Вопрос явно ее озадачил.

– Было такое чувство, – неуверенно начала она, – что если я буду долго на нее смотреть, то мне приснятся дурные сны. Но есть ли в этом какой-то смысл?

Мы вышли из адвокатской фирмы и снова поехали к Хаккаму. Воздух в его конторе был сизым от дыма. Гарри принялся листать книгу регистрации посетителей.

– Такое впечатление, что у вас тут мотель, где встречаются родственники всего из двух семейств – сплошные Смиты и Джонсы, – заметил он.

Хаккам пожал плечами.

– Никто не контролировать, какие имена люди называть.

Палец Гарри, скользивший по строчкам с фамилиями, остановился.

– Вот, есть. Рубин Т. Койл. Записался две недели назад. Правильное имя, адрес, номер машины. Ничего не скрывал. Вероятно, единственная правдивая запись лет за десять. Он не говорил вам, мистер Хаккам, почему он, будучи местным и все такое, останавливается у вас? Может быть, ремонт в квартире?

Древнейшее из всех оправданий для человека, который останавливается в мотеле в своем собственном городе: У меня в квартире ремонт, а я не выношу запаха краски. Как и моя… хм, жена, вон там, в машине.

Хаккам немного подумал.

– Он сказал, что делает что-то по работе. Исследования. Сказал, может быть, будет делать тут бизнес, спросил, за сколько времени нужно заказывать несколько домиков, семь или восемь.

– И что вы ему сказали?

Хаккам экстравагантно затянулся своей сигаретой.

– Минут за двадцать-тридцать.

Мы отправились к нашей машине. Гарри сел за руль, а я проскользнул на заднее сиденье, улегся, заложив руки под голову, и стал смотреть на синее небо и верхушки проплывавших мимо деревьев. Когда я был маленьким и в моей жизни случались невеселые события, я забирался в наш автомобиль – старенький «универсал» – и прятался там на заднем сиденье. Задние сиденья и по сей день остались для меня надежным прибежищем – местом, где хорошо думается. Дополнительным преимуществом такого положения было то, что так мне не нужно было терпеть особенности стиля вождения Гарри. Он любил управлять автомобилем, но, как и в вопросах выбора цвета, у него это никогда толком не получалось. Мы проехали с ним таким образом многие сотни миль, и это уже вошло в привычку.

– Не думаю, чтобы Койл встречался с этой Джейн Доу, – сказал Гарри в зеркало заднего вида. – Он был в «Уютных хижинах» за восемнадцать дней до того, как там появилась она, и не скрывал своего присутствия. Возможно, привез в машине женщину. Или мужчину. Койл, по всей видимости, не очень-то озабочивался этой мисс Барстоу. Хотя она перед ним благоговела. Наивная, как мог бы предположить любой, включая меня. Может быть, у нашего адвоката наступил кризис среднего возраста. Вспомни сам о таких случаях. Вот Дейл Брайсон, например.

Дейл Брайсон был скучным консервативным тридцативосьмилетним инженером-строителем, объявленным в розыск несколько месяцев назад. Его дело попало к нам, когда отслеживание платежей по его кредитной карточке привело к месту убийства мужчины в одном из магазинов по продаже алкоголя. Через пару дней после того, как Брайсон стал объектом нашего интереса, кто-то другой сознался в этом убийстве. Но поскольку мы уже были вовлечены в это дело, то по его следам дошли до номера дорогого мотеля на шоссе I-10, перед дверями которого стоял новенький сияющий «бумер» с откидным верхом. Мы нашли Брайсона голого в ванне, заполненной пятью ящиками шампанского по сорок баксов за бутылку. Кровать в номере была сплошь завалена плюшевыми мишками. Он был смущен до мозга костей и не мог предложить никакого связного объяснения, кроме как «Это было то, что я был обязан сделать».

Дело Брайсона, хоть и несколько экзотическое, все же не было чем-то необычным: сегодняшние «белые воротнички», мужчины среднего и выше среднего класса, в возрасте примерно между тридцатью пятью и сорока пятью словно запрограммированы на такие поступки. Если они пропадают, это обычно длится где-то с неделю, и главная опасность здесь – это опустошение их банковских счетов в результате покупки скоростного катера или спортивного автомобиля. Тут же, судя по всему, дело обстояло иначе: где бы ни был Рубин Койл, он был в безопасности.

И не имел ничего общего с нашей Джейн Доу.

– Есть еще один момент, Гарри, – сказал я.

Я почувствовал, как машина вильнула, задела бордюр, потом выровнялась.

– Что за момент, брат?

– Сегодня утром мне был один таинственный телефонный звонок. Какой-то пожилой мужик хотел узнать, не нашли ли мы рядом с нашей Джейн каких-либо произведений искусства. Разговаривал как псих. Ну я его и отшил.

– Но ничего такого и не былонайдено в хижине, Карc.

– Но образчик чего-то из этой области был доставлен Койлу.

Гарри отбросил этот вариант.

– Мы не знаем наверняка, имело ли это отношение к искусству. Черт возьми, моей первой жене постоянно присылали по почте образцы всякого отделочного барахла: обоев, обивки, гардинных тканей.

– У первой жены? А я думал, что ты был женат всего один раз.

Гарри редко вспоминал о своем разводе, а сам я вопросов не задавал. Он исторг длинный тяжелый вздох и, нахмурившись, произнес:

– Да, так. Но иногда такое чувство, что со мной это происходило гораздо чаще.

Гарри высадил меня у морга. Двумя часами раньше состоялось вскрытие Джейн Доу, которое проводилось под патронатом детективов третьего округа, и это была их последняя задача. Теперь дело перешло ко мне с Гарри, и я хотел узнать хотя бы предварительные результаты и при необходимости слегка повлиять на сроки получения окончательного заключения.

Доктор Клэр Пелтье сидела за письменным столом в своем спартанского вида кабинете, где мебель была ничуть не приличнее, чем в комнате детективов. Это она выполняла процедуру с Джейн Доу и должна была составлять отчет.

Я просунул голову в дверь. На столе Клэр стояла ваза с розами – единственное яркое пятно во всей комнате.

– Есть предварительное заключение по Джейн Доу, Клэр?

Все остальные звали ее доктор Пелтье.Я же с того момента, как нас представили, говорил ей Клэр,и она оставила этот feux pas [9]без последствий, обращаясь ко мне в отместку только по фамилии. Клэр Пелтье была директором Мобилского офиса бюро судебных экспертиз Алабамы и, с моей точки зрения, главной претенденткой на звание мисс «Самые красивые глаза». Клэр было за сорок, у нее были короткие, черные, как антрацит, волосы и поразительно синие глаза, от которых иногда бросало в дрожь, а иногда они удивляли своей неожиданной теплотой. Я сел на одинокий стул перед ее столом. Клэр нацепила висевшие у нее на шее очки для чтения и сердито посмотрела на лежавшую перед ней бумагу. Аромат красных роз казался настолько плотным, что, обволакивая, буквально пригибал к земле. – Я обнаружила посмертные ссадины, которые можно квалифицировать как следы лопаты. Плюс трупные пятна, которые не образовались бы, если бы она просто лежала распростертой на кровати в мотеле. Добавим сюда следы глины снаружи и внутри ее тела, и мы придем к совершенно очевидномузаключению…

Я кивнул:

– Похоронена и извлечена из могилы, я знаю.

– Я, конечно, смотрела отчет судебных экспертов – цветы, свечи… А как вам все видится, Райдер?

Я пожал плечами.

– Свечи могут символизировать разные вещи, цветы тоже. Но я не уверен, что это не дело рук полного психопата.

– А вы подтвердили, что она была, уличной проституткой?

– Ее нашли голой в мотеле, который, вероятно, половину своего дохода получает от сдачи номеров на час.

Клэр постучала ногтем по листку.

– У нее не было характерного для проституток набора, Райдер. Никаких телесных повреждений, рубцов, следов заболеваний, передаваемых половым путем, прошлых или настоящих. Никаких синяков или ссадин. Учитывая ее возраст, можно сказать, что ее гениталии все еще на гарантийном сроке. И никаких следов половой активности в ту ночь.