— Полюбуйтесь, — произнёс он, протянув мне бумаги.

Я взял их и подошёл к лишённому занавесок окну. Несмотря на то что на улице было пасмурно, а стёкла перемазаны грязью, мне хватило света разобрать, что именно написано на листках. Они были исчирканы египетскими иероглифами. Пока я стоял и смотрел на них, до меня постепенно начало доходить, к чему клонит Холмс.

— Сами видите, это не просто каракули. Перед вами неопровержимое доказательство того, что сэр Алистер Эндрюс действительно был здесь и работал над переводом текста. На каждом листке в уголке стоит его уникальная подпись — крошечный знак Тота.

Холмс был совершенно прав. Везде был накарябан рисунок существа с головой ибиса — точно такой же, как и тот, что украшал записку, которую показала нам мисс Эндрюс.

Неожиданно настроение Холмса переменилось, он с досадой хлопнул по креслу:

— Мы опоздали, Уотсон. Надо было действовать быстрее. Судя по остаткам рагу, если бы мы приехали вчера, то, скорее всего, накрыли бы злоумышленников. А теперь они ускользнули.

— А как же сэр Алистер? Надеюсь, вы не хотите сказать, что его убили?

Мой друг отрицательно покачал головой:

— Они не могут себе этого позволить. Не раньше, чем заполучат «Книгу мёртвых». Он ведь может запросто обмануть их с переводом. Преступники слишком умны и слишком осторожны, чтобы рисковать. Вы уж поверьте мне, они будут держать его подле себя до самого конца. Пока мы можем утешаться только этим. Та-а-ак… а это у нас что такое?

Холмс склонился над креслом, вытащил из-под мягкого сиденья какую-то бумажку, подошёл к окну и, встав рядом со мной, принялся её изучать. На первый взгляд мне показалось, что это ещё один из листков сэра Алистера, подобный тем, что я держал в руках, однако, присмотревшись внимательней, я обнаружил, что его покрывают отнюдь не египетские иероглифы.

— Что это у нас такое? — медленно повторил Холмс, вращаясь скорее не ко мне, а к самому себе.

Несколько минут он думал, поворачивая бумагу то так, то эдак. Наконец издал радостный возглас.

— Ну конечно! Конечно же! — воскликнул он. — Воистину боги благоволят к нам! А может, не боги, а сэр Алистер?

— Что вы имеете в виду?

— Посмотрите, Уотсон! Согласитесь, очень умно.

Я глянул через плечо друга на бумагу, покрытую грубыми простенькими рисунками.

— И что вы здесь видите?

— Ничего особенного, — честно ответил я, — каракули какие-то.

— Согласен, это каракули, но в них заключено послание. Что изображено на листке?

— Ну… похоже на маленький дом. Одно из окошек закрашено. А это напоминает ступеньки. А это кувшин и гроб.

— Не просто гроб…

— А, ну да, саркофаг.

Холмс жестом показал, что я замолчал напрасно и он ждёт от меня чего-то ещё.

— Понятно… — протянул я. — вернее, ничего не понятно. Насколько я могу судить, вы почему-то считаете, что эти рисунки очень важны.

— Считаю. И вы скоро поймёте почему.

— Почему же?

— Ступайте за мной, — усмехнулся Холмс. — Если я всё правильно понял, перед нами зашифрованное послание, оставленное пленником Мельмота на тот случай, если кто-нибудь отыщет дом егеря. — Эти слова Холмс произнёс, уже взбираясь по лестнице.

Я следовал за ним по пятам.

На крошечной лестничной площадке Холмс остановился и сверился с листком:

— Наверху только две спальни. Видите, у домика на рисунке закрашено левое окно на втором этаже. Надо полагать, нам нужно именно в эту спальню.

Ворвавшись в комнату слева, Холмс быстро огляделся и с радостным возгласом кинулся к окну.

— А вот то, что нам нужно! — воскликнул он, схватив с подоконника грязный кувшин с синим трафаретным китайским узором. — Именно этот кувшин и нарисовал сэр Алистер.

Холмс перевернул кувшин вверх дном, явно рассчитывая, что из него что-нибудь выпадет. На этот раз ожидания моего друга не оправдались. Слегка нахмурившись, Холмс неуверенно сунул руку внутрь кувшина.

— Отлично, здесь что-то есть! — воскликнул он. — У самой стенки.

Не вынимая руку из кувшина, Холмс сделал несколько; шагов по комнате и со всей силы ударил сосудом об угол каминной полки. Во все стороны брызнули фарфоровые осколки. Издав ещё один радостный вопль, Холмс присел на корточки и отделил от лежащих на полу осколков два прилипших к ним листочка бумаги.

— Этот дом, Уотсон, и правда настоящая сокровищница.

— Что это?

— Грубые копии. Но очень точные грубые копии. Думаю, один листок — копия ключа к свитку Сетафа, а второй — самого свитка.

Он сунул листки мне. Бумага была покрыта узорами в египетском стиле, фигурками людей, животных и, конечно же, иероглифами. Я недоуменно воззрился на Холмса.

— Вы что, не понимаете? — Голос Холмса дрожал от возбуждения. — Сэр Алистер оставил эти бумаги специально, чтобы мы смогли напасть на его след и след похитителей. Он оставил нам все сведения, которыми располагают злоумышленники.

— Но откуда сэру Алистеру было знать, что кто-нибудь станет здесь его разыскивать?

Холмс улыбнулся совершенно особой улыбкой, которая украшала его лицо в те минуты, когда я не мог понять очевидных для него вещей.

— Утопающий, как известно, хватается за соломинку. Эти листки как раз свидетельство такой отчаянной попытки. Впрочем, сэр Алистер явно догадывался, что его дочь не из тех, кто будет сидеть сложа руки после его исчезновения. Он знал, что мисс Катриона пустит по его следу ищеек. И вот на всякий случай… — Холмс помахал листками.

— Но почему он оставил ключ к головоломке, а не саму разгадку?

Холмс пожал плечами:

— Может, потому, что не посвятил Мельмота и юного Фелшо во все детали. Он жив, покуда нужен им, поэтому с его стороны было бы глупо оставлять листок с разгадкой там, где эти двое его могут отыскать. Есть и другой вариант. Он не сумел разгадать головоломку, содержащуюся либо в ключе, либо в самом свитке.

— В ваших рассуждениях есть логика. — согласился я. — но в таком случае возникает вопрос: какой нам толк от этих листков? Получается, нам самим придётся разгадывать головоломку.

К моему удивлению, Холмс расплылся в широкой улыбке.

— Думаю, для меня, автора монографии по тайнописи, в которой я описал сто шестьдесят разных шифров, не составит особого труда открыть древние загадки Сетафа.

Видимо, от самонадеянных слов Холмса моё лицо приобрело столь недоверчивое выражение, что мой друг от души рассмеялся.

— Вам не хватает веры, Уотсон, — произнёс он, едва сдерживая хохот.

— Мне думается, одной веры нам будет мало, — ответил я.

Через некоторое время после того, как мы с Холмсом, желая убедиться, что не упустили ничего важного, ещё раз тщательно обыскали весь дом. пришла пора отправляться в обратную дорогу, туда, где нас ждала запряжённая двуколка. Мы как раз шли через самую густую чащу, с трудом продираясь сквозь заросли, когда Холмс неожиданно увлёк меня на землю. Мы повалились в высокую мокрую траву. Прежде чем я успел издать хоть звук, он зажал мне рукой рот.

— Лесничий, — прошептал Холмс, отнимая руку от моего рта.

Я посмотрел в ту сторону, куда был устремлён взгляд Холмса, и примерно в пятидесяти метрах от нас увидел крепко сбитого мужчину в твидовом костюме, вооружённого двустволкой.

— Не думаю, что он нас видел, но уверен, что он кого-то или что-то ищет. Лучше нам пока лежать и не высовываться. Впрочем, если он подойдёт слишком близко, нам не останется ничего другого, кроме как спасаться бегством, — прошептал Холмс.

Несмотря на все предосторожности, похоже, наше присутствие на землях поместья не осталось незамеченным, и теперь лесничий пытался нас выследить. На несколько мгновений он застыл, став похожим на принюхивающуюся ищейку, после чего повернулся и двинулся в нашу сторону. По мере того как он приближался, мне удалось разглядеть его лицо: красное, жестокое, с маленькими гадкими глазками под кустистыми, пшеничного цвета бровями. Прижав приклад ружья к плечу, он прицелился в близлежащее дерево, а потом резко повернулся, описав полукруг, будто бы в поисках мишени. Он подошёл ещё ближе. Нам стало слышно, как под его тяжёлыми сапогами хрустят валежник и молодые побеги папоротника. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет у меня из груди. Я нисколько не сомневался, что он с минуты на минуту обнаружит и прикончит нас. С его точки зрения, мы незаконно вторглись в чужие владения, и потому он мог считать себя вправе убить нас. Он явно был похож на человека, который сначала стреляет, а потом уже начинает разбираться. Инстинктивно моя рука потянулась к револьверу, хотя разумом я понимал, что пустить его в ход можно только в самом крайнем случае. Уже не в первый раз мы с Холмсом нарушили закон, по букве которого сейчас являлись преступниками.