Рассказ Элис подстегнул мои собственные воспоминания об этом пристанище мёртвых, где они дожидались огненного погребения. Тела раскладывали на каменных постаментах и накрывали простынёй — пока не придёт их черёд отправиться в пасть к «Прожорливому дракону». В молодости мы с коллегами, помню, разыгрывали в карты обязанность участвовать в малоприятной процедуре кремации. В те дни больничные власти считали, что при ней обязательно должен присутствовать кто-то из медицинского персонала. В карты я играл ловко, и потому мне редко выпадала эта повинность, однако случалось и мне получить дурную талью, и тогда меня всякий раз мутило, когда таящий в себе заразу труп соскальзывал в адское пекло.

— В морге находилось всего одно тело, накрытое, как всегда, зелёной простынёй. В остальном же всё было как обычно. «Что же доктор Карсуэл пытается утаить от моих глаз?» — недоумевала я. А ведь он пытался утаить, потому и не пустил меня за дверь, а потом ещё и запер её. Я сообразила, что ответ следует искать под простынёй. Отдёрнула её в тусклом свете — да так и ахнула от ужаса.

Черты Элис напряглись, глаза испуганно расширились. Очевидно, она во всех подробностях заново переживала тот страшный миг. Бедняжка помолчала, полуоткрыв рот: казалось, она не в силах продолжать рассказ.

— Что же ты там увидела, дорогая? — решил я ей помочь.

— Там… там лежал доктор Стэмфорд. Под простынёй. Это был доктор Стэмфорд.

— Что?!

— Я в этом уверена. Лицо его распухло и было покрыто синяками — так, будто бы его избили, но я признала его без труда.

— Какой кошмар! — воскликнул я. От этого известия у меня у самого заледенела кровь. — Как же он умер?

— Вот это-то и есть самое страшное, Джон. Он был жив.

— Ты… ты в этом уверена? — спросил я хриплым шёпотом, и мысли мои спутались от ужаса.

— Я инстинктивно нащупала пульс. Он был слабым, неровным, но всё-таки был. Как ты сам понимаешь, я страшно растерялась. Я не знала, что мне делать. Почему он здесь оказался? Что с ним собираются сотворить? Мне даже страшно было искать ответы на эти вопросы. А ты-то знаешь ответы, Джон?

Я грустно покачал головой:

— Далеко не всё. И что ты сделала дальше?

— Я подумала про тебя и про мистера Холмса. Если уж и доктору Карсуэлу нельзя доверять, то остальным в лечебнице и подавно. Там явно происходит какое-то злодейство. Я поняла: нужно искать помощи. И сразу же приехала сюда.

— Тогда нельзя терять ни минуты. Нужно как можно скорее вернуться в Барт — Бог даст, мы не опоздаем.

Поездка в кэбе с Бейкер-стрит в лечебницу Святого Варфоломея тем утром стала, пожалуй, самой мучительной в моей жизни. Обыденность происходящего лишь усиливала ощущение кошмара. Кэбмен гнал лошадь как только мог, но было позднее утро, жизнь на столичных улицах так и кипела, и продвигались мы до ужаса медленно. На Колдер-стрит пришлось сильно задержаться, потому что у какой-то колымаги сломалось колесо. Поток экипажей обтекал её, двигаясь по единственной полосе на мостовой и очень редко давая дорогу тем, кто направлялся навстречу. Элис всю поездку просидела на краешке скамьи, не произнося ни слова, но её напряжённое, бледное лицо и встревоженный взгляд говорили сами за себя.

Прошла целая вечность, и вот кэб наконец остановился у ворот лечебницы. Мы вошли через служебный вход. В коридорах было немноголюдно, хотя на пути в морг нам попалось несколько сестёр милосердия и два врача. По счастью, они были погружены в собственные заботы и не стали задавать никаких вопросов — собственно, вряд ли вообще нас заметили. Мы спустились в подвал, и на меня накатили самые мрачные предчувствия. Я понимал, что дело это мне не по плечу, что мне страшно не хватает мудрого совета моего друга Шерлока Холмса.

Мы крадучись подошли к дверям морга.

— Я, пожалуй, войду первая, — прошептала Элис. — У меня, по крайней мере, есть право здесь находиться.

Я кивнул и стал смотреть: она подошла к дверям, толкнула створку. Оказалось, что дверь не заперта. Элис распахнула её, заглянула внутрь, потом поманила меня следом. Мы вместе шагнули в мрачное помещение. Всё здесь осталось таким, каким было при мне. Ни время, ни прогресс не коснулись этих стен, мне предстало именно то, что сохранилось в моей памяти: сводчатый потолок, блестящий от сырости, неровный слой грубо обтёсанного камня, тускло мерцающий газовый свет, каменные возвышения. На одном из них лежало тело, накрытое простынёй. Сердце моё дрогнуло от радости. Я бросился вперёд и сорвал простыню — под ней оказался сморщенный старец с ампутированной рукой. Несколько секунд я смотрел на него в ужасе, потом диким взглядом обвёл комнату.

Хрипло застонав, Элис произнесла слова, которые и так уже стучали у меня в мозгу:

— Мы опоздали. Его куда-то увезли.

Не медля ни секунды, мы выскочили из морга и, помчались к огромной печи. В конце коридора спустились ещё ниже, на сей раз по железному помосту, миновали две распашные металлические двери и вошли в крематорий. Сразу почувствовали, как поднялась температура, и услышали приглушённый рёв «Прожорливого дракона».

Мы подбежали к закрытым дверям печи. На полу валялась смятая простыня.

— Чего, уже следующего привезли? — раздался у нас за спинами чей-то голос.

Обернувшись, мы увидели приземистого старичка в драном защитном костюме.

— Привет, Билл, — ласково обратилась к нему Элис. — Доктор Уотсон, это Билл, наш главный специалист по этой печи — так ведь, Билл?

Билл ухмыльнулся.

— Ну, уж не мне говорить на этакое «да» или «нет», но в любом случае, спасибо на добром слове.

— Гляжу, ты только что обслужил клиента?

Элис задала этот вопрос просто и по-деловому. Тем, кто каждый день имеет дело со смертью, привычно называть трупы «клиентами» — так они пытаются отрешиться от мрачной реальности.

Билл кивнул и пососал пустую трубку.

— Да всего с четверть часа.

— А как его звать?

Билл покачал головой и улыбнулся странной, покровительственной улыбкой.

— Какие тут имена, сестра. Ко мне они попадают уже безымянными.

— А вы посмотрели на… клиента, прежде чем…

— Да уж посмотрел, сэр. Смотреть я на них всегда смотрю, да ещё и говорю пару слов. Желаю всего хорошего на том свете и прошу передать привет моей Саре, ежели вдруг доведётся её там встретить.

— И каков он был? Ваш последний клиент? — спросил я, причём голос прозвучал настойчивее, чем мне самому хотелось.

Билл ответил не сразу, вместо этого надел две огромные асбестовые рукавицы и открыл одну из дверей печи. Комната тут же наполнилась оранжевым сиянием, исходившим от мечущегося внутри пламени. На нас, точно пустынным ветром, пахнуло жаром. Мы с Элис инстинктивно отпрянули, Билл же не тронулся с места. Видимо, долгие годы кормления «дракона» приучили старика сносить его ярое дыхание. О том же свидетельствовала и сухая, задубевшая кожа.

Билл вгляделся в мерцающие янтарём недра печи, а потом покачал головой.

— Не, от него одни уголья остались. Ещё довольно молодой. Жалость-то какая. Стариков отдавать «дракону» как-то легче. А вот когда дитё какое отправляешь, так сердце прямо кровью заходится.

— Вы не заметили ничего необычного? — спросил я, уже приготовившись к худшему.

— Необычного? — Слово это, кажется, озадачило старика. — Вроде как нет. Ничего в нём не было необычного. Правда, лицо у него было совсем посиневшее. Вроде как его крепко избили, перед тем как он отдал концы. Всё распухшее и в синяках.

Мы с Элис с тяжким грузом на сердце вышли из Барта тем же путём, которым и вошли, всё так же стараясь оставаться незамеченными. Редко когда я столь отчаянно нуждался в помощи моего друга Шерлока Холмса, как в тот час. Я был подавлен и растерян, будто заблудился на тёмной дороге, без единой путеводной нити. Я понятия не имел, что делать дальше.

Едва за нами затворились ворота лечебницы, я остановил кэб, и мы в молчании покатили обратно на Бейкер-стрит, обуреваемые каждый своими печальными мыслями. В мозгу моём со всё нарастающей скоростью крутились бесконечные вопросы. Почему Стэмфорда убили? В том, что это убийство, сомнений не оставалось. Какую страшную тайну поглотил вместе с ним огонь? Как его смерть связана с похищением моего друга? Какую роль сыграл в этой мрачной истории Джосайя Бартон? И где же, где Шерлок Холмс? Я горячо молился об одном: чтобы он не разделил судьбу Стэмфорда. При этой мысли в груди у меня похолодело, а желудок скрутила какая-то глубинная, гложущая боль. Я никогда не был так озадачен и выбит из колеи.