Людвиг склонил голову в церемониальном поклоне.

— Не мне оспаривать решение повелителя, — сказал он. — Однако…

— Никаких «однако», — мягко произнес Хортон. — Я принял решение, и твое дело — выполнить его в той части, что касается тебя. Пришло твое время принять ответственность за судьбы воителей. Барон Хайрон Фанарейский будет зачищен, а ты займешь его место. Ты будешь править воителями, рабами и холопами, в первое время я буду тебе помогать, затем ты справишься сам.

— Но демоны!

— Когда придет время явиться в мир следующему демону, я тебя вызову.

— Но это может случиться внезапно, как сегодня!

Хортон решил, что с него достаточно.

— Мне показалось, — сказал он, — что ты решил оспорить слова повелителя.

Людвиг упал на колени и склонил голову.

— Я виноват, повелитель, — сказал он. — Не смею молить повелителя о снисхождении, замечу лишь, что дерзость сорвалась с моих уст лишь из благих побуждений.

— Путь благих побуждений приводит в тупик, — заявил Хортон. — Однако я понимаю твои чувства, поэтому ты не будешь наказан. При условии, что мне не придется повторно напоминать тебе о правилах поведения.

— Вам не придется, повелитель, — сказал Людвиг. — Я точно и беспрекословно выполню все повеления вашего сиятельства.

Голос Людвига был грустен. Он ничего не понял, и это неудивительно, юные воители редко понимают то, чем руководствуются старшие. Хортон и не рассчитывал, что Людвиг поймет, почему граф решил отдалить от себя столь многообещающего ученика. Чтобы понять это, сначала нужно осознать не только разумом, но и сердцем, что в жизни всегда есть место неудаче. А когда ты предчувствуешь неудачу, ты делаешь все, чтобы вывести из-под удара судьбы тех, кого любишь. Если ни четвертый, ни пятый демон не станут такими, какие нужны Хортону, Людвига спасет только одно — расстояние, отделяющее его от замка повелителя. Лишь тогда у юного барона будет небольшой шанс сохранить свою жизнь.

— Найди Флетчера, — сказал Хортон. — Пусть он ускорит подготовку плана зачистки. Я желаю начать операцию как можно быстрее.

3

Повелители покинули зал, мужики в балахонах сняли с Павла оковы и повели прочь. Павел заметил, что в этом сне его тело стало меньше ростом и более тощим, пивной живот бесследно исчез, это было непривычно и затрудняло движения. Потом, когда они шли по длинному коридору, Павел заглянул в висящее на стене зеркало, в нем отразилось совершенно незнакомое лицо, плюгавое и уродливое, но выглядящее удивительно реалистичным. Давно у Павла не было снов с такой качественной картинкой.

Конвоиры ввели Павла в маленькую комнатку, не превосходящую размерами купе в поезде. Половину комнаты занимал топчан, накрытый несвежим матрасом, в изголовье стояла некрашеная тумбочка, в ногах — грубо сколоченный табурет. Над дверью висела сплетенная из тонких прутьев эмблема «Мерседеса» — колесо с тремя спицами. Больше в комнате ничего не было.

— Отдыхай, — сказал один из конвоиров. — Будь здесь и никуда не уходи. Повелитель позовет тебя, когда ты понадобишься.

Павел радостно закивал головой — он все понял, он будет подчиняться хозяину, он никуда не уйдет и с радостью выполнит все, что прикажет хозяин, когда тот вспомнит о существовании ничтожного раба. Павел не мог выразить эти чувства в словах, но этого и не требовалось, конвоиры все поняли без слов. Дверь закрылась, с другой стороны проскрипел тяжелый засов. Павел остался один.

Он чувствовал себя удивительно бодрым, настроение было прекрасным. Сон гораздо лучше яви, наяву разум забит тысячью повседневных забот — контракты, налоги, сотрудники… тьфу на них! Как же прекрасно, когда голова пуста, когда ты точно знаешь, что нужно делать, когда не над чем ломать голову, когда мир прост и понятен. Как было в юности… Вот сейчас, например, что нужно делать? Наяву Павел впал бы в печальную задумчивость, начал бы страдать от отсутствия компьютера, телефона и телевизора, а сейчас, во сне, он выше этого, ему не нужны никакие вещи, чтобы стать счастливым. В этом сне счастье очень близко и очень понятно — надо радовать повелителя, и тогда и только тогда ты будешь счастлив. Вопрос «Что делать?», который наяву вечен и не имеет окончательного ответа, здесь решается легко и непринужденно. Что хотел хозяин от раба? Чтобы тот владел магией? Это не в силах раба. Чтобы раб умел сражаться? А вот это как раз можно попробовать, ничего, что Павел забросил тренировки много лет назад, тело помнит старые навыки, надо только позволить ему вспомнить все. А сейчас, когда голова пуста, Павел знал, как позволить телу вспомнить.

Он встал в стойку и начал комплекс упражнений. Новое тело было непривычным, но, как ни странно, весьма тренированным. Упражнения на растяжку прошли удивительно легко, Павел не стал тратить на них много времени и перешел к стойкам и ударам. Жаль, здесь нет макиваров, а бить кулаками в стены пока слишком больно — эти пальцы лишены мозолей на костяшках. Ничего, мозоли скоро появятся.

Тело выносливо. Павел провел полную серию ударов и радостно отметил, что дыхание совсем не сбилось. Теперь можно потренироваться в кувырках. Пол жесткий и неровный, но так даже интереснее.

Павел не знал, сколько времени он посвятил упражнениям. Здесь не было часов, и потребности в часах тоже не было. Кому какое дело, сколько прошло времени, если оно не истрачено впустую, а употреблено на полезные дела? Если жить так (а только так и можно жить!), за ходом времени следить незачем, это лишь отвлекает.

В какой-то момент Павел понял, что упражнения пора заканчивать. Не потому, что он слишком устал, а потому, что все хорошо в меру. Мышцы получили должную порцию нагрузок, связки потренировались в растяжках, нервы — в координации. Продолжение тренировки принесет не пользу, а только лишь вред. Не следует перенапрягать организм без нужды.

Павел встал посреди комнаты, воздел руки к низкому потолку, и его душу переполнило странное ощущение. Он понял, что всегда был, есть и будет частью огромной вселенной, эта часть невелика, но совсем не ничтожна, великое складывается из малого, смерти нет, а есть лишь перерождение, путь судьбы темен и извилист, но некоторые его углы путник может спрямить. Павел понял многое и сверх того, но дальнейшее он не мог выразить в словах. Он набрал полную грудь воздуха и запел, громко и торжественно, почти как Брюс Дикинсон:

The time

Will come

For him

To lay claim his crown

And then

The foe

Yes, they'll be cut down

You'll see

He'll be

The best that's there been

Messiah supreme

True leader of men

And when

The time

Of judgement's at hand

Don't fret

He's strong

And he'll make a stand

Against evil the fire that spreads through the land

He's got the power to make it all end.

Павел не был уверен, что пропел все слова правильно, но главное в этой песне не слова, а чувства, ими вызываемые. Внутренняя сила, перед которой склоняются целые народы, предчувствие великих потрясений, мощный речитатив, набирающий силу медленно, но неотвратимо, торжественный голос певца в конце срывается на крик, и тот, кто слушает песню, верит, что воистину явится тот, о ком сложена песня, и воистину он остановит злое пламя, пожирающее страну. И наступит счастье, и никто не уйдет обиженным.