– Кто?

– Руководство клуба.

– То есть Рой Фаулер?

– Да, он.

– Продолжайте, – приказал я.

– У нас имелась монополия на торговлю в клубе. Если за этим заставали посторонних, им здорово доставалось. Атак всем наркоманам было известно: если тебе нужна доза, обратись к охраннику. Но просто подойти ко входу и спросить дозу не разрешалось, важно было обратиться к человеку, дежурившему в зале. Охранники не носили порошок при себе, опасаясь нарваться на сыщика, но если покупатель не вызывал у них подозрений, они передавали заказ Фаулеру, Мэттьюзу или еще кому-нибудь из служащих, и те приносили дозу. Деньги получал человек, продавший дозу, а утром, в конце работы, все доходы собирались вместе и делились. Восемьдесят процентов дохода забирал Фаулер, так уж было установлено, а остальное доставалось тебе.

– И хорошо шло дело? – спросил Беррин.

– Неплохо, – кивнул Макбрайд.

– Сколько вы зарабатывали за ночь?

– Если повезет, до двух сотен.

Беррин удивленно свистнул.

– Порядочные деньги, особенно для того, кто забирает себе восемьдесят процентов.

– А все охранники имели возможность получать такие деньги?

– Да, мы по очереди дежурили внутри.

Я обдумал эти показания. Если верить Макбрайду, в клубе каждую ночь вращались большие деньги. Я прикинул цифры, и получилась достаточно кругленькая сумма, за которую могут убить.

– «Аркадия» принадлежит Хольцам, это так?

По лицу Макбрайда пробежала тень страха и тут же исчезла, но я успел заметить.

– Нет, насколько мне известно, Рою Фаулеру.

– А кто владелец «Элит-А»?

– Уоррен Кейз.

Я сокрушенно вздохнул:

– К сожалению, мистер Макбрайд, вы не очень нам помогли. Я знаю, что на документах, удостоверяющих право владения этой компанией, указано имя Уоррена Кейза, но меня интересует, кто является ее истинным владельцем. Кто получает доход?

– Я правда не в курсе. Меня в это не посвящали.

Я в очередной раз взглянул на наркотики:

– А что это за порошок? Амфетамин или кокаин?

– Амфетамин.

– Похоже, его там много.

– Отделение по борьбе с наркотиками им очень заинтересуется, – вставил Беррин.

– Наверняка.

Лицо Макбрайда покрылось потом. Может, от жары, хотя и от страха, конечно. Он понимал, что должен говорить, но страшился будущего.

– Послушайте, я сказал вам правду. Я не знаю, кому она принадлежит. Пару раз один орел заглядывал в «Элит» и толковал чем-то с Кейзом, а однажды я видел, как он уходил с такой большой сумкой. Я слышал его слова, обращенные к Кейзу вроде в шутку, что, должно быть, он хорошо заработал на этой неделе.

– Значит, можно заключить, в сумке были деньги? – Макбрайд кивнул. – Но я что-то не пойму Вы же сказали, будто Фаулер забирал себе восемьдесят процентов or продаж, а остальные двадцать доставались охраннику Откуда тогда в «Элит» появлялись все эти сумки с наличными?

– Говорили, Фаулер забирал деньги и клал в банк, но не все Большая часть возвращалась в «Элит».

– Что означает: «Элит» и «Аркадия» тесно связаны между собой, не так ли? – Мистер Макбрайд неохотно кивнул. – Человек, которого вы видели в «Элит», кто это был?

– Джек Мерриуэзер.

– Так, так…

Джек Мерриуэзер. Больше известный как Джеки Слэп [6]из-за своей блестящей, как у Мекона, [7]лысины, результат внезапного облысения в юношеском возрасте. Ходили слухи, будто в возрасте шестнадцати лет молодому Джеки пришлось сидеть в одной камере для задержанных с могучим громилой гомосексуалистом по имени Ленни и, отражая непрошеные ласки, Джеки пережил такое нервное потрясение, что у него вылезли все волосы. Эта история наделала шума, так как по поводу метода воспитания несовершеннолетних преступников в виде шоковой терапии, то есть задержания на время в полиции, велись ожесточенные споры. Один ученый предложил заменить это выражением «неожиданный хлопок», и с тех пор к Джеки прилипло это прозвище. Однако позже, когда Джеки Мерриуэзер стал членом преступной банды Стефана Хольца, охотников шутить над ним уже не находилось.

Теперь мы точно узнали одно – кто на самом деле заправлял «Аркадией» Мерриуэзер работал непосредственно на Нила Вэймена, бывшего одним из ближайших сообщников Хольца, во многих смыслах ею глазами и ушами, с тех пор. как сам большой босс превратился в отшельника Я допрашивал Вэймена несколько месяцев назад, когда eго имя всплыло в связи с обнаруженным в аэропорт Гэгуик ящиком, в котором находились двенадцать автоматов Калашникова. Этот невысокий толстый человечек с редеющей шевелюрой и необыкновенно ясными синими глазами походил на этакого красавца разбойника и поражал изысканной вежливостью, я это хорошо запомнил. Кто-то из высших чинов департамента в шутку заметил, что Нил Вэймен облагородил профессию убийцы, и, должен признать, в нем действительно было что-то харизматичное. Но, как и у всех эти воротил преступного мира, чувствовалось в его вкрадчивых манерах нечто говорившее тебе: если ты вздумаешь встать у него на пути, дешево не отделаешься. С его именем связывали убийства многих людей, в том числе молодой женщины, бухгалтера которая слишком много знала (конечно, его причастия не смогли доказать, он оказался слишком хитрым и изворотливым) и это, на мой взгляд, лишало его образ лоска Раффлза. [8]Я вполне допускал, что для сбора денег он использовал Мерриуэзера. Настоящий крупный преступник не станет этим заниматься.

– Думаю, вы в курсе того, что Джек Мерриуэзер работает на Хольцев?

– Да, слышал.

– Следовательно, можно с уверенностью сказать, будто Хольцу принадлежит «Элит-A», а значит, и «Аркадия»?

– Вы меня спрашиваете или утверждаете? – вскинулся Макбрайд, используя ту же фразу, что и Элейн Томс накануне.

– Не валяйте дурака, Макбрайд, – холодно сказал я. – Мы разговариваем с вами здесь только потому, что еще не уверены, как с вами поступить. Однако поскольку до сих пор вы не сообщили нам ничего нового, перед вами по-прежнему маячит перспектива отсидки срока в заключении. Поэтому отвечайте на мой вопрос, если не хотите продолжить этот разговор в участке.

– Хорошо. Да, думаю, это можно утверждать. Точно мне не известно, владеет ли он этим местом… обоими местами, но до меня доходили такие слухи. Я не любитель расспрашивать о подобных вещах. Понимаете, мне не хотелось бы оказаться враг Стефана Хольца.

Я изменил тактику:

– Насколько хорошо вы знали Шона Мэттьюза? Только откровенно.

– Я с ним ладил.

– Вы встречались с ним где-либо, помимо работы?

Макбрайд долго молчал, прежде чем ответить, потом отвел глаза в сторону.

– Да, пару раз, – наконец произнес он. – Мы ведь с ним бывшие военные, думаю, поэтому он считал, будто между нами есть что-то общее. А остальные ребята его недолюбливали.

– Почему? – спросил Беррин.

– Ну, я же сказал, уж слишком он важничал. Вечно хвастал своей силищей, а если подозревал кого-то в утаивании денег, принадлежащих клубу, то становился просто страшным.

– А ему не случалось кого-нибудь очень обидеть? Настолько, чтобы человек захотел убить его?

– Как-то раз он поссорился с одним парнем, из постоянных охранников, Джоном Харрисом. Джон уединился в туалете с девчонкой, тогда как должен был работать в зале. Но я не думаю, что это серьезно, – вы же знаете, такое часто случается. Женщинам нравятся охранники, верно?

– Не знаю, – отрезал я, надеясь, что моя дочь никогда не увлечется таким подонком, как Макбрайд.

– Но беда в том, что Джон слишком часто этим занимайся. Он всегда цеплял девочек, иногда сразу двух, и, главное, его хватало на двоих, поэтому он отсутствовал минут по двадцать, иногда дольше. Думаю, этим он девчонок и брал. Так или иначе, в тот вечер Шону это надоело, он помчался в туалет, распахнул дверь и вытащил оттуда Джона за мошонку. Джон даже не понял, что случилось – элемент неожиданности, понимаете? – и схлопотал хорошую оплеуху. Нос в лепешку, оба глаза подбиты. Ничего серьезного, но, я думаю, дело в унижении. Шон погнал его через весь клуб с наполовину спущенными штанами и пинком вышвырнул за дверь. Крикнул ему, чтобы он возвращался, когда обуздает свои сексуальные потребности.