Через два часа, когда они сидели на крыше, отмечая посвящение, неожиданно зазвонил телефон. Мама?!

Антон не столько разозлился, сколько удивился. У них с родителями был договор — когда он на башне — ему не звонят. И вдруг…

Но голос в трубке был не мамин…

— Ирина Алексеевна и Валерий Андреевич ваши родители? — спросил незнакомый женский голос и, дождавшись короткого «угу», продолжил: — приезжайте в первую городскую, они попали в аварию, — голос чуть смягчился, из официального став более человечным. — Парень, давай поторопись. Как врач тебе говорю.

С башни Антона снесло вихрем. Пара слов, брошенная им на бегу, заставила слететь вслед и одного из альпинистов, у которого была машина.

— Антон! Куда ты понесся, давай сюда! — окликнул он друга, ринувшегося было к автостраде.

Старенькая «Ока» никогда не неслась с такой скоростью — этого просто не предусматривала ее конструкция. Маленькая юркая машинка ныряла во все возможные дыры, которые только удавалось найти. Сейчас ни Антон, ни его друг совершенно не думали о том, что могут легко повторить печальную судьбу его родителей, они хотели только одного — успеть. Интонации в голосе врача дали юноше понять, что шансов не просто мало, а очень мало…

Закон подлости вечен и нерушим. Поэтому за пару кварталов до больницы на машину обратили внимание явно скучавшие гаишники.

— Черт, — выругался Дима, заметив полосатую палочку и выруливая на обочину. — Тош, это походу надолго, я ж все что можно нарушил.

— Спасибо, Дим. Ты меня просто спас. Пешком когда бы еще добрался.

— Да брось ты, — отмахнулся друг.

Милиционеры подозрительно покосились на пассажира, который направился было к тротуару.

— А ну стоять. Ты куда собрался?

— Мужики, родители в больнице умирают, — Антон приостановился, посмотрев на гаишников. — Недалеко она, я там буду.

— Ну ладно, иди, — разрешил лейтенант, бросая хищный взгляд в сторону водителя, заставляя того поежиться.

Дмитрий обреченно вздохнул и достал папку с документами. Объяснение обещало быть долгим…

Ворвавшегося в приемный покой Антона легко было принять за безумца. Едва сумев успокоить дыхание, он тут же подошел к медсестре и назвал имена родителей.

— Вы Антон, да? — участливо спросила медсестра.

Юноша только кивнул.

— Идемте. Ир, замени меня на пять минут, — бросила она на ходу молоденькой девушке-практикантке и повела его по запутанным коридорам первой городской. — Вячеслав Анатольевич сказал тебя пропустить. Если честно, я не понимаю, почему, доступ в реанимацию запрещен…

Медсестра подала ему халат и бахилы. Кое-как натянув их, Антон с замиранием сердца вошел в реанимацию. Ряд кроватей, затянутых белой простыней, куча попискивающих и перемигивающихся приборов — все это навевало страх.

Откуда-то вынырнул доктор.

— Антон? Идем сюда.

Они шли вдоль ряда к двум крайним кроватям.

— Мама… Папа… — только чуть слышно прошептал он, узнав под простыней обезображенные родные лица. По его щеке скатилась слеза.

Он взял ладони родителей в свои руки, закусил губу, когда они неожиданно сжали его ладони.

— Простите… Простите меня.

Через пять минут к нему подошел врач, положив руку на плечо.

— Держись, парень. Сейчас мы повезем их на операцию. Держись и надейся, что они справятся.

— Дядя Слава…

— Я знаю, Антон. Сделаю все, что только в моих силах. А сейчас тебе надо идти, ты не можешь остаться в реанимации.

— Почему?.. Почему они? Почему не я?

— Антон, Антон… Родителям всегда легче принять удар на себя, чем подставить своего ребенка. Твоя мать, пока не потеряла сознание, шептала: «Хорошо, что Тоша не поехал…» Держись.

Юноша кивнул и вышел из реанимации. Механически он брел по коридорам больницы, не обращая внимания на дорогу. Добравшись до приемного покоя, он столкнулся с взволнованным взглядом Димы.

— Ну? Что?

— Операция… Ты как, отмазался?

— Ага. Отпустили.

— И денег не взяли? — в глазах Антона, до того безжизненных, блеснуло удивление.

Дима несколько секунд помолчал, решая, говорить или нет. Гаишники все-таки содрали три тысячи, но…

— Как ни странно, не взяли, — соврал он. — Решили простить на первый раз.

— Первый?! — лихачество Дмитрия служило темой для бесконечного количества шуток.

— Ну, они же меня еще не ловили. Значит, первый. Тебя домой отвезти?

— Я думал здесь остаться.

— Не надо, — заметила медсестра. — Утром приедешь. Все равно тебя к ним больше не пустят.

Несмотря на предупреждение медсестры, уходить он и не собирался, словно предчувствуя что-то. Тактичный Дмитрий стоял, подперев плечом косяк, и просто ждал, сам не понимая чего, и ловя заинтересованные взгляды практикантки. Однако всем казалось, что воздух потихоньку накаляется…

— Антон, ты еще здесь? — вылетевший из-за угла Вячеслав Анатольевич удивленно посмотрел на юношу. — Может, это и к лучшему…

— Как они? — во взгляде молодого человека смешались отчаяние и немыслимая, невероятная надежда.

— Нам ничего не удалось сделать… Сразу после твоего ухода их состояние начало настолько стремительно ухудшаться, что помочь им было нереально. Если честно, я даже не понимаю, почему они протянули столько. С такими травмами умирают на месте.

— Нет… — прошептал он, не слушая врача. — Этого не может быть…

Осознание того, что родителей больше нет, пришло как-то сразу. Но вот принять этот факт он не мог, как ни старался. Все было не так, неправильно, но вот изменить прошлое уже было невозможно.

— Держись, Тошка, — Дима положил ладонь на его плечо. — Держись.

Дни летели как в тумане. Он что-то делал, о чем-то договаривался, покупал гробы, венки и цветы… Но вся эта суета неслась мимо него, не затрагивая ни чувств, которые словно угасли, ни разума, не обращавшего внимания на такие мелочи.

Только когда первый комок земли, брошенный его рукой, глухо стукнул о черную крышку, он неожиданно очнулся — и упал на колени, глухо рыдая, не обращая внимания на промозглый мелкий дождик, грязь, в которую он рухнул, лица людей, собравшихся вокруг — ни на что.

Стоявшие чуть позади юноша и девушка переглянулись и облегченно вздохнули. Это были двоюродный брат Антона, Слава, и его жена Алиса. Все это время они не покидали его ни на минуту, небеспричинно опасаясь за его душевное и физическое здоровье. Теперь можно не опасаться, теперь все будет хорошо…

Его не трогали. И Антон знал, что за это он всю оставшуюся жизнь будет благодарен этим людям за понимание.

А потом потянулись самые обычные дни. Университет, работа, защита диплома, снова работа, пустая, унылая квартира — они обыденно сменяли друг друга, не давая ворваться в его однообразную жизнь чему-то новому. И даже на башню он старался ходить тогда, когда был уверен, что там никого не будет.

И сейчас он был один, сидя на краю башни и теребя в зубах сорванную по дороге пожелтевшую травинку. Поздняя осень оказалась сырой и промозглой, но такая погода сейчас полностью соответствовала его настроению.

«Парень, я понимаю, что тебе плохо. Но когда-то это все равно должно было случиться…» — странный голос донесся из ниоткуда.

— Я надеялся, что это «когда-то» наступит как можно позже, — механически ответил он. В тот же миг, вспомнив, что на крыше никого не должно быть, Антон обернулся. Так и было — совершенно пустая…

«Я здесь, — спокойно заметил тот же голос. — Меня ты пока не видишь».

— Отпусти меня, чудо-трава… — задумчиво произнес юноша, выплевывая травинку. — Хватит издеваться, покажись.

«Как скажешь»… — задумчиво протянул незнакомец.

То ли из башни, то ли с неба — Антон не успел заметить, вырос столб света. Яркий, пронзительно-зеленый поток, как ни странно, совсем не слепил его, не мешал во все глаза смотреть на настоящее чудо.

— Что это?.. — чуть слышно прошептал он.

Ему не ответили. Все ярче и нестерпимей становилось сияние, пока юноша уже не мог сдерживаться и прикрыл глаза рукой. Вспышка, последовавшая за этим, проникла даже сквозь ладони, заставив его на несколько мгновений ослепнуть. А когда он наконец открыл глаза, света уже не было. На вершине башни стоял большой черный куб, похожий на алтарь, в центр которого был воткнут меч.