– Не могу я при тебе это делать, – пожаловалась королева вампиров.

– Да ты смеешься надо мной? Ты ведь смеешься надо мной? – Антония помолчала. – Ты не смеешься.

Бетси указала на угол.

– Чем быстрее пойдешь туда и отвернешься, тем быстрее отсюда уйдем.

– Думаю, будет верным сказать, что меня раньше никогда не ставили в угол.

Бетси хихикнула.

– Никто не ставит Бейби в угол [6].

– Что?

– Ничего. Кино для мартышек.

Парень, отрубившийся около фонаря, застонал и перевернулся как рыба на льду. А другой, со сломанной рукой, потерял сознание от боли.

– Ну, тогда я пошла в угол.

– Вот это жизнь я себе устроила, – пробормотала Бетси и промаршировала к фонарю.

Антония зевнула и не стала обращать внимания на стоны и хлюпающие звуки. Когда королева закончила, Антония подошла к ней.

– Ты готова?

Удивительно, но Бетси выглядела... как бы это назвать? До ужаса испуганной.

– Прости, что тебе пришлось это увидеть.

– Да ты же меня в угол поставила, – напомнила та. – Я только слышала.

– Да, но это… отвратительно. Так мерзко, так мерзко. – Она прикрыла глаза на мгновение, а потом подняла взгляд. – Только не с…

– Только не с Синклером, – догадалась Антония.

–Да. Да! Откуда ты знаешь?

Антония постучала пальцем себе по носу.

– Фу! В смысле, здорово! Погоди-ка. Я думала, ты не можешь нас учуять.

– Я могу слегка чуять твою кровь. Которая была на нем прошлой ночью. Не волнуйся. Мне какое дело? Вы же вампиры, е-мое, почему бы вам не делиться кровью?

– Мы это обсуждать не будем, – объявила Бетси и пошла, стуча каблуками своих глупых туфлей, дальше по улице.

Антония поторопилась, чтобы догнать ее.

– Тебе не нужно стыдиться. Это же твоя природа. В смысле, я же люблю сырые стейки, и ты никогда не услышишь, чтобы я за это извинялась.

– Это другое.

– Абсолютно то же.

– Ты уже слишком много проводишь со мной времени – уже «абсолютно» начала говорить. Ты сказала «абсолютно»!

– Абсолютно нет, – она протянула руку и потрогала Бетси за подбородок. – Ты тут пятнышко оставила.

Бетси дернулась, уклонившись и придя в себя, а затем выдала вымученную улыбку.

– Спасибо.

Минуту они шагали в тишине, а потом Бетси спросила:

– Ты и правда не считаешь это мерзким?

– Да ты шутишь? Да у меня на выпускном в школе больше крови пролилось.

Антония развеселилась, увидев, как Бетси чуть не навернулась на своих каблуках.

Они вернулись за пару часов до рассвета, как раз в это время Джессика вынесла огромный мешок с мотками шерсти для вязания.

– Я отнесу их вниз, – предложила Антония.

– Да все в порядке, я отнесу их сама.

Антония вырвала мешок из рук Джессики, которая от этого чуть не растянулась на полу.

– Я настаиваю. Кроме того, это еще один способ отработать свое проживание.

– Ну, да, как хочешь, – проворчала Джессика, потирая локоть. – Чтоб ты свалилась на лестнице и сдохла.

– Ну, спасибо.

Самое смешное, она так торопилась спуститься в подвал увидеть Гаретта, что и в самом деле чуть не навернулась.

И ради чего: его там не было.

Она везде искала: прислушивалась, как могла, раздраженная, потому что ее обоняние не помогало. Это был огромный подвал – по всей длине дома – со множеством маленьких комнат, укромных уголков и тайных местечек, и поиск занял много времени.

Наконец, она сдалась, оставила мешок с шерстью на одном из столов и потащилась наверх, в свою комнату…

Чтобы найти Гаретта, притаившегося на ее столе (на самом краю), сидящего в позе коршуна, идеально держа баланс: руки на коленях, взгляд прикован к двери.

– Наконец, – произнес он умиротворенно, пока Антония закрывала дверь и пыталась не обмочить штаны от неожиданности.

– Да я же тебя везде искала, придурок! Если бы все узнали, что ты ушел из своей подвальной клетки, они бы с ума сошли, догоняешь меня?

– Догнать тебя, – повторил он и спланировал со стола на нее. Она увернулась – он врезался в дверь и съехал на пол.

– Ха! – крикнула Антония, скидывая пальто и пританцовывая вокруг Гаретта, лежащего лицом вниз. – Я тебе не такая. Получил свое.

Одним плавным движением он поднялся на ноги и снова набросился на нее. Визжа от смеха, она позволила перенести себя на кровать.

– А, какого черта, – сказала Антония, обвивая его руками. – Такая я, такая.

Он уткнулся ей в шею и, хотя она этого ожидала, но все равно удивилась, когда он укусил ее. Она удивилась и тому, что все оказалось настолько великолепно. До того она все время была охотником: искала добычу, жертву, того, кто слабее. Но позволить взять себя, позволить получить ему то, чего он хотел – это было так волнующе и ощущалось совершенно по-другому. До этого она всегда была волком, теперь же стала кроликом – и это было чудесно.

Антония погрузила свои пальцы в его длинные волосы, восхищаясь их шелковистостью, а он притянул ее ближе к себе. Зубы его были острыми, но руки, обнимавшие ее – нежными и аккуратными.

– Погоди, – сказала она, но Гаретт не обратил внимания и продолжал пить.

– Ладно, – заметила она, – но у меня с собой мало белья, так что не... черт!

Она услышала характерный треск, и (в порыве мести, ну ладно... страсти, жаркой страсти) точно также порвала его джинсы.

– Если у тебя есть хоть немного денег, – сообщила она ему, двигаясь под ним так, чтобы соединились их тела, – ты купишь мне новую одежду.

Опустив руку, она ощутила его, холодного и напряженного: это поражало и возбуждало одновременно. Он пробормотал что-то, уткнувшись ей в шею, обнял покрепче: уже не нежно, а грубее, а затем прижался к ней, проталкиваясь, а она обвила его ногами за талию, чтобы было удобнее и ему, и ей самой. Они простонали в унисон, а потом она почувствовала, как он продвинулся глубже, до самого упора, и это тоже придало смысл всей этой глупой поездке.

Гаретт приподнялся над ней, кровь стекала по его подбородку. Антония дернула его голову вниз, слизнула капли и начала двигаться ему навстречу – выпад за выпадом. Он поцеловал след от укуса и прошептал:

– Красивая.

– Сам такой, – выдохнула она в ответ, чувствуя приближение оргазма, что был так близко, а затем, вцепившись в вампира, она услышала хруст и с ужасом осознала, что вывихнула ему плечо. А потом поняла, что он даже не заметил (или ему было все равно), потому что толчки его ускорились, а руки уже причиняли боль, оставляя синяки, но ей тоже было все равно. А потом, одновременно, оба они изогнулись, дрожа, и все было кончено.

Через минуту, пока она переводила дыхание, а он вставлял сустав на место, даже не меняя выражения лица, она простонала:

– Прости меня за это.

– За что?

– Я не хотела обидеть тебя. Настолько сильно.

– И что?

Она посмотрела на него, а он уставился на нее: два ночных существа, которые прекрасно видели друг друга в темноте.

Антония улыбнулась.

– Ох, да ты просто идеальный мужчина, не так ли?

– Так.

– И такой скромный!

– Нет.

– Хочешь еще раз?

–Да.

Она заулыбалась.

– Ну, еще бы. Слушай, Бетси рассказала, что ты пошел за ней домой… спас ее пару раз. Это, конечно, не важно, мне просто интересно…

– Ложь.

– Ладно, ладно, не нуди. Да, это важно. Ты ее любишь?

– Да.

Вот. Такие дела. Идеальный мужчина был влюблен в другую женщину. Конечно же. А королева, естественно, считала его высокоразвитой собачкой. Конечно же. А Антония…ее просто поимели.

Они провели ночь вместе, в попытках причинить друг другу боль разными способами, к великому обоюдному удовольствию. Антония, которую снова и снова предупреждали ( никогда с мартышками – они слишком хрупкие!) обнаружила, что и вампиры хрупкие…, но они так быстро восстанавливались, что это едва имело значение.