"Хлебну я с этими товарищами проблем"

Ветер сделал своё дело. Оставшееся расстояние каноэ пролетела буквально за несколько часов. Острова, тянувшиеся по левому борту, менялись один за другим. Все они были похожи как однояйцевые близнецы. Плоские, низкие, с редкими пальмами и роскошными белыми пляжами. Под вечер, когда солнце стало уходить за горизонт, прячась за верхушками пальм очередного островка, мальчишка оживился и громко объявил, что следующий остров — тот, который им и нужен.

На корме, возле руля задумались, а потом велели собирать мачту и бросать якорь. Витька нервно зевнул. С приближением цели похода мандраж у него только усиливался. Одно дело — очертя голову броситься в драку, и совсем другое — идти на битву с сильным противником несколько дней, постоянно думая о том, что ждёт впереди.

Егоров задавил дрожь и сосредоточился на разговоре. Капитан и, по совместительству, командир отряда Дима-сан держал совет.

— До острова отсюда километров пять.

Витька опомнился и посмотрел за борт. Точно. Остров, к которому они плыли, был так же высок, как и их Большая земля, но от островка, возле которого они бросили якорь, его отделял широкий пролив, который вплавь при всём желании было не одолеть.

— Варианта два. Первый. Сейчас высаживаемся на берег, а поутру переправляемся и…

Мельников неопределённо помахал руками. Детального плана, что делать дальше не было и у него.

— Второй — плывём сразу. Высаживаемся ночью и…

Дима-сан снова махнул рукой.

Мужики зашумели, обсуждая предложения командира, а Витька задумался. И в том и в другом варианте были плюсы и были минусы. Утром, оно, конечно, понадёжнее будет. Ломиться ночью через джунгли и буераки по чужому острову, на котором находятся аборигены, было глупо, но и откладывать переправу на утро не стоило. Один дозорный на том берегу и весь план застать противника врасплох пойдёт прахом.

В итоге обсуждения мнения разделились пятьдесят на пятьдесят. Народ проголосовал, примолк и уставился на молчавшего Виктора.

— Ну а ты чего думаешь?

Егоров посмотрел на решительные лица мужчин и успокоился. Мандраж прошёл. Страх исчез. Он был частью отряда, который готовился идти в бой.

"А чего тянуть кота за хвост?"

— Я — за то, чтобы идти сейчас.

Мужики зашумели, а Мельников довольно прищурился. Этот тощий хмырь оказался не таким уж и трусом. Все "пришлые" проголосовали за то, чтобы "немного подождать", а Витька — нет.

— Ладно. Всем проверить оружие. Проверить обувь. Затем ужин, дожидаемся когда взойдёт Синяя и плывём к острову. Вопросы?

Вопросов ни у кого не было. Мужчины занялись нехитрыми делами. Шнурками на кроссовках. Пережёвыванием рыбы. Осмотром дубинок и копий.

С оружием у десантников была …опа. Свой железный меч Витя, по совету Мельникова, всё-таки отдал Данияру. Тот когда то давно занимался у-шу и, единственный из всех имел хоть какое-то представление о том, как эту штуку держать в руках. Тяжёлое чёрное копье взял себе сам Сенсей. Этим деревянным ломом он управлялся играючи и одной рукой. Два деревянных меча забрали себе самые крепкие парни из турклуба, а все остальные бойцы довольствовались дубинками и кривыми заточенными палками, изображающими дротики. Самым оригинальным оружием обзавёлся Олег. Кроме маленького ножика, который он никому не показывал, дизайнер вооружился отличной женской сумочкой из настоящей кожи и с длинным наплечным ремнём. Олег вытряхнул оттуда всё барахло, загрузил внутрь пяток булыжников и застегнул молнию.

— Готово!

Парень раскрутил свой чудовищный кистень и очень ловко крутанулся, разом увеличив радиус удара вдвое. Сумка гулко свистнула и заехала по стволу ближайшей пальмы. Удар был страшен. Дерево вздрогнуло, качнулось, сверху дождём посыпались листья, а народ впечатлился по самое "не могу".

Но это всё, по большому счёту, была лирика. Самым серьёзным оружием, на которое возлагались основные надежды, были две ярко-оранжевые ракетницы американского производства. Йилмаз, который как-то стрелял из такой штуки, всех заверил, что с десяти метров ракета сшибёт с ног любого дикаря. И дырку в нём прожжёт. Одна такая штука была у турка, вторую спрятал в карман куртки Витя.

От берега отчалили с заходом солнца. Сумерки быстро превращались в ночь, но чёрный силуэт острова ещё был виден, и команда уверенно направила каноэ к цели. Мачту снова связали и идти приходилось на вёслах. Егоров сидел на своём месте и, закусив губу, грёб изо-всех сил. Со стороны открытого моря дул сильный и, блин, холодный ветер, неся с собой брызги и пену. Волны в проливе постоянно шипели, а лодку бросало вверх-вниз. Единственной дурацкой мыслью Вити было — как же они там по ночам спят?

Мальчик сообщил, что их лагерь стоял на внешней стороне острова, там куда их и принесло. Это было неплохо — каноэ шло по лагуне и высаживаться на берег они планировали с подветренной стороны. Правда, нужно было протопать два километра ночью по холму, густо заросшему джунглями, но… уж как-нибудь.

— Война план покажет.

— Что? — Олег оглянулся.

— Ничего.

Витька еле видел в темноте лицо друга.

— Ничего, Олежка. Война план покажет.

Команда кораблика коротко хохотнула.

Прошло четыре проклятых дня с того момента, как его мальчика забрали и увезли аборигены. Гюнтер сцепил зубы. Ему было ТАК плохо от одной этой мысли, что захотелось немедленно умереть. Что они там сделают с Йоахимом, он представлял себе очень отчётливо. Насилия над женщинами и детьми здесь, на острове, происходили постоянно. Прямо на глазах раздавленных горем родителей. И ничего нельзя было сделать! Эти гориллы были опытными воинами и стерегли своих пленников лучше сторожевых псов, не давая никому ни малейшего шанса на сопротивление. Убивали сразу. По любому поводу. А два дня назад поняв, что угроза смерти на отчаявшихся людей уже не действует, они взяли трёх молодых парней.

Боже! Что они с ними делали! Последний из замученных умер только сегодня под вечер. Страшные пытки и вопли жертв окончательно парализовали волю к сопротивлению полусотни измученных людей.

"Всего полсотни. Всего!"

Бывший брандмейстер заскрипел зубами. На остров их высадилось сто четыре человека. Семерых детей увезли, а оставшиеся на острове шесть дикарей принялись развлекаться, насилуя и убивая. Каким чудом его жена и дочь пока избегали внимания дикарей, Гюнтер не знал. Пока его семья потеряла только младшего сына, а он сам отделался отсечённой левой кистью. Кровь он остановил, затянув культю ремнём, а потом прижёг рану на костре. Было очень больно, но он вытерпел. Не закричал и не упал в обморок, чем заслужил одобрительный взгляд рыжего лохматого предводителя-неандертальца.

"Может быть, поэтому девочек моих и не трогают?"

Мужчина повернулся на бок и попытался уснуть. В животе постоянно урчало. Эти чёртовы макаки не давали как следует ловить рыбу и собирать моллюсков, которых здесь, на камнях, было великое множество. Судя по поведению аборигенов, они просто ждали свою лодку, которая увезла детей. Гюнтер искренне надеялся на то, что туземцы просто отвозят рабов к себе в поселение и следующим рейсом увезут ещё кого-нибудь. И что их заставят работать, а не убьют ради развлечения и не принесут в жертву своим туземным божкам.

Пожарный проворочался всю ночь, но так и не сомкнул глаз. На востоке стало сереть небо. Начинался новый день.

Бинокль Йилмаза дружно пошёл по рукам. Когда очередь дошла до Витьки, он уже был в курсе того, между двумя кострами на земле спят полсотни человек, а караулят их три "неандертальца", грамотно зажав пленников между берегом, скалой и ручьем. В оптику Егоров хорошо видел, что двое дикарей несут службу ответственно, не спят, а ходят с копьями от одного костра к другому, а третий, забив на всё болт, вовсю развлекается с пышногрудой блондинкой. Женщину он стимулировал очень просто — покалывая ей спину ножиком, отчего баба дёргалась и старалась как могла, ублажая своего мучителя.