— Я управлюсь сама, как только отращу третью руку.

— Признайте очевидное, Эллис: вы на время вышли из строя. Скажите, что нужно, и я все сделаю.

Настроен он был решительно, и Эллис поняла: спорить бесполезно. Если не сказать этому лошадиному копу, что делать, он все перевернет по-своему.

— По две охапки сена каждой лошади. Мраку первому. Пятигаллоновое ведро воды. Осторожно с ним — он у нас дикарь.

— Патрик уже предупредил меня, сказал, что вы купили Мрака и Маргаритку на аукционе диких лошадей. Интересно.

Грегори взял вилы. Стоя за его спиной, Эллис завороженно наблюдала, как натягивалась рубашка на его широких плечах каждый раз, когда он подцеплял вилами охапку сена. Казалось, он мог метать сено целый день, даже не вспотев.

Грегори бросил взгляд через плечо и застал ее в таком виде — с открытым ртом. Она быстро сомкнула губы и перевела взгляд на Мрака, который, похоже, тоже оценивал мужественность Грегори.

— Практически, уже не осталось мест для диких лошадей. Многие гибнут от болезней, страдают от хищников. На аукцион я поехала из чистого любопытства, но не удержалась и купила эту красивую пару.

— По мнению Патрика, их отправили бы на мыловаренный завод, если бы не ваше доброе сердце.

— Скорее, сочувствующее, — поправила она его. Только Патрик мог знать, до чего довело ее доброе сердце. После Ника и его пари сердце у нее уже никогда не будет добрым.

— Нет ничего плохого в том, чтобы иметь доброе сердце для доброго дела, — укоризненно бросил Грегори. — У меня есть такое дело — уличные ребята. Бездомные пацаны — как дикие лошади, они тоже борются за выживание. А сколько их из разбитых семей!

Эллис припомнила его отношение к разводу своих родителей, упоминание о долгой борьбе за детей.

— В нашей стране двести тысяч маленьких беспризорных, — продолжил он. — А их даже не включают в число бездомных.

— И скольким вы можете помочь, Грегори?

— Совсем немногим. Я знаю, что они чувствуют. Их родители расходятся и продолжают свои стычки даже после развода. Ребенок почему-то считает себя виноватым. Никто не обращает на него внимания, и он попадает в плохую компанию.

— Вы сильно переживали развод своих родителей?

— Да, — с горечью признал он. — Как и разводы тети, дяди, сестры и брата. Я мог бы рассказать все о смерти любви и о жизни после развода.

Сердце Эллис содрогнулось от сочувствия к нему. В ее семье с этим все было в порядке. Трое детей Патрика и Мэри были счастливы в браке. Сестра Эллис Аннабел вышла замуж в семнадцать и сохранила семью, несмотря на ранний брак. Дед и бабушка жили счастливо, пока их не разлучила смерть.

Эллис мечтала о подобном счастье: явится ее принц, будет ухаживать за ней, они женятся и будут счастливы на ранчо. Но Бог не дал ей лица и тела, которые могли бы увлечь принца ее мечты.

— Короче говоря, вы не романтик, — подытожила она.

— Бывают у меня моменты влюбленности, но до алтаря дело не доходит. Счастливый брак бабушки и дедушки был исключением в семейной истории, так что я не питаю надежды повторить их успех. Он был просто случайностью.

Возмущенный невниманием к нему, Мрак фыркнул, стал хлестать хвостом и застучал копытами по доскам пола.

— Так эта парочка приучена к седлу? — спросил Грегори, меняя тему разговора.

— Только Маргаритка.

— И кто объездил ее?

— Я.

Грегори тихо присвистнул:

— Поздравляю.

Чувствуя, как пламенеют ее щеки, Эллис проковыляла в конец конюшни и погладила белое пятно Маргаритки.

Грегори бросил две охапки сена в ясли жеребца.

— А кто будет объезжать Мрака?

— Настоящий объездчик здесь дед. Много лет он занимался этим профессионально.

— Объезжать Мрака человеку в возрасте Патрика — самоубийство, — заметил Грегори, подбрасывая сено в кормушки меринов и Шоколадки.

— Семьдесят лет еще не старость, — огрызнулась Эллис, наградив его надменным взглядом.

Ее реакция удержала Грегори от замечания, что только глупец решится объездить дикого жеребца в таком преклонном возрасте. Он прикусил язык, видя, как преданно Эллис любит своего деда, как идеализирует его. Похоже, она готова была отрицать, что он вообще смертен.

Приблизившись с последней охапкой сена к яслям Розочки, Грегори мягко заметил:

— Никто не живет вечно.

— Даже слушать не хочу.

— Это ваше любимое занятие, — бросил он, теряя терпение. — Я говорил, чтобы вы держали лодыжку повыше, а вы и слушать не захотели. Посмотрите, как она распухает, черт побери!

— Моя лодыжка — это моя забота. Никому не дано командовать мною или моим дедом. Ни вам, ни Нелли и ни кому другому.

Она резко повернулась и заковыляла в другой конец конюшни, в сторону Мрака. Едва она удалилась, как послышалось негромкое ржание Маргаритки.

— Ну-ну, полегче, красотка, — донесся до нее голос Грегори. — У меня тоже есть лошадь. — Голос его звучал умиротворяюще, он явно пытался подружиться с лошадкой. — Тебе понравился бы мой конь Сеймур. Он терпит всех, даже хулиганов-мальчишек, которые не доверяют копам. Но если коп верхом на Сеймуре, он неотразим.

Добравшись до Мрака, Эллис заметила, что жеребец беспокойно вращает глазами. Он явно не одобрял ухаживание Грегори за его подружкой. Эллис оно тоже не понравилось. Он говорил с лошадкой слишком обольстительным тоном.

Оглянувшись, Эллис почувствовала досаду. Маргаритка моргала своими длинными ресницами и терлась мягким носом о бицепс Грегори. Неверная, она тут же поддалась очарованию красивого лица.

Мрак ревниво заржал и ударил копытом в дверцу стойла. Эллис ухватила его за гриву и опустила голову жеребца на уровень своих глаз.

— Эй, парнишка, — мягко заговорила она. — Он всего лишь человек. Успокойся, или мне придется посадить тебя на цепь.

Нежно утешая его, она поглаживала дрожащую челюсть жеребца, и Мрак немного расслабился. Но тут же рванул голову вверх, услышав шаги Грегори.

Он остановился сзади Эллис, прислушиваясь к ее словам.

— Он всего лишь человек, — снова прошептала она, чтобы поставить Грегори на место. И добавила, уткнувшись своим носом в нос коня: — А не суперпроизводитель, как ты.

— Нет? — переспросил Грегори низким горловым голосом. — Вы слишком долго общались только с лошадьми… мисс Эллис.

Мисс Эллис? Так в мечтах всегда называл Эллис ее принц…

Мрак выбрал именно этот момент, чтобы резко тряхнуть головой. Его движение толкнуло Эллис назад, на Грегори. Она не устояла на ногах, уронила костыли и упала прямо в руки Грегори: одна оказалась у нее под грудью, другая — на талии.

Пряжка его ремня приятно прижалась к ее пояснице. Твердое бедро прильнуло к ее ягодице. И тут она почувствовала его губы у своего уха.

— Спокойно, мисс Эллис, — прошептал он.

Попытка протеста не состоялась — она просто не могла говорить. Сердце у нее колотилось, мелькнула мысль, что он должен чувствовать каждый его стук. Левая его рука под ее левой грудью словно желала сдержать сердцебиение… или насладиться им. Когда мягкие, теплые, влажные губы скользнули по шее Эллис к ее плечу, прикоснулись к чувствительной точке, у нее сразу ослабли коленки.

— Грегори! — задохнулась она.

— Что? — Чуть повернув ее к себе, он заглянул в ее глаза и изумился. Из светло-зеленых они стали изумрудными. Лицо порозовело, горло изогнулось, губы приоткрылись и потянулись к его губам. Грудь под его рукой округлилась и напряглась, сосок стремительно набухал под подушечкой его большого пальца. — Чего вы хотите, Эллис? Немного романтики?

Его губы коснулись ее рта, и она издала звук, который можно было принять за приглашение. Их губы слились в поцелуе, его язык нашел ее язык, большим пальцем он снова и снова поглаживал ее сосок. Она не противилась, да и он не мог устоять.

Джинсы вдруг стали ему слишком тесны по очевидной причине. И не имело значения, что он никогда еще не целовал такую колючую, импульсивную, неуправляемую женщину. В одно мгновение она возбудила всю его мужественность. И это было здорово.