Сердце мое, не плачь.

Когда медовый месяц закончился, Гамра с мужем отправились в Чикаго, где ему предстояло получить степень доктора (бакалавром он стал в Лос-Анджелесе, а магистром — в Индианаполисе).

Гамра начала новую жизнь в страхе и трепете. Она обмирала от ужаса каждый раз, когда входила в лифт, который возносил ее на сороковой этаж небоскреба, где они снимали квартиру. Лифт стрелой взмывал вверх; от давления у нее раскалывалась голова и закладывало уши. Девушку мутило каждый раз, когда она пыталась выглянуть в окно квартиры. С такой высоты все казалось крошечным и хрупким. Гамра разглядывала улицы и вспоминала игрушечный город, который в детстве строила из конструктора, с миниатюрными машинками, размером со спичечный коробок. Действительно, с сорокового этажа машины напоминали муравьев — маленькие и аккуратные, они бесшумно выстраивались в длинные, медленно ползущие ряды.

Гамра боялась пьяных нищих, которые толпились на улицах и совали ей в лицо свои бумажные стаканчики, требуя денег. Истории о грабежах и убийствах, которые она постоянно слышала, пугали ее. Какой опасный город! Точно так же девушка боялась рослого чернокожего охранника внизу, который неизменно молчал, когда она при помощи своего скудного запаса английских слов пыталась привлечь его внимание, в надежде, что он поможет ей остановить такси.

С момента приезда Рашид полностью ушел в учебу. Он уходил из дому в семь утра, а возвращался только вечером — в восемь или девять иногда в десять. По выходным муж старался занять себя чем угодно, лишь бы только держаться подальше от Гамры; он часами, мог сидеть, уставившись в экран компьютера или телевизора. Рашид часто засыпал на кушетке во время скучного бейсбольного матча или выпуска новостей по Си-эн-эн. Если он все-таки добирался до спальни, то даже не снимал длинные белые кальсоны, которое мужчины в Саудовской Аравии всегда надевают под тобы (мы называем их «суннитскими», не знаю почему). Он мешком валился на кровать, как дряхлый и бессильный старик, а отнюдь не молодожен.

Гамра мечтала о чем-то большем — о ласках, любви, нежности и эмоциях наподобие тех, что будоражили ее сердечко, когда она читала книги или смотрела романтический фильм. И теперь она сидела, разглядывая мужа, который явно не испытывал никакого влечения и практически не прикасался к жене после той злополучной ночи в Риме.

Тогда, после ужина в дорогом ресторане отеля, Гамра приняла бесповоротное решение: сегодня у нее будет настоящая брачная ночь — то, чего она так долго ждала. Если уж супруг настолько робок, она ему поможет — так, как ее учила мать. Когда они поднялись в номер, Гамра начала застенчиво заигрывать. После нескольких минут этого невинного обольщения Рашид взял дело в свои руки. Девушка повиновалась, невзирая на невероятное смущение и беспокойство, и закрыла глаза в предвкушении того, что вот-вот должно было произойти. Но дальнейшие действия Рашида никоим образом не входили в список ее сексуальных ожиданий! Гамра, к обоюдному удивлению, изо всех сил ударила мужа по лицу. Они на мгновение встретились взглядами. В ее глазах стояли страх и удивление, а на лице мужа был написан гнев, подобного которому Гамра еще не видела. Рашид быстро отодвинулся, поспешно оделся и вышел, из комнаты, не слушая извинений.

Гамра увидела мужа лишь следующим вечером, когда они вместе поехали в аэропорт, на рейс Вашингтон — Чикаго.

ПИСЬМО 5

Кому: seerehwenfadha7et@yahoogroups.com

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 12 марта 2004 г.

Тема: Валид и Садим — типичная история любви из современной жизни

Мужчины пишут мне: кто дал тебе право говорить от лица девушек неджди? Ты всего-навсего злоязычная сплетница, которая сознательно пытается замарать образ саудовской женщины.

Я отвечаю им: дорогие мои, это только начало. Если вы объявили мне войну после пятого письма, то не так еще запоете, когда прочтете последующие! Вы получите свое. И да пребудет с вами милость Божья.

Садим с отцом вошли в роскошную гостиную, чтобы познакомиться с Валидом аль-Шари. Это была «шуфа» — узаконенный исламом осмотр потенциальной невесты. Садим так нервничала, что у нее подгибались колени. Гамра предостерегла подругу, что во время шуфы ни при каких обстоятельствах не следует здороваться с женихом за руку, поэтому Садим старалась вообще двигаться как можно меньше.

Валид уважительно встал, чтобы поздороваться, и опустился на свое место, после того как Садим и ее отец сели. Отец немедленно начал задавать самые разные и, казалось, бессмысленные вопросы, а затем, через несколько минут, вышел, позволив молодым людям говорить свободно.

Садим понимала, что Валид очарован ее внешностью — это было ясно по тому, как он уставился на нее. Еще с порога девушка увидела, что гость рассматривает ее фигуру и чуть не споткнулась. Но во время разговора она постепенно начала успокаиваться и при помощи Валида поборола свою застенчивость. Он расспрашивал об учебе, о планах на будущее, об увлечениях — и все время как будто собирался задать тот вопрос, который девушки так боятся услышать (и даже считают бестактным спрашивать об этом на первом свидании): «Ты умеешь готовить?»

— Теперь твоя очередь, — сказал Валид. Ты ни о чем не хочешь меня спросить? Или, может быть, расскажешь еще что-нибудь сама?

Садим подумала пару минут и ответила:

— У меня плохое зрение.

Молодой человек рассмеялся, услышав это признание, и она тоже. Потом он произнес, явно с намеком, кстати, Садим, по роду занятий я вынужден много разъезжать.

На этот раз девушка ответила мгновенно, игриво приподняв бровь:

— Никаких проблем, я обожаю путешествовать!

Валид сказал, что ее озорство и остроумие восхитительны; Садим густо покраснела и опустила голову, проклиная свой непослушный язык, который в итоге может отпугнуть жениха. В следующее мгновение открылась дверь; отец, сам того не зная, пришел ей на помощь. Садим торопливо извинилась и встала, широко улыбнувшись на прощание Валиду, который ответил еще более лучезарной улыбкой. Девушка покинула гостиную в растрепанных чувствах.

Валид показался ей красивым, пусть даже она предпочитала смуглых — а у него кожа была довольно светлая, с розоватым оттенком. Впрочем, густые усы, эспаньолка и очки в тонкой серебряной оправе придавали ему определенный шарм.

Как только она вышла, Валид попросил у отца разрешения разговаривать с ней по телефону, чтобы узнать невесту получше. Тот согласился и дал ему номер мобильника дочери.

Валид позвонил тем же вечером; Садим довольно долго не отвечала, а потом все-таки взяла трубку. Молодой человек сказал, что она пришлась ему по душе. Садим ответила, что рада знакомству, — и все. Валид заявил, что она действительно ему нравится, точнее, он очарован и просто не в силах дожидаться праздника Ид аль-Фитр, после которого наконец можно будет заключить брачный контракт.

Отныне жених звонил ей по десять раз на дню — когда просыпался, когда собирался с работы, после работы и, наконец перед сном (иногда этот последний разговор затягивался до тех пор, пока над горизонтом не показывалось солнце). Однажды Валид даже разбудил девушку посреди ночи, чтобы та услышала песню, которую он заказал для нее по радио. Каждый день он просил выбрать для него в магазине очки, часы или одеколон и немедленно покупал все, что советовала Садим. Валид говорил, что хочет соответствовать ее вкусам.

Другие девушки завидовали подруге, особенно Гамра. Ее буквально захлестывала жалость к себе, когда Садим во время телефонных разговоров описывала, как она любит его и как Валид обожает ее. Гамра начала сочинять истории о своей безмятежной жизни с Рашидом — о том, какой он нежный и сколько подарков дарит.

Валид и Садим подписали брачный контракт, не устрагивая по этому поводу пышного праздника. Тетя Бадрийя безудержно плакала, потому что вспомнила о своей сестре, которой не суждено было увидеть дочь замужем. Втайне она также плакала о своем сыне, Тарике, поскольку надеялась, что именно он женится на Садим.