Но как его не было в клубе, так не оказалось и дома. Мы несколько минут звонили в домофон, но он не ответил. Я позвонил Элейн Томс в «Аркадию», чтобы уточнить адрес: нет, все правильно. Фаулер до сих пор не появился в клубе – факт, который начинал беспокоить и ее, и меня.

Мы уселись в машине и без толку прождали минут десять, а потом решили вернуться в участок. Утро оказалось нерезультативным, и Беррин расстроился, словно до него только теперь дошло, что работа в полиции не так увлекательна, как это показывают по телевизору.

И вот, когда мы выезжали из комплекса Фаулера, я увидел нечто интересное. Мимо нас проехал темно-синий «рейнджровер». Явидел его всего пару секунд и сразу заметил содранную краску и клейкую ленту на обоих боковых стеклах. Машина стремительно удалялась, но я успел запомнить ее номер, пока Беррин выезжал из ворот и сворачивал в другую сторону.

– Видел эту машину? – спросил я его.

Все-таки Беррин – чертовски ненаблюдательный парень.

– Какую машину? – ответил он.

Я немного подумал. Кто же это был настолько смелым и отчаянным, чтобы средь бела дня раскатывать по городу в изрешеченном пулями «рейнджровере»? А ведь эти отверстия могли быть только от пуль – а от чего же еще? – и, как я уже заметил, никогда не следует недооценивать глупость преступника. Ладно, пусть я напрасно тратил время, но я все-таки достал мобильник и сообщил в участок о подозрительном автомобиле, назвал его марку, номер, место, где я его заметил, и в какую сторону он направлялся.

– Может, мне последовать за ним? – сразу оживившись предложил Беррин.

– Да не стоит, может, ничего особенного. Пусть этим делом займутся патрульные. А нам пора уже перекусить.

– И что вы думаете? Что этот лис сбежал из курятника?

Властный и громкий голос принадлежал старшему инспектору Ноксу, большому начальнику. Уж он-то никогда не терял самообладания во время допроса. Мы с Беррином сидели в его кабинете по другую сторону внушительного стола, объясняя, что понятия не имеем, куда подевался Рой Фаулер.

– Мы незнаем, – пробормотал Беррин. – Но мы с ним точно договаривались о сегодняшней встрече.

– Хотя вообще-то это странно, – заметил я. – Уж слишком рано он исчез. Похоже на признание своей виновности, но, честно говоря, у нас на него ровно ничего нет.

Нокс с глубокомысленным видом кивнул:

– Вот именно. Куда же он делся в таком случае?

Это был хороший вопрос.

– Может, у него случились более срочные дела, и он решил, что разговор с нами подождет, – наконец предположил я.

Нокс фыркнул.

– Если так, то он очень ошибается. Мы объявим его в розыск. Пусть любой патрульный, который его увидит, заберет его и привезет сюда для допроса. Я не желаю, чтобы каждая мелкая сошка из преступного мира считала себя важной птицей.

Мы с Беррином дружно кивнули. Нашему Ноксу лучше не перечить. В противоположность Беррину он нетерпимо относился к мнению других, как бы он нас ни уверял в обратном. Все знали его излюбленное изречение «Моя дверь всегда открыта»; в буквальном смысле так оно и было, да беда в том, что только в буквальном.

– А как со списком вышибал, то бишь швейцаров? Его у нас тоже нет?

Я покачал головой:

– Увы, нет. Мы поговорили с управляющей, с мисс Томс, и она сказала, что все временные охранники, которые у них работали, приходили к ним от компании «Элит-А».

– Интересно, замешана ли эта особа в торговле наркотиками в «Аркадии»? – вслух размышлял Нокс.

– На нее есть досье?

Он покачал головой:

– Не думаю, но ведь это ничего не значит. В клубе определенно распространяли наркотики, и почти наверняка все происходило у входа. Так что без управляющего здесь не обошлось. Вам нужно будет проверить эту «Элит-А». Кто бы ни был ее хозяином, не думаю, что он совершенно чист перед законом. – Уголком глаза я заметил, как Беррин согласно кивнул. Ушлый юнец! Уже ухватил нужную тактику. – Дальше, – продолжал Нокс. – Мы допросили троих охранников, постоянно работающих в «Аркадии», так что нам остается разобраться только с временными, которые служили там последние полгода, хотя их может оказаться достаточно много. Это очень популярный клуб. Предоставляю это вам, ребята. Постарайтесь побеседовать с каждым из них хотя бы к вечеру понедельника. Нам нужно связать все концы.

– А эти постоянные охранники сообщили что-нибудь полезное?

– Нет, ничего. Все они так или иначе знали Шона Мэттьюза, но ни один из них якобы не видел, чтобы он продавал какие-либо наркотики, и, разумеется, все как один утверждают, будто сами этим никогда не занимались. Когда им зачитали показания свидетелей, что он делал это как опытный профессионал, все выразили «неподдельное» удивление.

– А если предложить какое-то вознаграждение? – предположил я. – Это может соблазнить их поделиться с нами информацией, которая может оказаться полезной.

– Если расследование зайдет в тупик, мы еще успеем прибегнуть к этому средству, но у нас очень ограниченный бюджет, и я не считаю нужным разбазаривать позарез необходимые деньги на расследование убийства наглого дилера по наркотикам.

Беррин снова послушно кивнул.

– Это могло бы дать нам какие-то результаты.

– Придется подумать. Мы и так уже израсходовали солидную сумму на дело Роберта Джонса. Если сейчас мы заплатим кому-то вознаграждение, тогда до самого две тысячи десятого года ничего не сможем предложить свидетелям.

При упоминании Роберта Джонса я, как всегда, промолчал Это дело было единственным по-настоящему расстроившим меня за все время работы в «Мет». [3]Полгода назад тринадцатилетний школьник Роберт пропал с улицы, когда разносил утренние газеты. Через несколько дней его тело обнаружили в неглубокой могиле в лесу в Эссексе. У него в груди оказались три ножевые раны, а одежда изорвана, что указывало на сексуальное насилие. Мне с женщиной-констеблем пришлось сообщить об этом его родителям. Они оказались очень милыми супругами среднего достатка, которые разрешили Роберту заниматься газетами только потому, что он очень хотел накопить денег для покупки нового велосипеда. Я стоял и беспомощно смотрел, как они рыдали передо мной, тогда как моя напарница утешала появившуюся в дверях его младшую сестренку, слишком юную, чтобы понять, почему плачут мама с папой. Роберт был у них единственным сыном, их надеждой и гордостью. Больше всего меня возмутила глубочайшая несправедливость этого преступления. Маленький мальчик из порядочной семьи, приличного поведения – тогда как нам так часто приходится иметь дело с несовершеннолетними хулиганами и преступниками – мечтал о новом велике и честно зарабатывал на него деньги только для того, чтобы кто-то жестоко его убил, даже не осознавая, какую величайшую подлость он совершает. Все попытки найти убийцу не принесли никаких результатов, и теперь, спустя полгода, мы ни на шаг не приблизились к поимке преступника, хотя за сведения, которые помогли бы призвать виновного к ответу, было обещано вознаграждение в двадцать пять тысяч фунтов: пятнадцать тысяч от полиции и десять – от местного бизнесмена. В отличие от Роберта Джонса его убийце здорово везло.

– А как насчет версии отравления? – спросил я. – Есть какие-то новости?

Нокс нахмурился, и поперек его лба прорезались глубокие морщины.

– Ну, расследуем, – пробурчал он без особой убедительности. – Как вам известно, детектив Бойд связалась с токсикологическим отделением в госпитале «Гайз» и с полицейскими медиками насчет этого яда и его возможных источников, но я не уверен, насколько это нам поможет. Я хочу сказать, не может же человек забежать в аптеку, купить немного этого яда и расписаться в книге покупки особо опасных веществ. Господи, нужно же было, чтобы это оказался яд кобры!

– Значит, в этой стране его взять негде?

Нокс покачал головой:

– Официальным способом – нет. Насколько всем известно, единственное место, где его можно найти, – это во рту кобры… или как там это называется. И насколько известно лично мне, кобры водятся только за пять тысяч миль отсюда. Хотя нужно будет поговорить об этом с Бойд. Сейчас она у нас эксперт по токсинам. Главное, я не знаю, что полезного она или кто-то другой нам нароют. Пока мы понятия не имеем, где его можно достать в таком виде, чтобы использовать для отравления, какого происхождения была эта конкретная партия, – словом, у нас ничего нет. Единственное, что нам известно, – это какой-то негодяй достал где-то такое количество яда, которого хватило бы на убийство трех человек, и ввел полный шприц в левую руку здоровенного вышибалы, да так, что тот ничего не заметил и даже не смог вызвать «скорую помощь».