За полмили до дома я, рискуя нарваться на штраф, достал мобильник и стал звонить Кэйти. По-прежнему гудки… Это уже начинало меня беспокоить: мне кровь из носу нужно было с кем-нибудь обсудить происходящее — и только Кэйти я мог довериться, только она могла бы все разложить по полочкам. Или на худой конец подсказать план дальнейших действий… Люди, преследующие меня, не остановятся и завтра, и послезавтра. И послепослезавтра. Поэтому я должен выяснить, что им от меня требуется.

Я завернул на свою улицу примерно без пяти четыре. Обычно на этом участке дороги меня наполняло приятное чувство: вот я почти дома, тяжелый рабочий день позади… Симпатичные, ухоженные домики в стиле шестидесятых, аккуратно подстриженные лужайки — оазис покоя посреди шума и суеты лондонских пригородов. Но сегодня я ощущал лишь глубокую тревогу. Что ждало меня здесь?

Я проехал мимо своего тупичка не останавливаясь и «лендкрузера» с тонированными стеклами не заметил. Дальше дорога огибала подножие холма; я миновал поворот, через пару сотен ярдов развернулся и покатил обратно.

Да, «лендкрузера» у дома точно не было. Вероятно, они отправились искать меня в другое место.

Через дорогу сыновья Хендерсона, два сорванца семи и девяти лет, мыли отцовскую машину. Мартин Хендерсон как-то поделился со мной, что организовал весь процесс как игру: один моет левую сторону, другой правую; у кого получится чище, тот победил, и, что самое чудесное — никакого приза победителю не полагалось. В итоге Мартин получал безукоризненно чистую машину и обходился без расходов.

До невыносимости обыденная сцена…

За пару ярдов до въезда в тупичок я притормозил, припарковался у стены, которая огораживала мой сад, и вылез из машины, оставив двигатель на холостом ходу.

Поверх стены шла шпалера, увитая плющом; под ее укрытием я стал рассматривать сад и столовую в задней части дома. Дверь столовой была открыта, сквозь проем виднелся коридор, а в конце его уличная дверь.

Полминуты я мучил зрение, но ничего подозрительного не заметил. Похоже, в доме никого не было. Может, есть смысл зайти и поискать номер Джека? Хотя нет, это лишнее… Он мне уже точно не ответит.

В коридоре мелькнул человек во всем черном и тут же исчез в моем кабинете. На нем были бейсболка, темные очки и вроде бы перчатки. Он так быстро скрылся с глаз, что я сперва подумал, а не померещилось ли мне, но тут же отмел такую мысль.

В мой дом вломился незнакомец.

Я продолжал наблюдать. Тихо. Сзади урчал двигатель машины. Это подглядывание странно волновало, хоть я и глядел на собственный дом. И еще — во мне наконец-то проснулась злость. Да какое он право имеет хозяйничать в моем жилище?! Говнюк чертов!

Пока я беззвучно ругался, он снова возник в коридоре. Как я ни раздвигал плющ, толком разглядеть незнакомца не удалось — разве что это был мужчина среднего роста и телосложения. Взломщик держал в руках папки, которые, видимо, вытащил из шкафа в моем кабинете. Ничего сверхъестественного в них не было: счета, старые налоговые декларации и тому подобные бумажки. Так какого черта надо в них рыться?

Он открыл одну из папок и стал просматривать ее содержимое. Ничего ценного не обнаружив, небрежно бросил ее на пол и принялся за следующую. Бумаги разлетелись по полу.

— Ах ты гад, — прошипел я и принял мгновенное решение.

Вернувшись в автомобиль, я набрал на сотовом 141 — чтобы звонок не смогли проследить, — затем 999, ^[2]дождался ответа и попросил соединить меня с диспетчерским пультом полиции.

— Примите вызов. На моих глазах происходит ограбление, — выпалил я женщине-диспетчеру и назвал свой адрес. — Подозреваемый вооружен ножом. Кажется, он напал на хозяйку дома.

Я старался, чтобы мой голос звучал взволнованно. Учитывая обстоятельства, недюжинных актерских способностей от меня не потребовалось.

— В доме живет молодая женщина с детьми. Возможно, они все сейчас там.

Диспетчер, естественно, встревожилась — на что и был расчет. Я хотел, чтобы копы примчались сюда через пять минут, а не через два часа, когда взломщика уже и след простынет. Так все и вышло бы, наверное, не наври я с три короба… Когда меня попросили назваться, я сказал, чтобы они поторапливались (из дома, мол, доносятся крики), после чего дал отбой и тронулся с места.

Пора было найти Кэйти.

3

В среднем дорога до университета, в котором преподавала моя жена, занимала около двадцати пяти минут, но я в этот раз уложился за двадцать: машин на шоссе было меньше, чем обычно, к тому же я очень спешил. Оба телефона Кэйти по-прежнему молчали. Уже сорок минут до нее не дозвониться… Такое и раньше случалось, но сейчас по понятным причинам мне стало не по себе. По обоим номерам я оставил сообщения с просьбой как можно скорее со мной связаться, ничуть не пытаясь скрыть тревогу в голосе. Так она вернее меня послушается и не поспешит домой. Что произойдет, если она наткнется там на нашего незваного гостя, мне и думать не хотелось. Вряд ли ее ожидал теплый прием.

Университетский комплекс, возведенный в шестидесятые, состоял из длиннющего главного корпуса и кучки дополнительных, которые примыкали к нему сзади. Все здания были построены из красного кирпича и ничего интересного собой не представляли. Каждое венчала не по размеру массивная черная крыша. С другой стороны главного корпуса находилась большая автостоянка, в субботу заполненная максимум на четверть. Я припарковался как можно ближе к центральному входу и поспешил внутрь.

Женщина, дежурившая за стойкой в вестибюле, что-то разъясняла двум студентам-китайцам. На меня она внимания не обратила. Рядом сидел на стуле, всем своим видом выражая скуку, пожилой охранник. Несколько лет назад в этом здании изнасиловали студентку, и сразу возникла необходимость в охране. Однако бдительность стража оставляла желать лучшего: удовлетворившись единственным ленивым взглядом, он тут же потерял ко мне всякий интерес. Я повернул направо и двинулся по коридору. По левую руку располагались лекционные аудитории, по правую — университетское кафе и интернет-центр. Большая часть лекций и других занятий проходила именно в этом корпусе, но сегодня здесь было довольно тихо, лишь изредка попадались один-два студента.

Лет на двенадцать старше всех остальных, по возрасту я на роль студента явно не годился. Тем не менее на пути к факультету политических наук меня никто и не подумал окликать. Идет себе дядька — ну и пусть идет. А ведь я мог быть кем угодно, хоть тем же насильником, — никого это не заботило. Есть доля истины в утверждении, что люди видят лишь то, что им удобно видеть. В основном же они настолько заняты самими собой, что до происходящего вокруг им и дела нет. Неужели и я до недавних пор был таким же и упустил какую-то важную деталь, которая все бы в один миг прояснила?

По мере приближения к цели люди встречались мне все реже; наконец стоило повернуть за угол и подняться по лестнице на второй этаж, как я остался в полном одиночестве. Стук моих ботинок эхом отдавался в пустом коридоре. Мне вдруг пришло на ум, что совершить изнасилование в таком месте проще простого. Пока здесь люди, чувствуешь себя в безопасности; если никого нет, здание превращается в сумрачный лабиринт, где за каждой из множества дверей может кто-то прятаться.

На душе было тревожно. Я боялся не за себя — никто ведь не знал, что я здесь, — а за Кэйти, которой приходится работать совершенно одной. Она говорила, что охранное агентство ведет постоянное видеонаблюдение за зданием, что кругом понаставлены камеры и потому волноваться не о чем. Но ведь дуракам и ненормальным, которые сами себе хозяева, даже это не помеха. В Великобритании камер слежения больше, чем в любой другой стране, и логично бы предположить, что жизнь здесь относительно безопасная и спокойная. Увы, в реальности все иначе.

Факультет политических наук находился за стеклянными двойными дверями в конце коридора. Сейчас они были закрыты. По ту сторону — ни движения, ни звука. Мертвая тишина.