«Тьфу ты, – встряхивается Безумный Йенссен, – чирей мне на мозги за такие аллюзии».

Потом еще раз бросает взгляд на «Воробушка» и видит, что поднявшееся уже почти в зенит солнце висит прямо за ним и одевает вертолетик ореолом темно-алого зарева.

Словно тот уже, действительно, горит.

…В командном отсеке Хью сноровисто цепляет на переборки пару аккумуляторных светильников (в ярком свете обнаруживается, что отсек совершенно пуст), снова подхватывает баул с пластидом, шлепает Пончика по спине, и оба скрываются в темноте прохода. Пончик впереди, поводя автоматом с подствольным фонариком. В корму, к реакторному отсеку через ракетную палубу. Топот стихает вдали.

Иван берет автомат наизготовку, как в бытность свою рейнджером брал тысячи раз, не задумываясь и всегда правильно, и становится у Везунчика за спиной, лицом к мертвым недрам ракетоносца – потому что так положено. Моня возится и сопит у Ивана за спиной, подбирая соединения лэп-топа с командирским лодочным комплексом.

– …Капитан, сэр! Здесь «Воробушек». Наблюдаем второй большой сигнал на сонаре, по краю поля… Он углубляется в зону локации… Прошу инструкций по наблюдению.

– …Капитан, сэр! Мастер-акустик. У нас двоение сигнала от гребного винта… Сигналы разные… Возможно, соседи…

– Этого я и боялся, – вздыхает Безумный Йенссен, – маршевая глубина-то у них, по крайней мере, разная?..

– О… Та!.. Кяхру… – Моня сползает вдруг с кресла на палубу, тяжело и хрипло дыша. Мутные глаза его полузакрыты, ноги завернулись ступнями внутрь, а руки подергиваются, словно до сих пор мечутся по тач-паду. Маска изнутри покрылась крупными каплями. Иван вскидывается:

– Что, Моня? Везунчик! Что? А? Ты как?

Моня с трудом открывает глаза и пытается сфокусировать их на Иване. Тот вздрагивает: глаза Везунчика багровы от полопавшихся сосудов и расширены, как при базедовой болезни. Зрачки затопили всю радужку. На стекле маски кровь из-под носа.

– Ну же, Моня!.. Что? Кранты? Не молчи!.. Конец, да? Рвем всё?

Моня слабо качает головой и делает движение, словно хочет снять маску. Иван быстро нагибается и придерживает его руку.

– Кяхру… Ринн ми э…

– Какая «Кяхру», Везунчик? – терпеливо переспрашивает Иван, шкурой ощущая уходящие секунды.

«Ждем команды, Иван! Что у вас?»

Моня зафиксировал, наконец, на Иване свои вурдалачьи глаза. И слабо улыбнулся за запотевшим стеклом:

– Я ее ломанул, Иван. Я ее погасил… Пони… маешь?.. Блокировал… В безопасности, – Моня обмяк и свесил голову на плечо.

– Ага, – Иван нависает еще пару мгновений над Везунчиком, потом отпускает руку и медленно выпрямляется. Стягивает с загривка автомат. Ставит его к пульту управления. Трогает рацию.

– Хью, Бони… Моня ее погасил!.. Он так и сказал: «Погасил», и еще это: «В безопасности»! Получается – еще поживем?.. А?.. Черт, курить хочется… Двигайте сюда, парни. Везунчик в отключке. Понесем.

Рация в ответ молчит.

На сумрачной, бесконечной, напоминающей кладбище ракетной палубе, в двух отсеках в корму, между анфиладами пусковых колодцев и трех-четырех холмиков, бывших когда-то офицерами подводного флота ВМС США, Лягушонок с Пончиком Бони молча и крепко обнимаются, насколько позволяет дайверское снаряжение.

– Надо… Это… Собрать заряды… Давай, Бони, шевелись! С вещами, факин шит, на выход… Помилование нам вышло!

…Моня с трудом открывает глаза и видит, как Хью и Бони входят в отсек, а Иван-Два-Раза, оживленно и беззвучно (звон в ушах, сквозь вату) говорит что-то и наклоняется, протягивая руки, – наверное, помочь подняться.

Но в этот момент время замирает и расслаивается, и для Везунчика все выглядит, как одновременность сразу множества сцен: протянувший руки Иван, для начала, с глупой улыбкой улетает куда-то из поля зрения влево-вниз. И – Лягушонок-Хью подпрыгивает смешно, шлепаясь пузом и маской о переборку. И – прилетает откуда-то сверху-сзади оторванный со своего места маленький контрольный монитор, взрываясь о палубный настил веером осколков. И – Пончик Бони катится в корму. И —… тут время восстанавливается… Моня сам подлетает вверх от палубы… Рушится вниз плашмя в паре метров от прежнего места, от чего вышибает дух и меркнет тусклое дежурное освещение…

Зато он вдруг снова начинает слышать, но лучше бы не начинал: хохот адского железного демона грохочет в лодке, разрывая барабанные перепонки.

Ему вторят жалкие и разрозненные зуммеры сигнализаций.

– …Капитан, сэр! Мастер-акустик. Зафиксирован нераспознанный звук на пеленге нашей дичи, удар или слабый взрыв…

– Черт! Хью, что это было?!

– …Я, кажется, руку сломал… Или нет?.. Бони!

– Жив я, жив. Что было… Боднулись обо что-то, дураку понятно. Дно здесь далеко, значит – о кита. Ха-ха. Думаю, о ту подлодку, про которую нам говорил Пастырь Кэмп, соседскую… Фак ее…

– Ладно, все. Линяем, бойцы. Зверушка загашена, дело сделано.

– Ага, сделано…

– Что?.. Что, Пончик? Моня лодку погасил. Она теперь от стресса не жахнет. Нет?

– Нет, Хью. Не жахнет. Наша – не жахнет.

– Наша… О, черт!!!

– Ага, и я о том же…

– Э! Э, ребята! Вы о чем? – Иван-Два-Раза беспокойно оглядывается, – мы дело сделали? Сделали. У нас порядок? Порядок. Идем домой, да?

Пончик Бони с трудом встает и цепляет на шею автомат. Со второго раза получается.

– Тут другая беда, Иван. Успеем ли мы домой-то. Мы-то сделали. Наша-то не жахнет. А та?.. Ну, дошло?..

Иван гулко сглатывает.

– Так, все! – Хьюго шлепает себя ладонями по угадывающимся под неопреном ушам. – Вещи я беру сам. Иван, Бони, Везунчика на руки и за мной! Галопом! Всплывем под антенну – получим указания.

– Капитан, сэр! Здесь «Воробушек». Схождение сигналов на сонаре… Расхождение сигналов… И отделение третьего, малого сигнала!..

– Мастер-акустик?!

– Звука подводного пуска не было. Слабый отдельный шум высокооборотного винта. Рискну предположить, что это «Стрекоза», сэр.

– Богу бы в уши, да ваши слова, Мастер… Ну, слушайте, слушайте дальше внимательно…

– Везунчик! – нарушает тишину Хьюго, не оборачиваясь.

– Мм?..

– Не, ничего особенного, ты отдыхай… Иван говорит, ты там бормотал: «Кяхру, кяхру». И еще чего-то, непонятное. Это что значит, Моня? Что такое «кяхру»?

– Четвертая. По-ирландски. Четвертая лодка… Я погасил четвертую лодку, подряд. Имон О'Хейли – это я, Хью. А Моня – хакерское имя. От Имона. И-мон. Моня-Ирландец.

– Ну ни фига себе! – Пончик извернулся на своей лежанке и вытаращился через плечо. – Правда, что ли? Что ж ты молчал?!

– А чего говорить? Чего говорить? Чтобы вы поверили и расслабились? Слушайте, я даже не знаю, как у меня это получается. Почему. Я как в обмороке, когда работаю… Кровь носом идет! И ушами. Я худею после каждого взлома килограммов на пять, верите?.. А если не сработает? Вы будете мне верить, и надеяться, а оно не сработает?.. Вам же потом подрываться труднее будет! Нет уж… Да мне и не велели. Переводят с Охотника на Охотник после каждой ломки… Типа, шанс. Для всех.

«Стрекоза» прорывает поверхность океана. В блистеры бьет солнечный свет, ослепительный после полумрака глубины.

– Капитан, сэр! «Стрекоза» на связи!

– Связь на громкую.

«Стрекоза» – «Баловню».

– «Баловень» рад… Чертовски рад слышать свою «Стрекозу», ребята! Мы думали, по вам уже поминальные свечи пора ставить.

– Капитан, сэр. Пуск и самоликвидация блокированы. Автоматическая остановка реактора запущена, энергетический отсек задраен. Дичь погашена. Пущена в затопление. Девять… с половиной минут назад произошло столкновение с неизвестным объектом, предположительно – другой субмариной. Просим команду по дальнейшим действиям.