- Как ты меня назвала? - сбрасывая сальные интонации, как балласт, прорычала дыра в башке костюма.

  Знаете, меня напрягают базары-вокзалы с человеком, нацепившим на себя гору синтетического меха и пытающегося задавить меня своими габаритами.

  - Дуй от ребенка куда подальше. Я понятно говорю, мудак?

  - Прям слезки закапали от страха! А иначе что?

  Кретинский Костюм подался в мою сторону. Я представила, как он, сжимая эти свои несуразные мохнатые кулаки, налетает на меня, и в итоге мне приходится толочь задницу двухметровому синтетическому медведю. Зрелище, заслуживающее вторых полос.

  - Пират, - сказала я.

  Мы с Соней на одной волне, понимаем друг друга с полуслова.

  Племяшка приложилась и тюкнула аниматора под коленку. Тот пошатнутся, из дыры в башке костюма выплеснулась грязная ругань. А вот это уже было грубо. Оглянувшись по сторонам и убедившись, кто никто на нас не смотрит, я толкнула его. Медведь упал как кегля для боулинга - легко и красиво. Тройное ура! Шарики взмыли в небо цвета ляпис-лазури, и вскоре превратились в далекие яркие точки - пылинки на фоне бирюзовой глади. Точь-в-точь стайка тупиков. Казалось, их можно смахнуть с неба, будто ягодки конфитюра с голубой тарелки.

  - Фото на память! - сказала я, доставая мобильник.

  Соня встала возле распростертого медведя и улыбнулась в камеру, прищурив один глаз. У этой малышки есть свой стиль.

  Словно в знак презрения, лама отвернулась и начала справлять большую нужду.

  - В следующий раз прогуляешься по доске на съедение кракенам, - прощебетала Соня.

  - Я буду жаловаться! - сказала дыра в башке костюма.

  - Разве что в артель слепоглухонемых - за не выдерживающий никакой критики костюм. - Я подумывала было продолжить побоище, конечно, в воспитательных целях, но за нами уже наблюдали. - Ладно, здесь становится людно. Сонь, хочешь большую 'Ам-Незию'?

  - И хот-дог.

  Я взяла племяшку за ручку.

  - Учти, твоя мамочка открутит мне голову, если узнает, что я кормлю тебя подобной дрянью.

  - Она открутит тебе голову, если узнает, что ты курила.

  Паршивый из меня конспиратор, однако я оценила тот факт, что Соня сказала 'если', а не 'когда'. Я отвратительный человек, подкупаю ребенка.

  Вокруг поверженного Кретинского Костюма стали собираться зеваки. Какой-то малец в шапочке с петушиным гребешком пнул аниматора родителям на умиление. Отец петушка начал было улыбаться мне, но увидел мои глаза, и улыбка скукожилась на его губах.

  Соня петляла по дорожке, мимо берез и кустов сирени, в одной руке держа хот-дог, в другой - 'Ам-Незию'. Поправив сумку на плече, я отстала от нее, машинально вытрусила сигарету из пачки, сунула оранжевый фильтр в уголок рта и успела сделать две затяжки, когда поняла, что творю.

  - А, сука, - прошипела я с досадой, туша сигарету под подошвой ботинка.

  'Американские горки': то катишься вниз, то несешься вверх.

  На мне были пластыри, а в сумке - сигареты.

  Кажется, я еще не решила: продолжить путь вниз, или, быть может, покрепче вцепившись в поручень, приготовиться к рывку вверх.

  За рекордные сроки Соня проглотила хот-дог, мы предъявили билеты и вошли в зимний сад.

  Стоило нам пройти сквозь стеклянные двери, как влага второй кожей прижалась к лицу и шее. Пахло влажной землей, воздух был густым и липким. Потрескавшиеся, порыжевшие кафельные плитки хрустели под ногами. Жужжали разбрызгиватели, сквозь мутные окна в потолке пробивался солнечный свет. Лианы, побеги, корни, огромные листья растений с непроизносимыми названиями нависали над головой.

  Мы обошли все несколько раз и остановились напоследок полюбоваться плодом Ревы-Коровы. София без ума от Ревы-Коровы, как вы уже, наверное, поняли.

  Деревце росло в дальней части сада, и было окружено высокой плотной - руку не просунуть - металлической сеткой. Деревце чем-то походило на березу, только ствол был, скорее, перламутровый, чем белый, а ветви напоминали виноградные усики, усыпанные мелкими овальными нежно-зелеными листками. Сам плод был идеальной круглой формы, совсем как голова Ревы-Коровы, и имел необыкновенный оттенок - нечто среднее между цветом яблока-семеренки и спелого лимона. Несмотря на влажность и тяжелый воздух, подушкой прижимавшийся к лицу, ощущался исходивший от плода аромат.

  Так пахнет весна, свежескошенная трава, стебли тюльпанов, стоящие в воде, лимонное желе. Так пахнет воскресенье. И детство.

  За спиной раздались шаги. Каблуки стукнули по плитке, и вновь воцарилась тишина, напоенная звуком падающих капель и шепотом танцующей в воздухе влаги. Кто-то стоял за моей спиной.

  Когда мы обходили зимний сад, то, кроме человека с пульверизатором и в клеенчатом фартуке, вытанцовывающего вокруг растения-с-непроизносимым-названием, не увидели никого.

  Стоящий за моей спиной человек не был работником сада: он был обут в туфли, тогда как работник сада - в мокасины. Мокасины не стучат по плитке.

  Обычно людям не нравится дышать испарениями и пытаться прочитать на деле нечитаемые таблички, которыми, как подушечка для булавок, утыкан грунт. Единственное, на что в зимнем саду действительно стоит взглянуть, так это деревце Ревы-Коровы. Но и оно не настолько интересное, чтобы заставить людей променять уходящее тепло октября на влажный липкий воздух и скользкий бурый кафель под ногами. Это я могу понять.

  Чего понять не могу: зачем подкрадываться, когда места для маневров предостаточно.

  - Это неправильно, - прозвучал мужской голос.

  Прозвучал гораздо ближе, чем мне хотелось бы. Мужчина мог и не обращаться ко мне, например, говорил по мобильнику, но некоторые порывы сильнее нас. Я обернулась.

  Мужчине было за сорок. Примерно моего роста, где-то метр семьдесят пять - метр семьдесят семь, плотного телосложения, с тяжелым, уже начинающим обвисать лицом, и большими губами, будто две резиновые шины. Жидкие русые волосы зализаны назад. Я решила, что его нос когда-то был сломан, и не один раз. В мужчине скользила былая мощь. Разворот плеч, грудная клетка, толстая шея, - подпорченная годами фигура не могла скрыть тот факт, что в прошлом он занимался спортом. Штангист? Боксер?

  Толстогубый был в безупречно скроенном, подогнанном под его фигуру грифельном костюме и лососевом галстуке. Не кожа, а кожура печеного яблока - результат чрезмерного увлечения солнечными поцелуями. Он походил на киноактера, стоически перенесшего закат своей актерской карьеры. Или на иллюстрацию из кулинарной книги.

  - Это всегда было неправильным.

  - Прошу прощения, вы ко мне обращаетесь?

  Я уставилась в квадратное лицо. На щеках - сетка сосудов, точь-в-точь новогодняя иллюминация, оплетающая фасад здания... весьма внушительного здания. Проблемы с давлением? Мешки под карими глазами впечатляли, но сами глаза были живыми и яркими. Либо он чрез меру увлекается спиртным, либо трудоголик. Что-то подсказывало мне, что второе.

  Мужчина улыбнулся и перевел взгляд мне за спину - на деревце Ревы-Коровы.

  - Разве вы так не считаете?

  - Что вы имеете в виду? - спросила я. Вопрос прозвучал резче, чем я слышала его у себя в голове. Закономерность.

  - Я о плоде. С каждым днем он наливается соком, но никому не позволено его сорвать. Что они сделают с плодом, когда он, созревший, упадет на землю? Я предлагал купить плод, но они сказали, что он не продается. - Мужчина хохотнул. Несмотря на улыбку доброго дядюшки, хохоток выдался скверный по всем статьям.

  Змей в Эдемском саду, держу пари, толкал подобные речи Еве, и Ева купилась.

  Не знаю, чего от меня хотят, но я не Ева.

  Не знаю, кто этот тип, но он мне не нравится.

  Я сказала:

  - Значит, не продается.

  - Все в этом мире имеет цену.

  Я встала на цыпочки, высматривая Соню. Ага, вон где она: опершись ладонями о парапет, подсунула остренькую мордашку впритык к колючкам и рассматривает цветущие кактусы.