В левой руке он держал кристалл, в правой – револьвер.

– Я знаю, как тебя называют, – сказал я. – Ты – Черный Стрелок, убивающий всех без разбору. Ты тот, кто разоряет поселки и обращает их в прах. Зачем? Зачем тебе столько кристаллов? Для челнока хватило бы и одного большого. Ну, двух…

«Интересно, – подумал я, – он быстрый. Успею ли я первым выхватить пистолет?»

– Руки-то не опускай! – Григорий быстро подошел и достал из кобуры мой пистолет. – Спрашиваешь, зачем? Всё имеет свои причины.

Он отвел в сторону своего коня. Гнедой подошел ко мне, ткнулся головой в плечо. Григорий вскинул руку и выстрелил. Меня забрызгало кровью Гнедого. Конь рухнул и забился в агонии.

– Сволочь!

– Но-но! – Григорий вынул обойму из моего ТТ и бросил в прах вместе с пистолетом. – Прощай. Дальше я пойду сам. Ты напоминал мне о забытом друге, Глеб.

Он уходил вместе с кристаллом хутора, и мир терял очертания, рассыпаясь пылью. Я бросился к пистолету, успел схватить и вставить обойму.

– Стой!

Но стрелять было поздно. Нас окружала серая безграничная пустыня нового мира. Григорий повернулся и помахал мне рукой.

Когда он исчез за горизонтом, я поплелся следом. Без коня не дойти, но я упрямый, прах меня побери!

Вода! Я почувствовал ее свежесть задолго до того, как увидел бьющий ключ. Холодная вкусная вода текла меж камней, среди которых блестел кристалл. На придавленной камнем записке расплывалась надпись: «Подарок для упрямца, последовавшего вслед за мной».

Я поел вяленого мяса и наполнил фляги водой. Цепочка следов тянулась к горизонту. Туда, куда лежал и мой путь.

Челнок возвышался блестящей крылатой башней. От этого зрелища захватило дух – никогда я еще не видел такой громадины!

– Нравится? – спросил Григорий.

Мы были здесь только вдвоем – я и Григорий. И еще челнок. Больше никого. Интересно, восставших из праха здешних людей Григорий тоже поубивал?

Моя кобура расстегнута. Рука медленно опустилась, пальцы замерли над рукоятью пистолета. Григорий ухмыльнулся и тоже демонстративно остановил ладонь над кобурой. Двадцать шагов… Насколько ты быстр, Григорий?

– Ты не ответил на мой вопрос, Гриша, – сказал я. – Зачем ты убил столько людей?

– А зачем живешь ты, Глеб? – спросил мой враг. – Наш старый мир обречен. Его нет! Это фантом, мертвец, агонизирующий призрак, поднятый из праха.

– Я живу для того, чтобы привезти на Землю кристаллы, – сказал я. – Чтобы вернуть жизнь.

– Даже ценой убитых тобою людей?

Я не ответил.

– Что, цель оправдывает средства, да? А я не хочу этого! Я понял, что мертвец умер окончательно и люди только мешают развиться новой вселенной. Как паразиты. Мелкие паразиты, кусающие молодой мир. Я взорву к чертовой матери корабль вместе с кристаллами. Пора закончить агонию и уступить место. Мы не нужны здесь, понимаешь!

Григорий говорил до противного спокойно.

Его я тоже убью. Прямо сейчас.

Рука Григория метнулась к револьверу. Я выхватил пистолет. Пять выстрелов слились в один.

В возникшей тишине послышалось падение на землю револьвера из руки Григория.

– Ты быстрый, – сказал он грустно.

Из четырех дыр в его теле били фонтанчики праха. Только из пятой, последней, в районе сердца, вытекала кровь. Григорий уже наполовину был песочным человеком.

– Я – сын капитана Федорова, – произнес я и выстрелил снова.

Пуля вошла в лоб, затылок Григория взорвался кровавыми брызгами. Григорий упал на спину, глядя в небо открытыми еще человеческими глазами.

Я обошел тело и направился к челноку.

Отец рассказал мне, как запустить стартовую автоматику. Как включить автопилот и произвести стыковку с кораблем. Я знаю многое. И помню.

У шлюза я остановился, окинув взглядом безбрежную серую пустыню.

Я обязательно сюда вернусь.

– Ну да, конторская крыса. А еще – книжный червь. Или замшелый буквоед. Так за глаза и называют. За характер, за толстые очки и потертые нарукавники. Внимания не обращаю – привык.

Обожаю запах старой бумаги. В ней кроются все загадки мира. И все разгадки. Это неисчерпаемый кладезь. Здесь есть всё, и при должном усердии… Вам не понять. Для хорошей крысы эти завалы есть открытая книга. А я – крыса отличная.

Бейтесь там головами об стену. Вам не раскусить этот орешек, потому что вы ищете разгадку там, где привыкли искать, – возле свершившихся фактов. Но там теперь пусто. Именно так: факты есть, а толку нет. И пострадавшие ничего не расскажут.

А еще все вы боитесь замычать и попасть в «коровник».

Классификация и строгий порядок. Сопоставление и статистика. Долгая мозговая беременность самой разной информацией. Сотнями газетных статей. Умными высказываниями академиков. Сладкими речами политиков. Пустой болтовней экстрасенсов. Бликами солнца на пыльных шторах и светом луны в открытой форточке. Охотой паука на мошек, происходящей меж ребер чугунной батареи. Нет ничего, что попало бы в мои глаза и уши и не добавилось бы к будущему плоду истины. Беременность – штука долгая. Но в надлежащее время на свет появится ребенок, которого нельзя обрести другим способом.

Нет, мне никто не поручал. Кто в здравом уме поручит исследование мировой проблемы конторской крысе? Исследование мировых проблем – дело профессоров и научных институтов. Пусть стараются. Глядишь, что-нибудь и накопают… Хотя они, прежде всего, пытаются ответить на вопрос: как случилось? – и уже через ответ на него узнать – почему случилось?

Они пляшут от печки, и это их главная ошибка. Они точно выяснили, что новая страшная болезнь не поражает детей, сумасшедших и маразматиков. Разумеется, ученая братия кинулась искать в их крови нечто такое, что дает счастливчикам стопроцентную защиту. Пустое занятие – нет там ничего.

Врачи, что пользуют тело, разводят руками: фатальной заразы не найдено, тела пострадавших вовсе не пострадали и функционируют нормально. Я умышленно говорю – функционируют, хотя это слово подходит скорее к отдельному органу, желудку или почкам, нежели к человеку в целом. Я употребляю это слово, чтобы подчеркнуть, что не считаю тело пострадавшего человеком. Так или иначе, физиологические процессы протекают у любого асапиенса, как и раньше. В той мере, конечно, в какой каждый из них, в бытность сапиенсом, испортил свой организм курением, выпивкой и жирной пищей. И нисколько не хуже. Более того, тела асапиенсов, свободные от пагубного воздействия своих разумов, сбрасывают избыточный вес, нормализуют состав крови и улучшают общее состояние. Сказывается, конечно, и хороший уход за ними в «коровниках»… пардон, в паллиативных центрах. Пациенты там не курят, не пьют и не едят жирного… гм… если к тамошним способам питания вообще применимо слово «едят»… брр…

Так что эндокринологи, отоларингологи и прочие хирурги ничего толком сказать не могут. По их части пациенты здоровы!

А те эскулапы, что лечат психику, вообще могут отдыхать: предмет их врачевания у больных отсутствует начисто. Как у картошки.

Вот у меня тут подборочка статей из «Медицинского вестника». В этих зелёных папках. Можете почитать, да. Правда, чтение нынче не сильно в почёте…

Частенько дамоклов меч настигает самих ученых. Выбивает из рядов научного ополчения то одного бойца, то другого… Где-то у меня лежал перевод статьи из «Таймса», под названием «Исследователь превратился в предмет исследования». Сейчас… вот в этой папке. Читаем: «Доктор М. вплотную подошел к разгадке великой тайны». Ха-ха! Уж больно ловко журналисты меряют расстояние между тайной и работой ученого. Помнится мне, о том, что мы «вплотную подошли» к термоядерной энергетике, писали с перерывами лет пятьдесят. Ох, уж эти газетчики… так что там дальше про доктора М.? Вот: «Несчастье настигло доктора М., когда он готов был сорвать завесу тайны» и так далее… тут уж автор наводит тень на плетень… «неизвестные разумные силы нанесли удар» – полная чушь… «Доктор М. помещен в один из лучших европейских “коровников”».