—Бреешь киску, да? В девочку играешь, да? Невинность изображаешь? Заводишь мужиков на своем сраном сайте? Ладно, сейчас получишь что заслужила, крошка моя! Папа тебе покажет!

Он перемежал ругательства сопением, хрюканьем, хрипами и стонами. Люси попыталась поймать взгляд Джереми, но тот был слишком занят метиской, чтобы обращать на нее внимание. Этот жалкий мерзавец продал ее, как кусок мяса, словно, начав работать на сайте, она превратилась в товар, в общественное достояние, в виртуальную помойку, которой мужики могут обмениваться между собой, как это делают на переменах мальчишки-лицеисты. Люси видела застывшее, безучастное лицо-маску метиски, равнодушно принимавшей "ласки" жирного, трясущегося тела Джереми. При обычных обстоятельствах его хватило бы минуты на две —на три, он кончил бы, пискнув, как крыса, но алкоголь вызвал у него нервный спазм, так что история могла затянуться на несколько часов.

Пальцы Джо безжалостно раздвинули сухие губы Люси, чтобы протиснуть внутрь огромный, твердый как камень член. Ей сначала показалось, что он развлекается, пытая ее раскаленным на огне железным жезлом, но как только первая боль прошла, Люси осознала, что это всего-навсего его "краса и гордость". Она попыталась высвободиться, но Джо "успокоил" свою жертву несколькими ударами по затылку, навалился всей тяжестью и продолжил развлекаться.

* * *

Проскользнувший между занавесками луч света разбудил Люси, неподвижно лежавшую на кровати. В первые мгновения ей показалось, что низ живота у нее внезапно оброс иголками.

Наверное, она в конце концов все-таки потеряла сознание, перестав сопротивляться ненасытному палачу.

Метиска и Джереми уснули, вдоволь накувыркавшись, но Джо продолжал методично, без устали, обрабатывать Люси, входя в нее то с одной, то с другой стороны. Люси ненавидела содомию, считая анальный секс оскорбительным и грязным, хотя и уступала всем своим любовникам —кроме Джереми, который никогда ни на что подобное не претендовал. Она не знала, сколько раз кончал ее палач —но уж точно не меньше пяти, так что она всю ночь пролежала в мерзкой липкой луже. Они убрались на рассвете, вынув кляп изо рта Люси, ускользнули тремя серыми зыбкими тенями, и Люси, встретившись взглядом с Джереми, прочитала в его глазах то ли жалость, то ли сожаление —конечно, если все это ей не привиделось.

Телефонная трель —хотя звук ее аппарата был вполне мелодичным! —больно ударила по ушам. Смутно осознавая, что включился автоответчик, Люси услышала встревоженный голос Марты, прозвучавший после сигнала:

—Люси? Люси? Это Марта. В чем дело? Уже десять часов... Ты что, забыла, что должна быть на работе с девяти?

Близнецы в ярости...

Их наниматели в действительности не были никакими близнецами (десять лет разницы в возрасте!), но они носили одинаковые костюмы от Armaniили Boss,одинаковую обувь фирмы Weston,одинаковые галстуки, одинаковые рубашки, одинаковые носки и одинаковое выражение вековой грусти на лице, словно все и всегда покупали вместе. Девушки ни разу не смогли заметить в их поведении ни одного двусмысленного жеста, но всеДрожащая рука Люси медленно поползла к телефону, стоявшему на столике рядом с компьютером.

—Люси? Люси? Ответь, если ты дома...

Пальцы Люси вцепились в трубку. Каждое движение отдавалось режуще-рваной болью в измученном теле.

Пятна крови, как гигантские маки, покрывали простыню.

Этот негодяй Джо не пользовался презервативами —из принципа, он действовал как пыточных дел мастер, как солдат армии Зла.

—Алло, Люси, ты слышишь меня?

Не в силах подняться, Люси выронила трубку.

—Люси, отвечай! Ну что за черт!

Люси снова схватила трубку, прижала плечом к уху, попыталась дотянуться губами, не смогла произнести ни слова и зарыдала.

—Что происходит? Люси, Люси?! Ладно, я сейчас приеду. Слышишь? Жди меня!

У нее не хватило сил даже на то, чтобы положить трубку на место. Она видела свое отражение в зеркале, купленном две недели назад и прислоненном к стене в изножье кровати в ожидании, пока кто-нибудь придет и повесит его на гвоздь. Плечи и ребра были покрыты синяками, кровь запеклась между ягодицами и на внутренней стороне бедер, красные ссадины и царапины изуродовали подбородок и щеки. Она не могла показаться Марте в таком жалком виде, надо было встать, принять душ, проветрить квартиру, сменить простыни. Люси попыталась встать, но ноги у нее подкосились, и она снова рухнула на кровать.

Ей казалось, что она проглотила тысячу ножей и их лезвия терзают ее внутренности, режут нервы и мышцы.

Дождавшись, пока боль утихнет, она сделала вторую попытку подняться, ей удалось выпрямиться, поставив локти на компьютерный столик, потом она передвинула ноги, чтобы переместить центр тяжести, и перевалилась на бок.

Внезапно экран компьютера ожил. Люси машинальным жестом перевела стрелку курсора под иконку электронной почты, открыв ящик, где хранила только послания от Бартелеми. Щелкнув кнопкой, она без сил, заливаясь слезами от боли, легла на живот в ожидании соединения.

Раздался звуковой сигнал, сообщающий об отсутствии посланий. Бартелеми ничего не написал ей, и Люси, прекрасно понимая, что еще слишком рано и не стоит паниковать, погрузилась в черную воду холодного отчаяния, еще больше разбередившего телесные страдания от полученных ран. Виртуальная реальность, объявленная самой совершенной формой общения между людьми, не уберегла ее ни от жестокого разочарования, ни от насилия.

А реальная жизнь посылала Люси из зеркала ее собственное, разбитое в вдребезги изображение.

Глава 8

Игра в вопросы и ответы продолжалась уже больше пяти часов, и Йенн, измочаленный проведенным на колесах днем, готов был проклясть мужчин и женщин, набившихся в старый кинотеатр, предоставленный в распоряжение ассоциации "Мудрость Десана" маленькой коммуной, укрывшейся в виноградниках департамента Атлантическая Луара. Публики было, как всегда, много, и люди явно не собирались расходиться. Они жадно впитывали физическое присутствие среди них Ваи-Каи: одетый в костюм, он сидел на диване, покрытом белой простыней.

Никому ни на одно мгновение не приходило в голову, что он тоже —несмотря на нечеловеческую выносливость —нуждается в отдыхе. А между тем он не творил чудес, не возлагал рук на паралитиков, сидевших в колясках вдоль всей сцены, не излечил ни одного из больных, которых разместили в первом ряду, —некоторым до смерти оставался один шаг.

Люди все еще не поняли, что Духовный Учитель —не машина для раздачи чудес. Никто не мог предсказать, что именно произойдет, когда Ваи-Каи выйдет на сцену, какой оборот примет очередная лекция, какие темы будут затронуты, кто будет уязвлен и на кого падет его милость.

Иногда Ваи-Каи произносил длинный монолог на какую-нибудь тему, например о различиях между линейным временем людей Запада и круговым временем древних цивилизаций. Иногда он ждал в тишине и молчании, чтобы кто-нибудь задал ему вопрос, или подходил к больному или ребенку, касался ладонями на несколько мгновений и начинал прогуливаться по рядам, внимательно вглядываясь в лица, словно хотел навсегда запомнить каждого.

Вначале непредсказуемая составляющая выступлений Ваи-Каи сбивала с толку, даже раздражала Йенна.

Усердно посещая рейвы и экспериментируя с возбуждающим зельем и всякой другой химией, он оставался "головастиком": выбранная профессия отражала стремление все всегда понимать, упорядочивать, раскладывать на составляющие, чтобы найти логику, установить связующие линии. Он, всегда стремившийся изгнать иррациональное начало из своей жизни, так и не смог понять, что толкнуло его ввязаться в приключение с Духовным Учителем. Идея Мириам о том, что противоположности притягиваются, не устраивала Йенна: в противном случае враги Ваи-Каи —их становилось все больше, и они набирали силу —испытали бы то же самое... но разве ожесточение не есть оборотная сторона очарованности?