Все мое существо развалилось, рассыпалось в прах. Глаза заволокло слезами, от гнева и страха я чуть не задыхалась. Почти на ощупь, с максимальной скоростью, с которой можно было шевелить руками и ногами, я натягивала на себя одежду, ощущая в душе такую горечь предательства, какую испытала лишь в юности, когда неуклюжая девчонка, несмотря ни на что, продолжала любить и тянуться к своему отцу, который беспрестанно лгал ей и в конце концов бросил совсем. История повторилась вновь.

Значит, наемный убийца — Симон Пурдис, подумала я со страхом, от которого похолодело в желудке! Он — человек, которому заплатил Эрик, чтобы избавиться от меня навсегда!

Все еще не в состоянии этому поверить, я отчаянно тряхнула головой. Ярость слепила меня при мысли о том, что человек, с которым я едва не вступила в интимные отношения — человек, в которого я влюбилась! — собирался хладнокровно соблазнить меня, прежде чем отнять мою жизнь. Подумать только, я ведь поверила этому парню, этому лжецу, этому ничтожеству! Подумать только, я ведь ела с ним за одним столом, бегала с ним по утрам, познакомила его с моими подругами, позволила ему целовать меня. Нет, для меня это слишком! Вообще это явный перебор.

Моя рука уже буквально была на ручке двери, когда Сэм — или как его там — наконец появился из ванной. Он обмотал бедра белым полотенцем, прикрывая свои прелести. Я не могла не заметить мощной эрекции. Если, конечно, у него там был не пистолет с глушителем.

— Что ты делаешь? — спросил он, симулируя горькое недоумение, поскольку сообразил, что я стою у двери полностью одетая и уже готова выпорхнуть из его любовного гнездышка.

— Убегаю! — выдавила я, пытаясь сдержать рыдания. — Мистер Пурдис!

Он посмотрел на меня удивленно, даже обиженно.

— Как ты… То есть… — Пауза. — Я не… — Наконец он замолчал. Что он мог сказать? Я расколола его.

— Скажи мне только одно, Симон, или как там тебя еще звать, — набралась сил проговорить я, размазывая рукой по лицу слезы и сопли. — Ты действительно работаешь в страховом бизнесе?

— Ну нет, — невинно сознался он.

— Жаль! — сказала я. — А то мог бы сначала уговорить меня застраховать свою жизнь, а уж потом убивать.

— Убивать? О чем ты говоришь, Струнка?!

— Как ты смеешь меня так называть! — вскинулась я. — Единственная надежда у Струнки на то, что ни тебе, ни Эрику больше никогда не удастся играть на ней!

— Как играть? — Он разинул рот. От эрекции осталось одно воспоминание.

— Играть со мной в любовь! — бросила я и вылетела за дверь.

Я проснулась с горьким чувством оттого, что наступило четырнадцатое февраля. День святого Валентина. Прекрасно!

Пол ночи я мерила шагами свою каюту, мысленно перебирая все слова, которые говорил мне Сэм, пересматривая их в новом контексте, пытаясь сообразить, каким образом они могли с Эриком встретиться и устроить этот заговор. Словно мало мне было обнаружить, что мой бывший муж настолько ненавидит меня, что желает моей смерти! Так в придачу к этому оказалось, что мужчина, которого я полюбила, — мужчина, которому я выбрала самый лучший из возможных в сувенирной лавке «Принцессы Очарование» подарок ко Дню святого Валентина! — тоже желает моей гибели. Вот и говорите после этого об ударах судьбы!

«Ну и какую легенду ты себе выдумал?» — Так спрашивал человек с берега (Эрик) человека на корабле (Сэма) в тот вечер, когда я подслушала телефонный разговор.

Да, теперь я уже точно знала, какую легенду сочинил себе Сэм — страхового агента, который до смерти боится летать самолетом, поэтому купил билет в круиз. Какое вранье!

«Разуй глаза! Сам поймешь, что она — просто черт в юбке!» — эту фразу тоже произнес Эрик во время того разговора. Соблазняя меня, Сэм сказал то же самое. Точнее, он сказал: «Я еще не понял, ты черт в юбке или находка века, Струнка».

Это он так меня поддразнивал, покусывая мне мочки ушей!

Господи, как же он отвратителен! Оба они отвратительны. Но больше всего саднило даже не это. А вся придуманная Сэмом душещипательная история о несчастной любимой покойной невесте Джиллиан. Ох-ох-ох! Ну надо же. Что я, совсем дурочка, что ли?

Нет, даром им это не пройдет. Клянусь! Ясное дело, мне уже нельзя идти к капитану Солбергу и сообщать, что Сэм — совсем не тот, за кого себя выдает, особенно если учесть, что он видел нас рука об руку во время капитанского коктейля вчера вечером. Я понимала, что и в полицию Санта-Круса, куда через час должен прибыть наш корабль, обращаться без толку. Они вытурят меня так же, как это сделал коп в Пуэрто-Рико. Нет, надо закрыть рот, никому ничего не рассказывать, взять тайм-аут.

У меня не было сил сходить ни в лазарет, проведать Джеки, ни в каюту Пэт. Я просто не могла сейчас видеть моих подруг. Сейчас, когда человек, о котором я говорила им, что без ума от него, оказался моим потенциальным палачом. Такого унижения я не могла себе позволить даже с самыми ближайшими конфидентками.

Нет, я никому ничего не скажу. День в Санта-Крусе я проведу одна. Подумаю, оценю ситуацию, намечу план действий.

Я механически приняла душ и оделась, надеясь, что эти занятия хоть как-то отвлекут меня от тяжких и мучительных страданий.

А потом в каюте зазвонил телефон.

Меня просто парализовало.

— Это Сэм, — прошептала я. — Я это чувствую.

Телефон звонил и звонил. Внутренний голос пытался подсказать мне, что это может быть доктор Йоханссон, который хочет сообщить, что Джеки стало хуже; или это звонит Лия, которая просит моего совета, каким образом организовать кампанию в прессе, чтобы вытащить из грязи моих клиентов, вляпавшихся в неприятности по собственной инициативе; или звонит Пэт, просто чтобы сказать мне «доброе утро».

Нет! Это Сэм, твердила моя интуиция. И звонит он по одной из двух причин: либо еще что-нибудь наврать, либо удостовериться, что я в каюте и можно свободно прийти и разделаться со мной.

Звонки прекратились. Я с облегчением перевела дух.

И продолжила одеваться. Телефон зазвонил снова. И снова я к нему не подошла.

Так повторилось еще несколько раз, наконец я не выдержала и просто сняла трубку.

В самом начале десятого, когда корабль уже причалил к пирсу Фридрикстеда, в дверь постучали. Я замерла, но услышала голос Кингсли.

— У меня есть несколько телефонных сообщений для вас, миссис Циммерман, — громко произнес он.

— Спасибо, Кингсли, — откликнулась я, быстро залезая в шорты. — Не могли бы вы подсунуть их под дверь?

— Нет проблем, — согласился он. Сквозь щель влетели три конверта.

Дрожащими руками я вскрыла первый.

«Элен, пожалуйста, позвони! Симон», было в нем написано.

«Элен, мне надо с тобой поговорить. Я все объясню! Симон». Это я прочитала во втором послании.

Третье оказалось еще короче: «Струнка, поверь мне, Сэм».

Да, конечно, рассмеялась я про себя. Так я тебе и поверила, Сэм! Ты даже не в состоянии подписаться одинаково в трех записках.

Разорвав все послания на мелкие клочки, я выбросила их в мусорную корзину и закончила одеваться.

Потом взяла фирменный листок бумаги с эмблемой «Принцессы Очарование» и написала свою записку. Для Пэт. Я написала, что решила погулять по острову одна, что если она настроена, то может отправиться с Албертом на очередное арт-сафари Джинджер Смит Болдуин (и добавила, что неправильно относилась к Алберту, что больше ни в чем его не подозреваю и, наоборот, буду совершенно спокойна за нее, если она проведет время в его компании). Потом написала, что увидимся ближе к вечеру, когда надо будет забирать Джеки из лазарета и переводить в каюту. И еще добавила, что я ее люблю. На тот случай, если со мной на Санта-Крусе что-нибудь случится и другой возможности сказать это мне не представится.

Вложив записку в конверт, я подсунула его ей под дверь и отправилась на берег.

Я вышла на причал и огляделась в поисках такси. Ослепительное карибское солнце могло конкурировать только с оглушительным грохотом стальных барабанов.