По щучьему велению, по моему хотению…

Фраза из детской сказки, отражающая желание иметь нечто, чего в настоящий момент у тебя нет.

Вообще-то, желания – неотъемлемая часть жизни.

Погреться на солнышке, поесть, поспать – такое даже растениям и животным присуще.

Но у человека потребности посложнее.

Кому-то хочется применить генетическое оружие против тех, чья культура в корне отличается от вашей (повесть Герберта Ноткина «Темные аллели»)…

Кто-то жаждет искупления, чтобы освободиться, наконец, от опостылевшего бессмертия (рассказ Майка Гелприна «Должник»)…

А кем-то руководит нужда избавиться от пристального внимания со стороны инопланетных наблюдателей (рассказ Юрия Иванова «Маскировка»)…

Кто-то желает, чтобы исторические события шли своим чередом, без постороннего вмешательства с помощью человеческих изобретений (рассказ «Время беглецов» Сергея Игнатьева)…

А кто-то всего-навсего хочет найти самого себя (рассказ «Досчитать до ста» Владимира Венгловского)…

Однако не все желания сбываются.

Кому-то очень хочется побывать на концерте любимой девушки, а вместо этого приходится тащиться на митинг (рассказ «Реквием на барабане» Юлия Буркина)…

А кому-то крайне нужна работа – просто для того, чтобы близкие люди не умерли от удушья, но в результате доведется пойти на преступление, лишь обостряющее жизненную ситуацию (рассказ Эдуарда Шаурова «Контрольный выдох»)…

К тому же, за исполнение некоторых желаний неотвратимо придется расплачиваться. К примеру, за попытку уязвить соперницу по любовным отношениям (рассказ Александра Щёголева «Черная сторона зеркала»).

Если совершено деяние, то приложится и мера ответственности.

А потому, может быть, стоит тысячу раз подумать, прежде чем позволить себе сделаться алчущим…

Николай Романецкий

Повесть [1]

– Кого тренируешь, Евстрат? Всё тех же, которых об лёд расшибать?

– Нет, сейчас к летней. Еле собрал эту банду, и пока они не разбежались, надо срочно вывозить на сбор. На остров какой-нибудь. Но подальше. От всего.

– Четыре тыщи км до ближайшей земли устроят? Субтропики. Тихий океан. Самый отдаленный клочок суши, на котором есть ватерклозет. «Пуп Земли». Или, по-местному, Те-Питоте-Хенуа, он же – Рапа-Нуи, что значит «Большая скала». Короче, остров Пасхи. Дико популярен у китайцев. Разноцветные волны, белый коралловый песок, кристально чистая вода, скалистые обрывы, пещеры, вулканы, знаменитые на весь мир истуканы…

– Да я сам таких же везу. Ладно, сойдёт. Давай пятнадцать на месяц… Нет, еще баба эта министерская… давай шестнадцать.

– А чего он ее к вам? Экономит?

– Подарок… Она у него спортивно озабоченная, он ей и подарил… Ну, да-да, министр подарил бабе сборную, ну и что?

– Ничего, нет вопроса. Шестнадцать на месяц. Рейс в пятницу. О’кей?

– Годится. Там от вас какой-нибудь гид, гад полетит?

– Какой-нибудь гад – от вас, и я даже знаю какой, а от фирмы я. Да и сын подлетит из своего Вашингтона, он у меня знаток, дикие нравы изучает, а заодно и групповодит экстремалов на моем направлении.

– А у тебя и направление есть?

– Вся Латинская и весь Тихий. Я все-таки чилийский гражданин, а не хрен собачий. Ну, до встречи у трапа, если, конечно, вас не передарят.

– Ну что, за удачное начало, тренер?

– Давай, гид летучий, с почином… так это что за остров-то?

– Это? Единственный в мире остров прирожденных воров! Причем воры – высшей марки, украдут и то, чего у тебя не было.

– Вор должен сидеть – где?

– В парламенте!.. Нет, там тюрьмы нет, там нельзя. В тюрьме же тоже можно ничего не делать, и кормят. Все бы захотели. Там только типа обезьянник для приезжих: попадаются буйные или такие, которые невесть чего хотят… давай!

– Давай… а сами чего хотят?

– Местные? А они ничего не хотят. У них желания появляются, только когда они увидят что-нибудь у других, знаешь, как у детей, – тогда сразу и им это надо. На Таити короля выбирали – тут же выбрали и они. И президент там есть, и национальный лидер, и блошиный рынок, и парламент о двух палатах, ты что думаешь? Что там, свиньи, что ли? От настоящего не отличишь: посмотрели в ящик и выбрали самых толстомордых. Теперь они по пятницам собираются в центре деревни, садятся в кружок и заботятся о народе. Твое здоровье!

– Давай… а это как – заботятся?

– Жрут за его здоровье то, что за неделю наворовали.

– А суд там есть?

– Да там всё – суд. Для всех, кто там. Бессменный. А судьи – все. Судья ведь что делает?

– Что?

– А вот они смотрят в ящик и видят: что-то слушает, что-то говорит, а потом как стукнет молотком – и всё, конец суду, пошла реклама. А там как раз у всех молотки, у многих еще каменные, это особый шик. И все стучат.

– Грамотно. Давай!

– О, нормально пошло… Так где баба-то эта, которой вас одарили?

– Да хрен ее знает, где она. Вон мужик сидит вместо неё. Подсаживали уже, и всегда на дальние сборы. Типа смотрящий.

– Да? По-серьезному? Кстати, на остров с оружием не пускают.

– Его проблемы. Заметут – я плакать не буду. Давай!.. Это, вообще-то, что?

– Писко. Чилийская виноградная. Ничего, да?.. Слушай, я так и не понял, у тебя по какому виду сборная?

– Ну бабе подарили – понимай! Кокосинг, блин. Спортивное околачивание.

– Погоди, это они… это то, что у нас… Давай!

– Твоё!.. У нас груши, следовательно, грушинг. Но он – не олимпийский, тормозят, гады. А кокосинг – да, в ФИКА уже двести стран, больше, чем в ООН. А это ж исконный наш вид, наш по сути. У нас традиция, массовость, круглогодичные тренировки. Нас правительство поддерживает. И церковь: договор заключила с федерацией. Ну, то есть с бабой. Говорит, берем этот подлинно национальный – под духовную опеку… И главное, вся пи… фидирация…

– Всё, хорош. Достал ты меня… с твоей федерацией. Спать хочу.

– Достал!.. А меня она как достала?.. Спи. А я еще… по писке, блин…

– Ну вот мы и прибыли в Пуп Земли! Вы в пупе, джентльмены, bienvenidos!

– Ну и где тут ваши высокие пальмы? Что-то я их на подлете не разглядел.

– И на отлете не разглядишь. Последнюю вырубили лет триста назад. Недавно подсадили, но все мелочь пока. А вообще, мелкой зеленки-то много…

– Погоди! Не понял. Здесь нет настоящих пальм?! Ты чё гонишь, козел? У меня сборы сборной по кокосингу – пальмы давай!

– Ну я вот сейчас тебе их сяду и… выращу! И не было такого базара, чтоб…

– Не, ты не врубаешься. У меня сборная по спортивному околачиванию, ты соображаешь, какие там члены? Я их щас свистну, и они оттренируются на тебе.

– Что-нибудь найдем. Столбы есть, опоры, аху эти с истуканами…

– Аху – это церемониальные платформы, ну, типа мавзолеи, в них хоронили, и на них стояли идолы. Самая большая – Аху Тонгарики, на ней пятнадцать моаи маеа, то есть каменных колоссов. А всего их на острове почти девятьсот. Твоё!..

– Будь!.. На хрена столько?

– Загадка тысячелетия. Никто не знает, зачем, история умалчивает. Хотя, между нами, чего умалчивать, дело-то ясное. Здесь жили двенадцать кланов – мату назывались, – и остров был разрезан из центра, как торт, на двенадцать кусков, чтобы у каждого мату был свой выход к океану. Ну, рыбку там половить или сплавать куда-нибудь на бревнышке за пару тысяч миль, ближе земли-то нет, – типа справедливо, да? Золотой век? Хрен! Натуральный каменный. Плоский пляж только один – Анакена, а остальной берег – скала и обрыв сто метров. Не поплаваешь и не половишь. И весь этот пляж – у одного клана. Зато у других было другое. У одних – пресная вода, ее на острове мало, у других – почва хорошая, у третьих – обсидиан, наконечники делать, а у четвертых вот вулкан Рано-Рараку.