Вечером, правда, Анна опять за ним на повозке приезжала. В пять-шесть часов здесь уже темно, и одному мальчику ходить страшно. А после сегодняшнего случая на реке еще страшней будет, думал Уилл, вспоминая, как из воды баграми достали труп девушки. Ровно в той самой глубокой заводи под большой ивой. Если б не заводь, то снесло бы течением, вряд ли и вообще нашли бы. Он слышал, как люди, сбежавшиеся посмотреть на происшествие, шептались, называя друг другу ее имя: Катерина Гамлет.

Хорошо еще, что сегодня среда – уроков больше нет, засветло к Анне успеет сбегать. И еще хорошо, что отец исчез куда-то из города. Вообще-то понятно куда. Мать-то на девятом месяце, уже из комнаты практически не выходит, даже еду ей туда приносят. Короче, когда Уиллу приступать к своим обязанностям в мастерских, теперь только его забота – следить некому. Патрисия тоже, ясное дело, с отцом уехала. Бог им обоим судья, хотя…

Почти шестнадцатилетний Уильям Шакспер бодрым, упругим шагом двигался по проселочной дороге в направлении дома, где жила Анна. Февраль. Каким страшным был прошедший год. Сначала этот ужас с сестричкой Анной, потом его «падение» с Анной Хэтуэй. Впрочем, как выяснилось, послед нее совсем не страшно, а даже наоборот… Уильям теперь готов был падать так каждый день! Но вскоре у Анны заболел отец, и теперь Уилл может видеть ее лишь мельком, когда она привозит или увозит Роберта. Жизнь, казалось, манила его то одним, то другим – и тут же отнимала и то, и другое! Отец стал особенно строг с ним, а Патрисия… Та уж просто готова была убить его при первом удобном случае. Стерва! Вот кого бы Уилл не пожалел, отомстил бы за сестренку. Ничего, придет еще время!

С такими мыслями младший Шакспер добрался до Шоттери. Теперь нужно быть осторожнее. Огородами, садиком незаметно подобраться к дому. Дом большой такой, белый, его особенно хорошо видно, пока нет листьев на деревьях, зато летом и осенью он тонет в зелени. Уилл был здесь уже несколько раз и знал, какое из окон принадлежит Анне. Лишь бы она была у себя! Уильяму повезло: она только что накормила отца, и тот спокойно заснул, а Анна на секундочку вошла в комнату – привести себя в порядок. Девушка не спеша переодевалась перед зеркалом, и Уилл невольно залюбовался ею. До чего же она красивая!

Наконец Анна заметила его и, погрозив пальцем, открыла окно. Он резво влез и бросился к ней. На этот раз она была благосклонна, позволила себя поцеловать и даже ответила на его поцелуй. Она понимала, что, играя с ним, поступает неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Анна была в возрасте первого периода женской ненасытности, и отношений с графом ей было явно недостаточно, при всей их серьезности, а может быть, именно поэтому. Ей хотелось всего, всех и сразу. К тому же она прекрасно понимала, что связь с графом не может продлиться долго, по крайней мере, они не будут вместе всегда, и потом ей же нужен муж. Вот найди себе какого-нибудь мужа, частенько говаривал ей граф, когда она его особенно допекала. И Анна нашла. Оставалось представить его графу. Но позже, когда представление состоялось, оно ей совсем не понравилось.

Но это произошло позже, сейчас же нужно было разбираться с Уильямом.

– Славный мальчик. Ну, будет тебе, будет. – Анна выскользнула из его объятий. – Уилл, мы же не одни в доме, сюда могут войти в любой момент.

– Пусть входят. По закону я уже имею право жениться. В апреле мне исполнится шестнадцать.

– Ну так то по закону, а по благодати…

– Это еще что такое? Ты хочешь стать монашкой? Тогда ступай в монастырь. Но учти, я к тебе и туда стану наведываться.

– Все, Уилл, хватит. Говори, чего тебя принесло.

– Русалочья лебединая песня!

– Лебедь Эйвона?

– Нет, лебедка… Утопленница.

Анна отпрянула:

– Свят-свят-свят! Я боюсь утопленниц. Почему она утопилась?

– Не знаю. На берегу болтали, что от неудачной любви.

– А что говорит коронер?

– До него дело еще не дошло.

– И кто же эта несчастная?

– Катерина Гамлет… вроде так.

– Сколько ей было?

– Не знаю. Я мало что успел узнать. Сразу к тебе.

– А на вид?

– Какой вид у утопленницы? Ну, может, лет двадцать.

– А где твой отец?

– Опять с Патрисией на дальнюю скотобойню пошли. Я так думаю. Матери скоро рожать: куда им еще деваться? Она же из дому не выходит. Вот они на бывшую ферму деда и отправились.

– Давно?

– Да с самого утра.

– А труп когда выловили?

– После полудня. – Шакспер вдруг осекся. – На что ты намекаешь?

– Уилл, я ни на что не намекаю, но ты поразузнай об этом деле получше. Потом расскажешь. Мне тут так скучно. Дети, отец едва в памяти… и мачеха… Мачеха…

– Мачехи бывают очень добрые. И потом, ты здесь после нее самая старшая.

– Уилл, ты хочешь со мной поссориться? Правильно, зачем тебе старуха?

– Анна, да брось, какая ты старуха? Я люблю тебя.

Анна зарделась. Уилл осторожно взял ее за грудь. Слезы счастья брызнули из его глаз. Анна как стояла, так и села на пол, обхватив голову руками.

– Уходи немедленно, прошу тебя, – прошептала она.

Уилл растерялся от неожиданности, но уже через секунду бросился к ней.

Самолет неожиданно стало резко бросать то вниз, то вверх. «Очередная зона турбулентности», – подумал Александр, но не услышал и не увидел никаких предупреждающих сигналов. Внештатная ситуация? Обидно было бы не долететь. Всего-то час тридцать осталось до посадки в Москве. Хорошо, что хоть голова прошла. Но самолет выровнялся, его перестало трясти, и Александр снова погрузился в воспоминания.

Оставив управляющего перед входом в гостиницу, господин Сомов пошел, что называется, куда глаза глядят. В корпус, где проходила конференция, он всегда успеет, а по Оксфорду тоже побродить надо, раз уж его сюда занесло. Бродил, бродил… Красиво, конечно. Здания всякие интересные. Гармонично, исторично. Газоны, которые стригут триста лет, дерев ья, которые выращивают двести лет, парки тоже немолодые. Вот уж где мир, тишина и покой. И в этот момент заиграла мелодия мобильного телефона – враг рода человеческого, всегда лишит покоя, мира и тишины. Кого еще по душу Александра послал князь всего противоположного?

– Алло.

– Это я, Эдуард. Простите, но я обязан задать вчерашний вопрос.

– А я повторяю вчерашний ответ.

– Александр, пожалуйста, не торопитесь.

– Опять личная просьба?

– Нет, сейчас нет. Сейчас ваша очередь.

– Что такое?

– Сохраните мой номер. Я ваш друг.

– Спасибо, друг, я вас не забуду.

– Теперь мы обречены на дружбу.

Александр счел неуместным продолжать этот безумный разговор. В мобильном телефоне что хорошего, так это кнопка выключения. Закончить можно так же легко, как начал. Правда, легко Александру почему-то не стало. Ну раз уж его вывели из состояния покоя, позвонит он Мигелю. Испанец ответил тут же, как будто ждал звонка:

– Алло.

– Алло, Мигель? Это Александр. Я в Оксфорде.

– А я в Лондоне.

– Приезжай, посидим сегодня.

– Я же сказал, я в Лондоне. Мы в разных городах.

– Мигель, это все равно что с противоположного конца Москвы приехать, даже еще проще.

– Ты выступил?

– Да.

– Тогда чем я могу теперь тебе помочь?

– Мне не нужна твоя помощь, Мигель. Просто хотел встретиться.

– Здесь не Москва, здесь просто не встречаются. Я тебе говорил, не ввязывайся в это. Теперь какие вопросы?

– Вообще-то вопросы есть, но по телефону я их тебе задавать не буду.

– Дорого?

– Да, дорого.

– Извини, тебе готовы были заплатить.

– До свиданья. Если надумаешь встретиться, позвони.

– Хорошо. До свиданья.

Поговорили. Как песка наелся. Псих, он и есть псих. Ладно, что теперь сделаешь… Александр решил, что нагулялся и настало время уделить немного внимания своим коллегам-шекспироведам. Правда, они его, судя по всему, коллегой не считали. Антистратфордианец для них не шекспировед. Да и человек-то так – из политкорректности.