Франциска всю дорогу в город ломала голову над тем, что же она упускает, но чем упорнее Готтлоб пыталась ухватить эту мысль, тем расплывчатее становились воспоминания. Наконец девушка отказалась от этих тщетных попыток и задумалась о другом. С кем же им предстояло столкнуться? Если этот Вилкенс действительно намеревался похитить девочку, то он должен был считаться с тем, что полиция проверит всех бывших сотрудников интерната. Он что, настолько глуп? Или, напротив, чрезмерно самоуверен? Припарковав машину рядом с мусорными баками, Готтлоб осмотрела магазинчик. Он представлял собой небольшое здание, зажатое с двух сторон жилыми двухэтажными домами. Вообще, это строение слабо напоминало магазин. Слева от ничем не примечательной входной двери протянулось огромное, от пола до потолка, окно, наполовину заклеенное молочно-белой бумагой. Справа от двери виднелись ворота, завешенные алюминиевыми жалюзи. Над воротами кто-то прикрепил самодельную вывеску: «Лучшие сорта рыбы в магазине Вилкенса!» Черные буквы ярко выделялись на белом фоне, а из буквы «В» выныривала стилизованная рыбка.

Лавочка не произвела на Франциску особого впечатления. Ей показалось, что ее владелец не очень-то интересуется тем, как идут дела. Тем не менее, дверь уже была открыта. В холле горела давно лишившаяся люстры лампочка. За те пять минут, что Готтлоб следила за магазином, тут не появился ни один клиент.

Мимо медленно проехал Пауль, и Франциска подмигнула ему фарами. Заметив напарницу, Адамек развернулся в соседнем дворике и припарковал свою машину за автомобилем Готтлоб. Хлопнув дверцей, он уселся на переднее сиденье.

— Это тот магазин? — Пауль мотнул головой налево.

— Именно. Узнал что-нибудь про этого Вилкенса?

— Никогда не попадался на глаза полиции… — Адамек покачал головой. — Восемь пунктов по фленсбургской картотеке [8], четыре за текущий год. Этот адрес указан в документах как постоянное место жительства. В своем профиле на «Фейсбуке» описывает себя как любителя природы, страстного охотника и рыболова. В графе «семейный статус» пишет «в активном поиске».

— То есть все выглядит совершенно нормально, — подытожила Франциска.

— Именно. — Пауль повернулся к напарнице. — Знаешь, нам нужно кое о чем поговорить.

— Скажи мне, что ты этого не делал. — Готтлоб заглянула ему в глаза.

— Я не говорил с прессой. — Адамек пожал плечами.

— А с кем говорил?

— С начальником транспортной компании. Я не доверяю этому Кюлю. Не станет же он сам на себя доносить, а я не могу спокойно жить, зная, что этот тип и дальше возит детей.

— Я тебя понимаю… — Франциска вздохнула. — Но получилось глупо. Ты должен был сказать Мейербольду, чтобы тот не болтал с журналистами.

— Я и сказал.

— Собственно, нам его не в чем обвинить. Будем надеяться, что все об этом позабудут. Оберрат в ярости, так и знай.

— Да знаю я, знаю. Я уже с ним говорил.

— И что же ты ему сказал?

— То же, что и тебе. Из-за этого извращенца я начальству лгать не стану. Доводя до сведения работодателя информацию о его темном прошлом, я не нарушаю никаких предписаний. И я не в ответе за то, что этот работодатель стал трепаться перед журналистами.

— И как к этому относится Оберрат?

— Так же, как и я.

— Повезло тебе, значит. — Франциска с облегчением вздохнула.

— Всем нам повезло, кроме разве что Детлефа Кюля, но кому есть до этого дело? — Пауль ухмыльнулся. — Ну что, пойдем купим рыбки?

Выйдя из машины, они перешли улицу, и Пауль открыл дверь в магазин. Холл, отделанный светлыми обоями, оказался совсем крохотным, три на пять метров, и большую часть места тут занимал огромный застекленный прилавок с холодильником, набитым льдом. Впрочем, рыбы на прилавке не было. На льду валялись ценники на угрей и форель. За прилавком виднелся старенький кассовый аппарат. В воздухе висел густой запах рыбы.

— Богатый выбор, — хмыкнул Пауль.

На прилавке стоял звонок, из тех, что можно увидеть в гостиницах. Протянув руку, Адамек нажал на кнопку, и звонок громко звякнул. Никакой реакции.

— Воспримем это как приглашение… — Франциска махнула рукой в сторону двери за прилавком. — Пойдем поищем господина Вилкенса.

За дверью обнаружился короткий коридор, уставленный разноцветными ящиками. Он вел во внутренний двор, крытый прозрачным пластиком, настолько грязным, что он почти не пропускал свет. Словно в лесу под высоким деревом, свет казался зеленым, и в этом странноватом полумраке толком ничего нельзя было разглядеть. Дворик был завален всяким хламом, коробками и ящиками, на земле валялись рыболовные сети, справа виднелась деревянная калитка.

— Гляди-ка, — Пауль указал на приоткрытую дверь, ведущую в длинный темный коридор в одной из низеньких пристроек.

Кивнув, Франциска направилась в ту сторону. Она как раз собиралась позвать Вилкенса, когда они с Паулем услышали чей-то голос.

— И нечего тут выпендриваться, — голос был мужским. — Все равно я тебя поймаю. Я вас всех поймаю.

Жутковатый голос и гнетущая атмосфера сделали свое дело: Готтлоб вытащила оружие.

В коридоре запах рыбы был еще сильнее. Справа виднелась большая холодильная камера, слышалось мерное гудение мотора. Рядом с камерой валялись сети и удочки, коридор был заставлен ведрами, тут были даже две бочки. Франциска услышала плеск воды.

Они медленно пошли дальше. За очередным поворотом коридора Готтлоб увидела несколько выложенных кафелем раковин, наполненных водой. В свете ламп в раковинах что-то копошилось. Приглядевшись внимательнее, Франциска поняла, что это угри.

Впереди что-то мелькнуло, и она покрепче сжала оружие.

Из-за раковин показался приземистый толстяк, сжимавший обеими руками крупного угря.

— Что, дождаться не могли? — Он наконец заметил посетителей. — Сейчас выйду в холл. Тут вам делать нечего!

Рольф Вилкенс оказался лысым человечком ростом не выше метра семидесяти. Полиэтиленовый передник прикрывал объемистый пивной живот. На руках у него были красные резиновые перчатки, доходившие до локтя. Выйдя из-за раковин, он прошел в коридор.

— Господин Вилкенс? — осведомилась Франциска.

Она еще не успела представиться, а Вилкенс уже подобрался. Его тело напряглось, плечи расправились, подбородок выдвинулся вперед, руки сжались в кулаки, поросячьи глазки засверкали.

— Что вам нужно? — прошипел он.

Звуки!

Она что-то уловила!

Сара уселась, прислушиваясь. Несколько часов все было тихо. Девочке еще никогда не приходилось сталкиваться с такой тишиной. Вокруг всегда были звуки. Ветер, игравший в кронах деревьев, покашливание людей, смех других детей в интернате, шорохи, скрип дверей, шум воды в туалете, слышный даже ночью, когда Сара лежала в постели у себя в комнате.

А тут все было тихо как в могиле. Госпожа Хагедорн однажды читала ей на ночь страшную сказку о человеке, которого погребли заживо. Он лежал в деревянном гробу глубоко под землей и ничего не слышал, совсем ничего. Тот человек воспринимал тишину как дыхание смерти. «То было дыхание смерти, — читала госпожа Хагедорн, — и дыхание это превращало все живое на земле в Ничто, в черную дыру во вселенной». В той истории человек выбрался из могилы, потому что сумел договориться с кротами, и те откопали его.

Сара не знала, почему эта история вспомнилась ей именно сейчас, в такой неподходящий момент. Когда ее читала госпожа Хагедорн, девочке было немного страшно, но это был приятный страх, тот самый испуг, от которого тело покрывается мурашками. Сейчас же ей не хотелось думать об этом, но память не щадила маленькую Сару.

Ну вот!

Она вздрогнула.

Опять этот грохот, словно где-то захлопнулась дверь. Девочка даже почувствовала вибрации, охватившие здание. Она открылась этому звуку, дала ему откликнуться в своем сознании, вслушиваясь в мельчайшие его переливы. Слышались ли в грохоте голоса? Может быть, голоса других детей? Возможно, этот человек похитил и других детей и привез их сюда? И эти дети пытаются достучаться до нее! Это не дверь захлопнулась, это кто-то стучит чем-то тяжелым в стену!