Она что — поежилась? Неее. Это мое воображение работает сверхурочно. Кстати, о работе сверхурочно — я услышала, как Марк припарковал свое ведро и уже поднимался по тропинке к дому. Мне не дано было понять, откуда, после пятнадцатичасового дежурства в отделении скорой помощи, у него еще оставались силы.

Марк распахнул парадную дверь и заметил нас в коридоре. Он, своим коронным длинным шагом, быстро покрыл расстояние между нами, зеленые глаза его светились.

— Привет, ребята!

Я разрывалась. С одной стороны, так как обычно он был в депрессивном состоянии из-за своих огромных проблем (будучи геем, с умирающим отцом и ранней залысиной), я всегда была рада видеть его счастливым. Мы встретились, когда он был в секунде от того, чтобы спрыгнуть с крыши больницы, в которой, работая, проводил слишком много времени. Я уговорила его не прыгать и взяла к себе домой. Он был с нами с тех самых пор. В последние несколько месяцев он поместил отца в частный приют (или хоспис, кажется), в котором живущие там медсестры заботились каждая только о трех пациентах. Так что это, вроде как, и не дом престарелых. Все равно, с его отцом было все улажено, и Марк навещал его так часто, как мог это выдержать (кажется, они в натянутых отношениях), на работе появился новый начальник, волосы Марк отращивал и в последние пять недель у него даже свидание было.

С другой стороны, не хотелось мне, чтобы он был рядом с Марджори. Марк вел себя словно щенок рядом с вампирами…не имел никакого понятия о том, насколько они охренительно опасны.

— Так, как делишки? Чем занимаетесь? В чем дело?

Гав, гав, фырк, фырк, фырк.

Ноздри Марджори раздулись.

— Твое домашнее животное пахнет кровью.

— Ага, мальчишка упал с домика на дереве, здорово навернулся, — ответил Марк радостно, игнорируя — или просто не услышав — «домашнее животное». — Весь меня кровью залил. Пришлось новый халат одеть, черт возьми, но в душ все равно надо. Приветик, кстати, — добавил он, протягивая руку, — Я Марк Спанглер. Живу здесь с Бетси и Эриком.

Мардж посмотрела на его руку так, словно он предложил ей мертвую змею (в оригинале — змею рода подвязочных Thamnophis), у меня глаза распахнулись, едва не выкатившись из глазниц. Я уже была готова ей была вставить по полной — да что такое с этими вампирами и их дерьмовым отношением к людям? — как вдруг Синклер резко сжал мою руку.

Я взвизгнула, и в это время Марджори решилась пожать Марку руку.

— Ты живешь здесь с ними? — спросила вампирша.

— Ага, — радостно ответил он. — Не дом родной, но очень похож. Кстати, это Оливия Голдсмит так говорила.

— Ммммм. Это она умерла от липосакции, да?

— Нет, — поправил Марк. — Она умерла от осложнений после.

— Понятно. Раз ты живешь здесь, с ними, зачем ходить на работу?

— Эээ, — Он и правда задумался на секунду. — Потому что я не паразит какой-нибудь?

— Ммм, — она поймала его за ворот рубашки и потянула на себя; пискнув, он наклонился. Марк был выше ее на фут и тяжелее на тридцать фунтов, но она резко, по-мужски (без шуток!), притянула его к себе, словно манекена, сделанного из перьев.

— Но ты не укушен, — сказала она ему в шею, — Пока. Мммм…

Я открыла рот. «Сейчас же убери от него свои поганые руки " звучало в моих мыслях, и они почти вырвались наружу, как вдруг Синклер снова сжал мне руку. Я застонала, почувствовав, как скрипят мелкие кости моей ладони. Больно не было, но мне не хотелось бы провести так весь день.

— Марджори, вам разве не нужно было идти по делам? — спокойно спросил Эрик.

Совершенно отвлеченная, она подняла глаза, и я в шоке заметила, что ее клыки удлинились.

— А? Ох. — Когда она отпустила Марка, и он резко выпрямился, стало понятно, что она жутко разочарована. — Да, конечно. Простите меня. Я еще не ужинала этим вечером, отчего забыла про хорошие манеры. Я сейчас же вас покину.

— Приятно познакомиться! — пискнул Марк. Как только она откланялась и вышла в парадную дверь, я посмотрела на Марка и поняла: он не помнил последней минуты. Не почувствовал никакой опасности, неуместности или жестокости со стороны Марджи. Насколько Марк понимал, он просто встретил приятную пожилую женщину, когда вошел, и теперь он пойдет и примет душ.

— Пойду-ка я приму душ, — сказал он. — Увидимся, ребята.

До меня начало доходить, почему Синклер: а) избавился от Джесс; б) был невероятно вежлив при таких вызывающих обстоятельствах; в) не позволил мне вмешаться.

— Надеюсь, ты хорошо ее рассмотрела, дорогая, — сказал Эрик, прислушиваясь к шуму отъезжающей машины, — Потому что это был самый старый вампир, которого ты когда-либо видела или увидишь.

— Она просто сволочь.

Он пожал плечами.

— Она стара. Ее…очень сложно удивить. Но ты удивила. — Он улыбнулся, и это было словно лучик солнца в последний день зимы. — Ты была молодцом.

— Сложно ненавидеть того, кто любит хорошие фильмы. Хотя, если бы она взялась за Марка, мне точно пришлось бы ее отшлепать как следует.

У него на лице снова возникло странное выражение, словно он в ужасе, но ему также хочется рассмеяться.

— Ты…не делай этого. Или, если вдруг решишься, должна сначала обсудить это со мной. Никогда не начинай ничего с ней одна. Никогда, поняла?

— Да ладно, Синклер. Как будто я всегда так и делаю. Может, сформируем комиссию и будем голосовать по каждому вопросу?

Он прищурил глаза, но не перестал улыбаться.

— Слушай, прошу тебя. Она стара, как я уже сказал, и у нее много друзей. Друзей, которых она сама создала, если ты понимаешь, о чем я. Она…Можно сказать, она привыкла все делать по-своему. По-старому.

— Да, я поняла. Она старая, она упрямая сволочь, и думает, что люди — это такие тупые пакетики с едой, у нее миллион друзей и если я ей не понравлюсь, у меня будет куча неприятностей.

— У нас, — поправил он. — Очень важно, чтобы Марджори и подобные ей были на нашей стороне. Когда я был в Европе прошлой осенью…

Он никогда не рассказывал многого об этой поездке: привез мне красивый подарок и упомянул, что встречался с друзьями, только и всего.

— Ну?

— Скажем так, я ужаснулся тому, сколько вампиров было не на нашей стороне.

— Да, но ты же все исправил, верно? Ты всегда все налаживаешь. Как сегодня. И, кстати, ой — я согнула и разогнула руку: если бы я была жива, она бы сильно болела. — В следующий раз просто помахай мне, ладненько? Мне эта рука еще пригодится.

— Чтобы писать статьи в колонку «Дорогая Бетси».

— Это ты что, глаза закатил? — спросила я. — Эрик Синклер, ты что сейчас глаза закатил?

— О нет, возлюбленная. Я бы никогда не проявил неуважение к своей королеве.

Я засмеялась.

— В тебе столько дерьма, даже глаза коричневые.

— Они и так коричневые. — Признался он, сжимая меня в объятиях. Он так долго и так нежно меня целовал, что я забыла о Маргарет. Марджи. И вообще обо всех.

— Вообще-то, сейчас не время и не место, — пробормотала я ему в рот, пока он укладывал меня на одну из феноменально неудобных диванов в гостиной.

— Я сразу же замечу, если кто-то будет подходить, — ответил он, сдергивая с меня блузку и стаскивая штаны вниз, до колен.

— А что, если это я буду на подходе? — поддразнила я, лаская бугор в его штанах.

Он застонал.

— Не делай этого, если не хочешь, чтобы мы закончили, прежде, чем начать.

— Эрик, это звучит как слова мужчины, которым пренебрегают.

Он нашел силы откинуться на спинку дивана, расстегнуть штаны, откинуть мои трусики в сторону, и скользнул в меня с ловкостью фокусника.

— Мной пренебрегают, — прошептал он мне на ухо. — Если я не в тебе — значит мной пренебрегают.

— Какая банальность, — прошептала я в ответ. Схватившись за подлокотник дивана, я двинулась навстречу его выпадам. — А ведь мы диван сломаем.

Хрен с ним, с диваном.

И эта мысль — холодная и небрежная, но в то же время возбуждающая — взяла надо мной верх; я услышала, как что-то сломалось в диване, а потом я кончила, вцепившись в Эрика, пока его голос звучал в моей голове пылким шепотом желания: