– Спасибо, Смит. Господа офицеры! Братья-смертники, у нас еще в запасе девяносто минут. Если кто-то не готов, лучше сообщите немедленно… Докладов нет… Благодарю вас. Теперь грустное. Капитан Джоунс ведет «Тифон» к норд-норд-осту от нашей охоты. Вы все знаете, что за штучки, эти русские «Синева»… И они… чертовски близко от нас…

…Жабий Пастырь аккуратно наклоняет глиняную бутыль над четырьмя старыми, стеклянными, довоенными рюмками. Рюмки держат затянутые в черный неопрен дайверы, на кого упал жребий. Лягушонок Хью, Бонни, Иван-Два-Раза, Везунчик-Моня. По сорок граммов, но – настоящий «Джек Дэниелс», вкус которого на берегу забыли уже давно и безвозвратно…

– Удачи вам, ребята.

– Удачи нам и вам, Пастырь!

Жеребьеванные дайверы ввинчиваются, один за другим, в чрево раскачивающейся на талях «Стрекозы». Люк опускается и взвизгивает, задраиваясь.

Лязг цепей.

Плеск воды в спусковой шахте.

Отстрел гаков.

От «Стрекозы» на поверхности остаются только «глаза» двояковыпуклого носового блистера и окрашенный в черное и желтое, сегментами, входной люк.

Старина Фил аккуратно укладывает стеклянные стопки в жестянку из-под патронов.

– Капитан, сэр! Мастер-Дайвер. Прошу добро на выход «Стрекозы».

– Капитан, сэр! Мастер-Пилот. Прошу добро на запуск «Воробушка».

– Давайте, Кэмп. Давайте, Лучано. С Богом… Двум смертям не бывать, как отмечают наши бывшие «восточные противники»… Кэмп! Если это окажется не «Огайо» – вы мой враг навеки! Шучу… Смит, подмените меня на семь минут, мне надо в гальюн…

– А кому не надо в гальюн перед концертом, – ворчит Малыш Джереми, перебираясь по-крабьи за капитанский монитор.

Свист вертолетных винтов с кормы усиливается; по амбразурам скользит тень. Увечный «Воробушек» быстро уменьшается в размерах, становясь маленькой блестяшкой меж сумрачным и золотистым.

Один час семнадцать минут.

– Капитан, сэр, вертолет пошел на дичь! Время подлета шесть минут.

– За капитана Старший помощник. Принято и зафиксировано, Лучано… Кэмп?

– «Стрекоза» ушла. Время подхода и поиска порядка получаса до первого буй-пейджера… Старпом, сэр.

– Записано, Кэмп… И за что ты меня так не любишь? Я тебя обидел когда-то спьяну, что ли? Так это был какой-то другой Джереми, наверное… Прошу в командный пост, офицеры.

Один час двенадцать минут… одиннадцать.

– Капитан, сэр! Мастер-навигатор… «Серебряный Закат» капитана Джонни Джоунса идет пологим курсом сближения. Скорость, по их данным, четыре и семь…

– Наплевать мне их скорость. Мы сойдемся или нет?

– Эээ… Да, сэр. Если курсы и скорости не изменятся ни у них, ни у нас. Расчетное время схождения – один час и сорок-пятьдесят минут.

– Черт… Черт!!! Заместителя по тактике сюда! Здесь?.. Голубчик, у вас минут сорок. Проанализируйте ситуацию. Тщательно. На сорок первой минуте, если не будете готовы раньше, жду развернутый доклад. С рекомендациями. Исчерпывающими. Надежными. Чтобы я взял и зачитал все нужные команды прямо по списку… Исполняйте.

Тактик, тихий и неприметный, испарился совсем. Редкий умница. Йенссен каждый раз стоял насмерть против его перевода. Иногда находил возможность угостить стаканчиком скотча. Как зовут тактика, Йенссен, к великому своему стыду, каждый раз забывал. Как-то совсем неприметно.

…Из-под брюшка вертолета, зависшего на малой скорости над центром плещущего внизу круга от его собственных роторов, медленно ползет на тросе и кабеле к океану сонар, похожий на огромную тупую пулю. Достигает воды, пробивает поверхность, исчезает.

Ноль часов, пятьдесят пять минут.

– …«Баловень», вас понял…

Командир вертолета откидывается на подголовник.

– Что приказано?

– А что тут может быть приказано? Ведем расчетную точку, ждем команды.

– Угу, – второй пилот осторожно проводит пальцами по клавишам на мониторе сонара, касаясь их по очереди. Словно повторяя про себя назначение каждой.

В кабине «Скайгарда» Сэм убирает аккуратно завернутую колоду в бардачок для документации.

– Ник, а почему мы заранее не занимаем позицию?

Богомол приоткрывает глаз. Мачо делает вид, что дремлет.

– А где она, эта позиция?

– Ну… где-то там.

– М-да. Позиция, юнга, это расположение относительно координаты или ориентира. А «где-то там» – это для девки при уговоре на свиданку. Если отвертеться никак, а кинуть ее хочешь. Нам координаты передавали? Правильно, какие теперь координаты? Спутники-то накрылись, а как определяться вручную, уже и не помнит никто, наверное… Теперь ориентиры. Ориентиры какие-нибудь видишь? Нет?

Ник вдруг нагибается и бросает руку к пульту ориентации. Кабина вздрагивает, на обзорных мониторах носовые надстройки «Баловня» уползают в сторону и сменяются горизонтом. На кромке обзора видна дрожащая антенна какого-то из забортных «Гекконов».

– «Воробушка» видишь? Воон, пятнышко. Блестит чуть. Он сейчас как раз над дичью.

– Вижу!.. Так он разве не ориентир?

– Когда сыграют готовность, он станет ориентиром. А пока это – просто болтающаяся в воздухе железка с пропеллерами. До которой нам с тобой нет никакого дела. Вот получим команду – займем позицию относительно него. Между лодкой и территорией ее бывшего противника.

– Но… Ники, тогда ведь ракеты полетят через нас?

– Не «полетят», юнга, а «пойдут». Конечно, через нас. И ракеты, и ложные цели, и вся наша реактивная кодла. Просто тогда мы сможем шарахнуть сначала навстречу, одним бортом, а потом – в угон, другим… А, осознал? Правильно, моряк, прямо над нами все это и начнется. Ба-бах!!! Ты чего такой бледный?..

Ноль часов тридцать шесть минут.

В паре миль вперед по курсу «Баловня» и тридцатью метрами ниже его киля «Стрекоза» быстро увеличивает дистанцию на заданном пеленге, уходя все глубже в бесконечный серо-голубой сумрак.

Пончик Бони (тощий, как скелет, и, как привидение, синий в свете дежурных светильников) на лежанке наблюдателя у носового блистера вщелкивает наощупь длинные патроны в магазин автомата для подводной стрельбы. Впереди, за толстым выпуклым стеклом, в мутном свете прожектора вспыхивают, гаснут и проносятся мимо за корму какие-то частицы, а может – живность. Пончик болтает, не замолкая. Это не мешает ему внимательно смотреть по курсу и возиться с оружием.

Хью на месте пилота, сидя почти верхом на Пончике, пошевеливает слегка джойстиками справа и слева, сверяясь по репитеру жужжащего гирокомпаса.

Моня-Везунчик, притиснутый к спинке пилотского кресла здоровенным Иваном, по-прежнему прижимает к себе свой лэптоп. Иван-Два-Раза сопит и молча ввинчивает взрыватели в пластидные кубики – малые заряды для подрыва систем самоуничтожения. Моня вглядывается в верхний носовой блистер поверх плеча Хью, где так же монотонно несутся мимо встречные взблескивающие частицы. Голова Ивана упирается в подволок. Моня старается не наступать на ноги Пончика, вытянутые по настилу.

– …А еще был случай, когда «Изумрудный Будда», возле Шри-Ланки, вообще нашел английскую «Венгард»… Или «Ведджинс»?.. Не помню. С живым экипажем. А? Живым, но совершенно сумасшедшим. Они там друг друга жрали, представляешь? По жребию! Прикинь, мы вот собираемся на жеребьевку, Фил трясет, Пастырь тянет и говорит: «А сегодня мы едим… Пончика Бони!»… А я в ответ: «Да, ребята, конечно, приятного аппетита! Только убивайте не больно!»… Здорово?

– И… что?

– Что… Кого не успели пострелять – пришлось топить вместе с собой и с лодкой. У них там «Посейдоны» стояли на минутной готовности, четыре штуки.

– Хорош заливать, Пончик.

– Кто заливает, Хью?!.. Я заливаю?.. Да все про это знают!

– Хорош, я сказал. Все знают, что у англичан тоже были «Трайденты», а не «Посейдоны». Это раз. Если бы ребята там все к чертям взорвали «вместе с собой» – кто тогда рассказал про людоедов? Это два. И вообще, дай парню сосредоточиться. Везунчик, у всех есть свои мифы. У летчиков, у ракетчиков, у нас.