Все на что меня сейчас хватает, это тупо копировать телодвижения своего «мужа» (Бэмби, причем здесь кавычки, он и есть твой муж, по законам и убеждению этих людей).

Я, наконец, получила возможность рассмотреть присутствующих в этом зале коленопреклоненных людей.

Очень интересная геометрия получается…

Три ряда по четыре группы-треугольника в каждом. Итак, я насчитываю двенадцать групп людей, по двенадцать человек в каждой. Мужчины (ни одной женщины я пока не вижу) находятся в пределах своей группы, образуя равнобедренные треугольники. В вершине каждого треугольника стоит сначала один человек, за ним два, за этими двумя уже четверо и, наконец, в основании — пятеро.

Причем все они приняли разные позы. Те мужчины, которые образуют вершины своих групп, стоят на одном колене, те, кто стоят по двое, преклонили оба колена, по четверо — еще прислонили к полу ладони, ну а те, кто по пятеро, добавили к своим ладоням еще и лбы.

Разделены они на группы не только условными треугольниками, но и цветами накидок: красный, оранжевый, черный, серый, голубой, желтый, синий, белый, зеленый, коричневый, фиолетовый и розовый.

Только в красном треугольники я наблюдаю, что все находятся в одинаковой позе «ничком».

В золотых только мы с Рэдом. В нашем цвете должен быть еще и Вилен (это же его накидка на мне), но я его пока не наблюдаю.

Проповедник стоит внизу в черно — золотой, единственной двухцветной здесь, накидке. С той точки, в которой мы с Рэдом находимся, мне частично виден профиль «двухцветного», но этого явно недостаточно, чтобы я могла определить его возраст и охарактеризовать его внешность.

После очередных слов проповедника, заканчивающихся «Аве-Аве-Аве», мы с Рэдом садимся в кресла ( или на троны — как правильно говорить?), а все сто сорок четыре человека в зале поднимаются на ноги.

Ясненько, эти бедняги не все время Церемонии находились в коленопреклоненных позах, а лишь тот ее промежуток, в котором Рэд вошел зал и сел на трон ( или, все-таки, в кресло?). Мне захотелось встать, чтобы проверить, а бухнутся ли они на колени передо мной тоже, но сразу отгоняю эту мысль прочь, как ребяческую, и остаюсь сидеть эдаким изваянием ( по крайней мере, именно так я представляю себе себя со стороны).

И вот, наконец, проповедник поворачивается к нам лицом в выжидательной позе.

Судя по всему, теперь очередь за Рэдом обратиться к толпе. Я немного скосила взгляд, чтобы убедиться в том, что выражение его лица ни капли не изменилось из-за того, что он — Избранный и сидит выше всех. Он все так же безучастно равнодушен. Ни тебе надменности, ни тебе высокомерия… Тьфу ты, а ведь мне эта его черта, похоже, нравится…

— Граждане, традиционные угощения ждут вас. Настоятель может закончить Церемонию.

Ага, то есть проповедник, которому я теперь, при ближайшем рассмотрении, дала бы характеристику «немного за сорок, с ничем не примечательной внешностью», называется здесь Настоятелем. Так и запишем… Этот ничем не примечательный как-то недобро посмотрел на Рэда, и повернулся к гражданам.

Затем повторилось то же, что и в начале Церемонии:

— Возблагодарим…

— Велики…

— Неисповедимы…

Лишь после того, как за Настоятелем закрылась дверь, Рэд встает и подает мне руку.

Мы с ним молча выходим из зала через боковую дверь, и занимаем места друг напротив друга в поджидающих нас носилках ( значит, мои ощущения меня не обманули, и я действительно прибыла в них на Церемонию).

Когда четверо слуг (или рабов) подняли носилки, Рэд предупреждает меня:

— Сейчас нас ждет свадебный пир.

Он сделал корпусом плавное движение вперед, но я оттолкнула его пальцы на полпути ко мне, и посмотрела на него взглядом «хоть ты мне и муж, но руки распускать я тебе не позволю». Он и бровью не повел на мое противодействие — легко преодолевает сопротивление моих рук, и расстегивает на моей накидке застежку. Затем проделывает то же самое со своей, и снимает с себя накидку со словами:

— Бэмби, сними накидку — их одевают только на официальные приемы и церемонии.

Ничуть не смутившись проявления своей, как оказалось ложной, тревоги, я последовала его совету.

Несли нас минут десять. За все это время Рэд лишь единожды прервал молчание, спросив, не испытываю ли я естественную нужду. Я покачала головой, и он отвернулся, чтобы не отвлекать меня от моих многочисленных мыслей.

Итак, пора подвести итоги:

Первое (абсолютно верное): мы с Рэдом и его братом не являемся пациентами психиатрической клиники.

Второе (самое ничтожно вероятное): мне, с моего согласия, стерли всю память, и я участвую в очередном шоу, наподобие «Скрытой камеры», а все мои друзья и родные сейчас надрывают животы, наблюдая за мной. Вот я сейчас подумала о друзьях и родных, и задумалась о том, а имеются ли у меня таковые вообще? Конечно да, глупая девочка — Бэмби, не волнуйся.

Третье (чуть-чуть более вероятное): я — добровольный участник очередного шоу — назовем его, к примеру, «Реальное фэнтези», по условиям участия в котором, опять же с моего согласия, мне предварительно стерли всю память.

Четвертое (такое же чуть-чуть, как и предыдущее): я реально сошла с ума, и сейчас нахожусь в плену своих фантазий. На самом деле реальная я лежит сейчас в какой-то больнице в коме, и видит сны.

Пятое (чуть более вероятное): я нахожусь в неизвестной мне стране, где никто не интересуется моим гражданством. Кстати, а какое оно у меня?Даже, если мой родной язык — русский, это еще не означает, что я — гражданка России.

Шестое (еще более вероятное): я нахожусь на территории какого-то, изолированного от остального Мира сообщества, которое одновременно является так называемой религиозной сектой.

Седьмое (самое вероятное): это — не игра, это — не мои фантазии, это — вообще не тот Мир, к которому я принадлежу, это — не мой Мир.

В общем, если кратко изложить свое ощущение от абсолютной чуждости всего, что меня окружает — я нахожусь в неМире.

Вывод — да какая разница, где я нахожусь? Главное — найти выход отсюда в свой Мир, и при этом остаться в целости и сохранности. В моем Мире, где все буднично и знакомо, мне будет за что зацепиться, чтобы вытащить свою память наружу. В моем Мире я смогу ( наверное) чувствовать себя комфортно и без этой памяти. Нарастим со временем другую.

Порядок действий — не спешим, двигаемся постепенно, получаем как можно больше информации, и не даем никому повода заподозрить меня в планировании побега.

Когда я принимаю решение, мне всегда становится лучше. Тяжело прийти к решению, но, когда оно уже сформировано, то я ощущаю лишь ясность мыслей и решимость его реализовать.

Перед тем, как выйти из носилок, Рэд дает мне следующие инструкции:

— Во время торжественных трапез, правила — другие. Я встаю — все встают, я сижу — все сидят. Это не относится только к рабам, которые обслуживают трапезу. Так что, пожалуйста, если тебе захочется встать, дай мне знак.

Один из носильщиков отодвигает полог, и я выхожу вслед за Рэдом на залитую солнцем зеленую лужайку. Прямо посередине лужайки натянут огромный белый тент, закрепленный на деревянных, с красивой резьбой, колоннах. Под тентом стоят заваленные яствами столы, расположенные буквой Ш.

Понятно, что мы будем сидеть за столом, который стоит перпендикулярно остальным.

Мы с Рэдом подходим к своим местам. За нашим столом уже стоят Вилен, Настоятель и двенадцать «верхушек» ( именно так я про себя прозвала тех мужчин, которые венчали вершины треугольников во время Церемонии).

Брат Рэда громко говорит:

— Аве Прим.

Все собравшиеся, и за нашим столом, и за параллельно расставленными, кричат во всю глотку:

— Аве-Аве-Аве.

Рэд легко прикасается своими губами к моим, и отодвигает СЕБЕ стул, чтобы сесть. Я немного замешкалась, но увидев, что все начинают занимать свои места, последовала его примеру. Меня, естественно, покоробило то, что мне, единственной среди этих мужчин, женщине, никто не помог усесться, но, по здравому рассуждению о том, что здесьэто должно быть в порядке вещей, тут же успокаиваюсь — это не знак пренебрежения ко мне.