— Ну вот. Ты ему скажи: «Еще раз придешь вечером в нашу спальню, один день подарков отменяется. На пятый день подарка не будет». Надо его на испуг взять. Обычно работает.

Кляйн потрясенно кивает:

— Чего это ты вдруг экспертом по детской психологии заделался?

— Помнишь Джейн? Школьную училку с ребенком?

Кляйн задумался:

— Джейн… Джейн… А! Темненькая? С большой грудью?

— Ага.

— Да, мне бы такая пригодилась. Только без ребенка, пожалуйста.

— Нет, друг мой. Это тебе не поможет. А поможет тебе обратный отсчет.

— Обратный отсчет до чего?

— До начала лучшей жизни. Значит, слушай сюда: в следующий раз, когда будешь с Триш сексом заниматься (я ж знаю, такое еще бывает время от времени), скажи ей, что сейчас ты досчитаешь от десяти до нуля, а на нуле ты кончишь. Они это обожают. Прямо с ума сходят.

Кляйн расхохотался:

— Во гад! Да она меня оборжет!

— Это ты сейчас так думаешь, потому что мы сидим в богом проклятой больничной столовой в восемь утра после бессонной ночи на дежурстве. А вот в постели вам будет не до смеха. Там все серьезно и построено на взаимном уважении. Тебе нужно начать командовать хотя бы в койке. Тогда и сон наладится. Причем и у тебя, и у нее.

— Это, значит, твой ответ на все мои вопросы?

— Именно.

Кляйн снова зевнул и отхлебнул кофе. Они помолчали.

— У тебя сейчас девушка есть? — наконец спросил Боб.

— А что?

— У Триш новая подруга появилась. Тридцать шесть лет. Разведенка. Явно ищет мужика. Занимается пиаром в «Sun Microsystems». Умная.

Коган поблагодарил, но отказался. Сказал, что уже насмотрелся на умных, недавно обретших свободу разведенок. Они из него уже все соки выпили — и в душевном плане, и в физическом.

— А если я тебе скажу, что у нее фигура как у двадцатишестилетней?

— Я отвечу, что у меня есть подружка. Ей двадцать шесть, а тело как у восемнадцатилетней.

— Что, правда, что ли?

— Ага. И умная, кстати, тоже. И торопиться ей некуда, наверстывать упущенное она не спешит.

— Ври больше! Да ладно тебе, сходи с тетей выпить на часок! Не развалишься.

— Это точно.

— Не нужны ей серьезные отношения. Ты ведь этого боишься? Ей просто хочется развлечься, снова пощупать воду ногой. Порадоваться жизни.

Три месяца назад Коган с удовольствием принял бы предложение Кляйна. Но слишком тяжело ему далась череда двухнедельных отношений. Коган искал стабильности, искал женщину, рядом с которой хотелось побыть подольше. И не находил. Он говорил сам себе, что ищет человека, с которым было бы интересно. Но совершенства на свете нет, а Коган, кажется, искал совершенства. Так или иначе, Тед устал, устал от постоянных разочарований. Он бросил все силы на эту борьбу и отступил, решив, что проиграл.

Он попытался все это объяснить Кляйну, но тот ничего не понял. Да и неудивительно. Женатому человеку сложно понять неженатого, свободного как ветер, если неженатый не хочет встречаться с женщиной, которая женатому кажется весьма привлекательной. Ведь будь женатый свободен, он пришел бы в восторг от такого предложения. Зачем же упускать шанс! Кляйн видел только одну причину: с Коганом что-то не так.

— А приятно, наверное, — задумчиво пробормотал Боб, листая столовское меню, — иметь возможность выбирать женщин, как еду. Чтобы каждый день разное. Если ты не голодный, можно даже пропустить разок. А я вот каждый день смотрю на один и тот же список блюд. Хоть в дождь, хоть в снег, а мне полагается только мясной рулет.

— Ну перестань! Какой же Триш рулет? Скорее уж поджаристая котлетка.

— Ага. Если только у нее есть настроение. Елки, иногда она — прямо деликатес. Беда в том, что тут официанту не закажешь. Что принесут, то и ешь.

Они молча пожевали. Потом Коган сказал:

— Я сегодня смотрел пациента. Совсем пацан еще, двадцать шесть лет. Он какую-то сеть социальную сделал. Полный придурок. Морда толстая. Хвост на затылке. Так вот он говорит, что стоит десять миллионов. Типа, он крутой. И при этом постоянно бьется на мотоцикле. Второй раз за два года мы его в травме по частям собираем. Ты себе представить не можешь, как его искромсало. Двенадцать часов оперировали. В последний раз едва успели спасти. И вот он ведет себя так, словно основная цель моей жизни — его лечить. Я ему сегодня посоветовал перестать ездить на мотоцикле. И он меня спрашивает, платят ли мне за то, чтобы я давал советы. А я про себя думаю: «И зачем я этому уроду жизнь спасал? Чтобы он же меня потом и оскорблял?»

— Слушай, ну такое ведь с каждым случается. У всех бывают говнистые пациенты. А если к ним еще прибавить начальство и мою жену, получится вполне достаточно для того, чтобы крыша поехала.

— Да уж.

— Ты попробуй-ка лучше приползти домой в семь вечера после дежурства, а потом еще поиграть с трехлетним сыном, покормить его и уложить спать. А у тебя уже сил не осталось никаких, все силы ты на работе оставил. И Триш тоже тяжело. У нее уже тоже сил на осталось. Скажешь ей, что тебя на работе достали, а она тебе отвечает: «Ага, и меня тоже».

Каждому на свете тяжелее, чем другим, подумал Коган. Разве так было все задумано? Разве должен он был каждое утро завтракать в этой столовке и ныть? Нет, у него должна голова кружиться от счастья. Он должен всем рассказывать, как он сегодня ночью спас девочку. А он вместо этого жалуется, что спас придурка, которого и спасать-то не стоило. Почему мы никогда не видим хорошего? Вечно что-то мешает. Заслоняет. Перевешивает.

— Слушай, только между нами, — вполголоса сказал Коган.

Он подождал, пока Кляйн кивнет, и поведал ему, что думает уйти из больницы.

— И куда ты пойдешь? — спросил Боб.

— Ну, не знаю. Открою собственное дело.

— Частную практику? Это тоже бесполезно. Теперь этим больших денег не заработаешь, не то что раньше.

— Нет. Я имею в виду, просто свое дело.

— То есть ты больше не будешь штопать больных?

— Ага. Столько сейчас всего творится в Интернете и в биотехнологиях. Нужны же им консультанты?

— И станешь этаким кибер-доктором? Тедди Коган, ваш новый кибер-врач! — Кляйн рассмеялся. У него выходило, будто Тед решил сниматься в новом сериале.

— Вообще-то я не шучу.

После небольшой паузы Кляйн задумчиво отхлебнул кофе и сказал:

— Знаешь, у меня ведь тоже такие мысли были. В том году, когда Ричардсон ушел. Мы с Триш тогда еще обсуждали — может, мне пойти на какого-нибудь менеджера поучиться?

— Правда, что ли? — Раньше Боб такого не говорил.

— Правда. Вот только не хочется мне ничем заведовать, Тед! Не хочется сидеть в кабинете и сверять список оказанных услуг со страховым покрытием. Даже если там платят больше денег и никто не пинает почем зря, все равно весь этот бизнес не для меня. Как-то не мечтал я в детстве стать счетоводом.

— Да и я тоже.

— Ты не хуже меня знаешь: мы люди пропащие. Ничем другим заниматься не можем. — Бобу, кажется, нравилось рассуждать о возможном уходе с работы. — Мы ведь треть жизни учились, чтобы нам разрешили лечить людей. Ну да, действительно, правила игры с тех пор поменялись. Но мы-то уже все силы на это убили. Теперь, чтобы переучиться, надо еще — сколько? лет пять, десять потратить? Нам обоим к тому времени будет по пятьдесят.

— Если бы я мог начать сначала, я бы не стал врачом. Господи! Ты себе даже не представляешь, Боб, как бы я хотел начать все сначала!

— И поэтому ты так переживаешь?

— Ну да.

— Добро пожаловать в клуб мужчин среднего возраста.

Они немного посидели в тишине.

Неожиданно для себя Тед рассказал сон, который видел пару дней назад. Будто он снова студент и играет в бейсбольной команде. Впереди экзамены, старший курс. Только вот Теду столько, сколько и есть сейчас, сорок три. Просто он так и не получил диплома. И у него остался еще год, чтобы все сдать. Тренер представляет его команде. Говорит, это, мол, Тедди Коган, он когда-то играл за нашу команду, а потом решил отдохнуть от учебы. А теперь надумал вернуться и попробовать силы вместе с вами.