Слава замер, ощущая, как застывает все тело, напряженно вслушиваясь в тишину огромного дома.

Но так и не открыл глаза.

По весьма банальной, но столь постыдной для любого мужчины причине — он испугался.

И подобной маленькому ребенку, неосознанно, прятался за убеждением, что если он не видит чудовищ под кроватью — то и они не увидят его.

Конечно же, он не ожидал обнаружить в своей спальне воображаемых монстров. Судя по всему, Святослав вообще, находился здесь совершенно один.

Не то, чтобы в этом имелось хоть что-то непривычное.

Слава всегда спал сам. Всю свою жизнь.

Может быть, в детстве он и провел пару ночей в родительской кровати, но воспоминаний об этом не сохранилось. В сознательном же возрасте, Святослав никогда, ни единого разу не спал с женщиной в полном и прямом смысле этого определения.

Даже с Катериной, хотя и планировал жениться на ней. Она всегда настаивала, чтобы он уходил после пары часов, проведенных вместе. И уж тем более, он не спал ни с одной из тех женщин, которые были у него после того, как он застал свою «почти-невесту» с их однокурсником в весьма откровенной, а потому, не оставляющий вероятностей для отрицания и уверток, ситуации.

Пары часов общения с противоположным полом ему оказывалось достаточно. И хоть номер в гостинице Слава всегда снимал на всю ночь, он же, обычно, и уходил оттуда первым, не планируя отдыхать в компании очередной женщины.

Так было всегда. До этой ночи.

До того момента, как Наташа согласилась остаться у него.

Собственно, не то, чтобы Слава спрашивал.

Просто он даже представить себе не мог, что отпустит Нату куда-то, после того, что между ними произошло. В его сознании не укладывалась мысль, КАК он может отвезти ее этой ночью домой, или позволить уехать самой?

Слишком много всего необычного и непривычного случилось с ним из-за этой женщины.

Но не об этом сейчас думал Святослав.

Он просто пытался понять, почему ее нет рядом с ним в постели?

Неужели Наташа могла уехать?

В принципе — да, а почему она не смогла бы этого сделать?

В конце концов, вызвать такси в частном секторе ничуть не сложнее, чем в обычном спальном районе. Тем более что табличка с номером дома и названием улицы располагалась на том самом фасаде, которым Ната вчера так восхищалась.

Она вполне могла уйти… по разным причинам.

Например, у нее могли иметься дела, запланированные на субботнее утро. Или встреча с братом. Или в Кофейне могло что-то случиться, ведь Слава даже не представлял, сколько сейчас времени.

Да что угодно могло послужить толчком. В конце концов, она могла просто испытать неловкость из-за всего, что случилось между ними.

Вот только, почему-то, в мозгу не удерживалось ни одно из этих объяснений, кроме самого болезненного и неприятного для него: утром — все могло показаться ей совсем иначе, чем ночью, после бокала мартини и чувства благодарности за то, что Слава избавил ее от трудной ситуации.

Святослав понимал, что это — самое маловероятное объяснение.

Серьезно понимал.

После того, что вчера между ними произошло, после всего, что они оба (Святослав ни капли в этом не сомневался), испытали — глупым казалось предполагать, что Ната, вдруг (!), внезапно и неожиданно, обратила внимание на ущербность Славы.

Но он слишком сильно привык опасаться того, как все его воспринимают. Казалось, этот страх уже не просто бежал в его крови, а пропитал каждую мышцу, каждую клеточку тела, несмотря на показное безразличие.

И ведь ее же не было рядом…

Сжав зубы, Святослав заставил себя открыть глаза и рывком сел в кровати.

Лучший способ побороть страх — посмотреть прямо на него.

Спальня, как он и предположил по отсутствию каких бы то ни было звуков, оказалась совершенно пустой.

Он до хруста, до боли сжал пальцы.

Святослав не представлял, что она могла уйти после того, как он узнал, насколько это приятно — засыпать рядом с ней. Понял, как здорово уткнуться носом в короткие завитки на затылке Наты, еще влажные после того, как они занимались любовью и осознать, что под тонким шлейфом духов — она вся легко-легко пахнет кофе. Ни одна чертова фантазия, посещавшая его за этот месяц, и вполовину не была настолько великолепной, как реальность. Вот только…

В этот момент его глаза, уставившиеся в пространство комнаты, привлекло нечто на тумбочки у кровати. Насколько Слава помнил — у него никогда там ничего не стояло.

Резко повернув голову, он удивленно посмотрел на свою собственную чашку, полную кофе.

Капучино.

Даже с карамелью, вероятно, судя по затейливому узору коричневатых полосок на пене.

Хотя, он мог бы поклясться, что в его доме не имелось ни капли карамели. Никогда. Он все равно не умел ее в кофе лить, только выплеснул бы полбутылки.

Продолжая пялиться на это необъяснимое для него явление, Слава протянул пальцы, только теперь осознав, что все еще зажимал их в кулак, и дотронулся до керамики.

Та оказалась горячей.

И лишь сейчас он понял, что все это время ощущал легкий аромат кофе. Просто списал его на запах, который стал для него ассоциироваться с Натой.

Но если этот кофе стоял здесь, и он был горячим, то…

Святослав ощутил, как понемногу начала отпускать нелепая, но такая привычная уверенность, что и она оттолкнет его из-за отличия.

— Доброе утро, — негромкий, радостный голос Наташи прозвенел колокольчиком со стороны полупустой комнаты, отделенной от его спальни только плотной тканевой перегородкой.

Даже прожив в этом доме четыре года, Слава не придумал, для чего ее использовать — комната была полукруглой, и во всю ее наружную стену имелись высокие окна. Нечто, типа огромного застекленного балкона.

Именно оттуда и вышла Наташа с широкой улыбкой и чашкой в руке.

Кажется, у него появилось свое личное солнце. Только его.

Слава выдохнул, осознав, что задерживал воздух в легких.

— Ты осталась, — он проговорил это хриплым со сна голосом, даже не поняв сначала, что произнес вслух, выдавая собственные опасения.

Но осознав — нахмурился, недовольный тем, что так глупо начал разговор.

Наташа недоуменно округлила глаза и забавно приподняла брови, улыбаясь этому тону.

— Мне следовало уйти? — с лукавой поддевкой спросила она, спокойно отпивая глоток кофе.

— Нет!!

Он не собирался так кричать, честно.

Просто… Святослав впервые оказался в такой ситуации.

Как и во многих других новых для него ситуациях благодаря этой женщине. Таких, как торчание под женской раздевалкой, доставка таблеток в три утра, бешеная езда из Киева, лишь бы успеть на этот ее праздник, секс без презерватива…

Вот об этом им стоило поговорить, кстати.

У Славы было немало женщин. Потому что после предательства и насмешливых слов Катьки, он никогда не позволял себе привязываться хоть к кому-то из них, встречаясь не больше одного-двух раз. И никогда, ни разу в жизни, он не оказывался настолько захвачен страстью, чтобы забыть о подобной «мелочи», да и с Катериной, собственно, потому как та — панически боялась забеременеть.

Оттого, наверное, вчера ночью — почувствовал себя едва ли не девственником. Хотя большинство друзей и посмеялись бы над такими его мыслями, вздумай Слава признаться.

Ах, да! Он забыл про носки, которыми с нею делился. Но на общем фоне это выглядело сущей ерундой.

Да уж, если задуматься, Наташа ломала все его привычные схемы и модели поведения.

Она только выше приподняла бровь, а улыбка Наташи стала еще шире.

— Мне стоило предвидеть, что ты можешь быть ворчлив с утра, — с подавляемым смехом в голосе, резюмировала Ната, и спокойно села на постель, поджав под себя босые ноги.

Она не рассердилась. Не обиделась. И даже не притворилась, что ее задело подобное его, неадекватное поведение.

Он улыбнулся, глядя на нее, подозревая, что выглядит глупо.

Но Славе стало все равно.

— Я не ворчлив, — протестующе возмутился Святослав, любуясь ее видом в своей рубашке, на которой не доставало пуговиц. — Просто, — он резко выдохнул и потер лицо, а потом потянулся к своей чашке, пытаясь занять руки, которые зудели от желания обнять Наташу. — Для меня это новый опыт — проснуться с женщиной, и обнаружить — что ее нет рядом, — попытался внятно объяснить Слава. — То, что я говорил о гостях вчера — не было шуткой. Их сюда не приглашали. И поскольку я не знаю, как люди себя ведут в таких ситуациях — решил, что ты уехала, — делая еще глоток, совершенно честно признался он, испытывая весьма странные ощущения: плюс один новый опыт — он никогда не считал нужным хоть кому-то объяснять причины и мотивы своих поступок или поведения.