«Маклай расскажет…»

Тревога! Кэл впитывал каждое слово.

Нуда, киберсобака многое может. «Маклай расскажет…»

Хозяин киберсобаки, понял Кэл, недавно задал ей неправильную программу.

Кубрик оплошавшего техника не только закоптился, техник сам чуть не задохнулся в дыму. «Вот дождемся Маклая…» Киберсобака бесновалась, прыгала, раскаленными клыками рвала мебель. Тревога! Тревога! Откуда явится Маклай? Какой Маклай? Бригадир десантников? Что расскажет?.. Свой торг механик начал семнадцать месяцев назад… И Аша носит все ту же черную юбку… И фага, спрятанная в кресле, не самоуничтожилась… И вода в стакане не испарилась… Не зря на плакате – прямо за барменом – краснощекий молодец неистовой тройной молнией убивал, убивал и никак не мог убить крутящегося в ужасе пространственного червя.

«Не надо думать, что спейсвурмы окажутся похожими на червей…»

«Я научу собаку идти по следу…»

«Маклай расскажет…»

«Не надо думать, что спейсвурмы окажутся похожими на червей, – негромко повторил китаец. Кэл хорошо слышал каждое слово. Губы у китайца были маленькие. Такие же маленькие улыбки порхали по губам. – Чужие грызут пространство, дырявят его, как сыр. – Все внимательно прислушивались. – Но не надо думать, что однажды мы действительно увидим спейсвурмов. Разве устрица видит хищную брахиоподу, прожигающую кислотой отверстие в ее перламутровой раковине? Нет, конечно. Она и боли никакой не чувствует. Из нее высасывают жизнь, вот и все. Мы можем гоняться за спейсвурмами как угодно долго, можем даже научиться бороться с ними, но увидеть… Не знаю, не знаю… Мы хорошо изучили ископаемые останки дикинсоний, трилобитов, археоциат, но разве мы видели их живыми?»

«Маклай расскажет…»

Нежный хлопок. Над инфором исчезло сияние.

По всему огромному кораблю люди умолкали и поворачивались к невидимым виртуальным плоскостям. Официальные сообщения всегда предварялись таким вот нежным хлопком. «Маклай расскажет…»

Откуда он, собственно, явится?

Как может явиться сюда человек, умерший на лунной базе еще год назад? Давно нет этого человека. Мы только помним его – как помним восстановленную в сознании дикинсонию или трилобита.

А черная юбка с высоким поясом… А вода в стакане?.. А фага? Как могла сохраниться фага? Очередной игрок случайно обнаружил тайник Кэла и прятал в нем свои выигрыши?..

Участившийся ритм пульсара действовал возбуждающе.

Нуда, гнезда спейсвурмов… Семнадцать месяцев назад китаец развивал туже самую мысль… Гнезда спейсвурмов, гнезда жизни… Доктор У Пу всегда говорил о Вселенной так, будто мы все – ее главные и единственные обитатели… Преодолевать трудности… Ну да, именно преодолевать… А пространственные черви? Они мгновенно перескакивают с Тукана на Возничий, а с Возничего на Волопас, на Деву, куда угодно… Наука изучает повторяющиеся процессы, можно сказать – однообразные, а все, что выбивается из нормы, выходит за пределы нашего понимания… Отражение вечных страхов – вот на чем растут наши прозрения…

Тревога! Тревога! Тревога!

Кэл внимательно ловил бормотание китайца.

О гнездах жизни доктор У Пу вещал и семнадцать месяцев назад.

Честно говоря, за такое время можно было додуматься до чего-то большего.

Нет жизни кроме жизни. Ну да, это мы слышали. Всё во Вселенной состоит в прямом родстве. Тревога! Тревога! Но мы это, правда, слышали. «Вера в космический масштаб человека исключает человека из научной картины мира». Доктор У Пу негромко повторял давно сказанное. «Вера в познаваемость природного Космоса выводит человека из разряда природных существ». Нуда, Вселенная выглядит угрожающе пустой, пока в ней никого нет, кроме нас. Но как только мы, земляне, обнаруживаем непонятное, Вселенная становится тесной, почти как во времена Коперника. Прямое родство… Что бы там китаец ни бормотал, далеко не все хотят считать себя прямыми родственниками таракана или червя…

«Маклай расскажет…»

Может быть… Может быть…

Но звезды, как рождались, так и будут рождаться.

И время будет идти. И сама Вселенная изменится так, что, в конце концов, нам придется или перебираться в другую или менять уже существующие физические законы. Доктор У Пу утверждает, что одни мы с этим никак не справимся. Как не справились кроманьонцы… И неандертальцы… Пойми они тех, кого принимали только за конкурентов, Чужим сейчас противостояло бы человечество, состоящее не из одного, а из двух, а то и их трех видов…

«Вставим Чужим – вернусь домой…»

«Накупи себе вина и цветных хлопушек, – одобрил доктор У Пу правильное решение техника, торгующего киберсобаку. – Мой отец держит маленькую лавку с жертвенными деньгами из оловянной фольги. В жилище Гун Шу-баня, уроженца Ло. Ему сто четыре года. Можешь поехать к моему отцу, он нуждается в друге».

«Возмущаться несправедливостью, но не впадать в пессимизм».

«В “Книге тысячи иероглифов” ни один иероглиф не должен повторяться».

«В этом году треск новогодних хлопушек сильнее, из чего можно заключить, как усилилась тяга к старине».

По невидимым плоскостям поплыли всполохи.

Нежный свет сплетался в узлы тьмы, растягивался, густел.

Он неожиданными, неслышными взрывами вдруг обретал объем.

Первым Кэл узнал Скриба. Скриб улыбался. Привет, Кэл! Почему ты не с нами?

Тревога! Тревога! Кэла пробило испариной. Вон бригадир Маклай. Вон десантники Рот и черный Кокс. А с ними Фест, Скриб, Торстен. В ряду всплывающих видеопортретов Кэл увидел и себя. Каким он когда-то был. Глядя на таких парней, понимаешь, что никаким червям, даже пространственным, не изгрызть чудесное наливное яблоко Земли. Рот… Кокс… Возможно, они тоже сейчас где-то на «Сограде»… Они тоже сейчас могут видеть себя… Миллионы наночастиц неустанно плодятся в их лимфе и в крови… Десантники – единый организм. Им не надо оборачиваться ни на какой оклик. Они в любых обстоятельствах услышат друг друга. Почему же ни Рот, ни Кокс не выходят на связь? Мы – одно целое. В девонских морях консультант десантников, возможно, и считал бы себя братом ракоскорпионов или панцирных рыб, но они бы его пожрали. И кембрийские тараканы не позволили бы китайцу брататься с ними только потому, что все мы когда-то вышли из сине-зеленых водорослей, из жидкого протокиселя, разбрызганного по Земле, остывающей после родовых пароксизмов…

Но мы – семья! Мы едины!

Кэл всматривался в десантников.

Это что-то вроде отражений, как в зеркале или в тихом водоеме.

Таку парней фишка легла. Китаец может болтать все, что ему заблагорассудится, но наш прямой долг – не брататься с червями, а выжигать пространство-время, зараженное спейсвурмами. Тревога! Тревога!

Кэл чувствовал запах филзы.

Филза – гадость! – кричала ему вдова.

Филза – чумовое дело, торч, дрянь, еще и еще раз гадость!

Хлоя смотрела на него со страхом, как на настоящего шпиона Чужих.

А офицер Сол? Разве, отправляя Кэла на крейсер, он не догадывался, что Рот и черный Кокс могут не находиться на корабле?.. Наблюдать… Ладно… Пусть будет так… Я внимательно наблюдаю… «Мы забросили их на крейсер»… Но где Рот и Кокс?..

«Что может нас радовать? – доверительно бормотал доктор У Пу. Наверное, Аша его вдохновляла. – Линцзе, водяные орехи, цзяобай, черные бобы, дыни. Мы – рыбы, пронизывающие пучину…»

Это он, конечно, о войне.

О самой последней, победоносной.

Сейчас он добавит: «Мы раздавим червей!»

Но китаец взглянул на Ашу: «Разве рыба справится с наводнением?»

Кэл уже не понимал слов. Ужасное темное облачко томления накрыло его.