Звонок был из дежурной части. Давешний майор глухим, стёртым голосом попросил спуститься.

– Получился труп, – объяснил он. – «Панцири» проссали всё на свете…

На самом деле трупов, можно сказать, было почти два: один готовенький, второй – в перспективе.

Того, который готов, только что обнаружил цирик во время обхода. Это был «слухач» коррупционеров – не выдержал, сыграл в ящик прямо в «ожидалке». С ним предстояло повозиться, составить акт первичного осмотра: «…Тело обнаружено в такое-то время на месте номер шесть, закольцовано номером шестнадцать, внешних повреждений нет, пульса нет, глаза открыты, зрачки на свет не реагируют, на полу большое количество рвотных масс, рука находится в положении, соответствующем ограничению свободы…» – и так далее, подробно. Акт подпишут дежурный следак, дежурный опер, «правдивый» и ответственный по дежурной части.

– Звони в «скорую» и прокуратуру, – скомандовал Неживой. – Я подойду.

Тут можно было не спешить. Телу всё равно, а пока ещё приедут врач и прокурорские… Мертвеца упакуют в чёрный «трюфель» [3], положат на носилки; уголовное дело будет возбуждено и через пять минут закрыто… вот так жизнь и заканчивается, подумал Виктор. Буднично и скучно. И цимес весь в том, что не видно, кто жмёт на кнопку, как никто не видит и саму кнопку…

Вторым трупом предстояло вскорости стать начальнику коррупционного отдела. Нет, никто там у них из-за включённого кипятильника не подох… увы. Но! Происшествие стоило того, чтобы послушать рассказ о нём, смакуя детали. Первым почуял запах московский гость – кинулся вдруг в соседнюю комнату, где заваривали чай. То ли героем был, то ли идиотом. Оттуда шла настоящая вонь: пластмасса текла, эмаль на кастрюле горела, стол дымился. Багровая спираль почти что плавилась. Он схватил банку с водой и выплеснул всё в кастрюлю… Понятно, что по трезвости так бы не поступил (хотя, кто их знает, москвичей), но разве легче от этого? Ожог лица – жуткий, вдобавок верхушка кипятильника попала герою в шею, сломав хрящи гортани. Врач «скорой» был настроен пессимистично.

Ладно бы местного изувечило, но ведь – столичного «сутенёра»… Это травма федерального уровня. Начальника «панцирей» сотрут, как ластиком, если сам не застрелится…

Неживой смеялся так, что напугал и девушку, и всю дежурную часть.

Опять выпили – жизнерадостно и легко. С поцелуями.

Крыши плавно съезжали набок.

Смакуя прелюдию, Витя вспомнил историю из своей незаурядной молодости: как однажды, еще в Большом доме, уединился в приемной одного из боссов с его же секретаршей. Было это ночью, оба под градусом, и за неимением другого подстелили шинель босса. А назавтра был торжественный смотр, товарищ полковник победно докладывал перед строем. И вдруг генерал заметил, что на рукаве у того… на темном, как говорится, белесое. Много следов. «Эт-то что у вас тут за кончина?!» – гаркнул генерал…

Дама выслушала печальную историю, улыбаясь, как синьора Джоконда. Когда же майор в качестве эффектной точки вытащил из письменного стола подушку, она вдруг сунулась в сумочку за блокнотиком и написала:

«У вас чего, здесь нет кровати?»

Это были первые ее слова за вечер.

Немая…

– Так ты не говоришь?! – спросил потрясённый Неживой.

«Зато всё понимаю», – написала она.

Вот и разъяснились странности, которые, если честно, давно уже напрягали его мнительный мозг. А ведь это было так очевидно… Думал, разбирается в бабах, видит их насквозь… Какая самонадеянность.

– Это ж здорово! – обрадовался Витя. – Убогие – это прелесть!

«Монстры тоже».

– Как это – у нас нет кровати? Есть. В подвале. Старая железная кровать с продольными пружинами, без матраца. Только она уже не совсем кровать, а спецсредство для проведения допросов под кодовым название «Арфа»…

Он хотел было шокировать слушательницу рассказом о том, как с помощью бывшей кровати эффективно и быстро получают свидетельские показания, он страстно захотел произнести вслух имя спеца-процедурщика, автора этого изобретения (чего уж скромничать), мало того, он чуть было не начал объяснять специфику работы в ментовских подвалах, но вовремя одумался.

Всему есть предел. Даже длине хвоста, который ты распускаешь перед самками.

Майор Неживой уложил подушку поверх стола. Скользнул к выходу в коридор и привычно защёлкнул дверь на шпингалет. Работа с агентом требовала полной закрытости, никуда не денешься. Он скользнул обратно, демонстрируя технику скрадывания, движения его были красивы, как у танцующего ниндзя. Шторы задвинул, видик приглушил. Зачем порнухе звук? Мы озвучим кино не хуже, подумал он, хапнул партнершу под мышки и пересадил её – точно на подушку. Она была уже не одета, но когда и как это произошло? Майор не помнил. Чувства его были на подъёме (какова двусмысленность!).

И тогда он расстегнул пряжку ремня. Брюки свалились на пол.

– Разведи мосты, позволь моему кораблю войти в бухту, – продекламировал он и взял партнёршу за ноги.

Мосты были разведены.

Женщина задорно жестикулировала и била снятыми трусиками по бушприту корабля, готового войти в бухту, а майору это даже нравилось. Оставалось лишь получить заслуженное удовлетворение…

Опять завопил телефон.

Всё замерло.

Звонил и звонил, паскуда, требуя прекратить безобразие.

– Ну что за йоп!!! – воскликнул Виктор в отчаянии. – Издеваются?

– Как там у вас?

– Дежурим.

– Батонов не чудит?

– Пусть попробует.

– Обо мне были разговоры?

– Об тебе? Да кто ты такой, чтоб об тебе разговоры?

– Ну не знаю… Искал меня кто.

– Кто ищет, тот всегда найдёт.

– Витя, надо встретиться. Срочно.

– Зачем?

– Это не по телефону.

– А что у нас с телефоном? – испугался Неживой. – Испорчен?

– Да не прикалывайся ты, тут такие дела…

В голосе Андрюши Дырова отчётливо слышны были истерические нотки.

– Ну, приходи в Управу, – предложил Неживой, ослабив галстук.

Он был в галстуке и без брюк. Впрочем, без брюк – слабо сказано. Девица-молчунья восторженно смотрела, закрыв себе рот ладонью. Майор принялся медленно вращать тазом, разминая мышцы туловища.

– В Управу – не вариант.

– Ты чего такой нервный?

– Да потому что думал, это отморозки какие-то! – вдруг закричал Дыров. – Темно было, а они – фонарями в морду! Вот и получилось… на автомате, понимаешь?

Ага, ага, подумал Неживой, опять что-то задвигалось. Как же сегодня всё быстро… Дырова, значит, встречали и, значит, не срослось что-то у встречавших, если он сюда звонит. А встречали – по моей наводке… Или он под контролем, произносит чужой текст? Но тогда не боялся бы, что телефоны пишут…

И вообще, я ничего не знаю, напомнил он себе. Я сижу в своей щели и не высовываюсь, а они там пусть хватают друг друга за яйца.

– Андрей, ты сейчас откуда?

– От метро. От своего.

– Жди меня… помнишь, мы однажды рванули «закупорку», а какой-то старикан упал в лужу и закрыл голову руками? Мы подумали – псих…

– … а это был ветеран войны. Помню. Потом в школу приходили.

– Вот в этом дворе и жди. Я приеду в полседьмого, раньше не могу.

Неживой имел в виду двор своего дома на улице Декабристов, – там возле глухого брандмауэра и прошли его школьные годы. А место это выбрал, потому что за домом, по утверждению Лобка, следят. И если Дырова возьмут, то… то и хорошо.

Хотя, интересно, что же Андрюше понадобилось? Зачем зовёт на встречу?

Спровоцировать его, заставить забыть про чужие уши… Неживой изобразил внезапное просветление:

– Стой! Тобой же, точно, интересовались. Дед Матвей тут звонил и…

– Чем он интересовался? – Голос в трубке помертвел.

– Ну… С кем ты встречался, выходил ли ты на улицу… что-то такое.

– Да что ж ему якоря порвало?! – выплеснул Дыров. – Ничего не понимаю. Из-за сестры, что ли?