– Вы против Интернета?

– Там 90 процентов порнографии.

– Совсем не пользуетесь Сетью?

– У меня для этого есть секретарь.

– А свои книги набираете на компьютере?

– Я консерватор. Тексты печатаю на пишущей машинке.

– Поразительно. Фантаст, не верящий в освоение Луны и в контакты с инопланетянами, не пользующийся Интернетом, не владеющий компьютером. Вы действительно Станислав Лем?

– Нахал! А вы действительно русский? В трубке слышен ещё чей-то голос, говорящий по-английски. Вы из какого издания?.. Алексей, куда же вы пропали? Алло, Алекс!

Он сделал её из папиросной бумаги, основательно набив «резным листом». Самокрутка получилась просто гигантская. Этакий боевой корабль, крейсер, линкор, американский авианосец. Нет, пожалуй, супертанкер. «Йокогама-мару». Или как там он назывался? Супертанкер «Крым». Вот. Он безрадостно усмехнулся. На марихуану его подсадила Мэрилинка. И поэтому все запасы «травы» Хет-трик у неё конфисковал. На хрена ей косяки на том свете? А он ведь ещё пока на этом.

Устроился на кровати, уперев затылок в заднюю мягкую спинку. Мысленно запустил газотурбинную установку. Двигатель нехотя, понемногу стал набирать обороты. Папироса была необъятная. Чтобы её раскочегарить, пришлось повозиться. Он представил, как подключился редуктор. Как закрутились шестерёнки. Как момент вращения передался на гребные валы. Как пар повалил из трубы, и исполинская железяка, вспенивая воду, стронулась с места.

«Всё надоело. Пресытился. Обожрался. Ничего не хочу. Нет никаких желаний. Деньги не радуют. Женщины – тоже. Путешествия во времени наскучили. От выпивки и еды блюю. Осталась только “трава”. Но и от “травы” весь высох, осунулся, страшно в зеркало на себя смотреть. Что же теперь? Подохнуть от тоски, как собака? Или самому застрелиться? А может, и не надо стреляться. Может, меня киллеры из Управления прикончат. Что-то их нет. Давно уж пора кому-нибудь появиться. А что если мне у оператора бессмертие попросить? Такое, чтобы даже пуля меня не брала. Может, даст? Тогда я Вечным Жидом стану, бродящим по грешной земле. Этот оператор мне что-то не договаривает. Темнит, гад. Может, он с сатаной как-то связан? Не верю я, что Машину Тесла придумал. Будка, она от лукавого. Нет, бессмертие он мне вряд ли даст. Иначе я тоже дьяволом стану. А оно ему надо – два дьявола на одно вакантное место? Что ж, тогда меня ликвидатор прихлопнет. И пусть. Устал я от жизни. Постой-ка. Как же он меня прихлопнет, если я сейчас сам на себя не похож? Я-то теперь двойник Роберта Кеннеди!»

Голова Мэрилинки торчала из пены. Закрыв глаза от удовольствия, она нежилась в горячей ванне, одновременно попыхивая сладкой сигареткой. Губы были в ярко-красной помаде, причёска – как будто только что сделана в салоне красоты. Залюбовавшись милым личиком, он не хотел прерывать ей кайф, но всё-таки вынужден был сказать:

– Вот я и вернулся, дорогая.

Мэрилинка тут же распахнула свои огромные голубые глазищи, уставилась на него, но вместо радостного возгласа завопила от ужаса:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Он ничего не понял.

– Это же я, Бобби!

Голова Мэрилинки ушла под воду. Пузыри полопались, полопались да и прекратились. А в центре ванны из-под толстого слоя пены вдруг всплыл беременный живот, весь исколотый рваными кровоточащими ранами. Хет-трика стошнило. Тыльной стороной ладони вытирая рот, он неожиданно увидел, что в руке у него откуда-то взялся большой кухонный нож.

– Нет! – закричал он. – Я этого не делал!

И тут вода из ванной потекла ему на голову…

«Что за жуткое видение. Надо заканчивать с наркотой. А то чокнусь. Как Аналитик». Сквозь водяную завесу он сначала почувствовал, а потом и увидел, что там, в телефонной будке, кто-то есть. Какой-то человек в чёрном. «Не Аналитик ли?» Хет-трик пригляделся. Ему показалось, что в руках у человека в чёрном снайперская винтовка.

– Ли Харви Освальд? – спросил он.

– Ну, ты, Хет-трик, и обкурился, – ответил человек. – А мы тебя обыскались. Пластику сделал. Думал, не отыщем?

Хет-трик догадался, кто это. Но отпираться не стал.

– Как вы меня нашли?

Человек вышел из будки и направил дуло винтовки на Хет-трика.

– Чип в тебе сидит. Думали, ты его вытащил и раздавил. Сигнал то появлялся, то исчезал. Прямо с ног сбились.

Система пожаротушения ангара, разогнав густой марихуановый туман, резко отключила воду. «Грибной дождик» закончился.

– Можно один телефонный звонок?

Хет-трик указал взглядом на красную мобилку, лежащую на столе. Умирать ему почему-то расхотелось. Может, инстинкт самосохранения автоматически сработал. А может быть, он не захотел снова играть по чужим правилам.

– Валяй, только быстро, – сказал ликвидатор, прицеливаясь.

«С ума посходили в Управлении, что ли? – подумал Хет-трик. – Совсем пацанов посылают на верную смерть».

Ева была уже мертва. Она безобразно скорчилась на громоздком диване – расширенные остекленевшие глаза, пена по краям разинутого рта, скрюченные пальцы. Рядом сидел он. С ампулой яда в правой руке. Меня он не сразу увидел. Возможно, потому, что я медленно материализовывался, а скорей всего, из-за того, что мысленно его здесь не было. Он уставился в одну точку – взор неподвижен, словно у сфинкса. Просмотренные мной до «тайм-транспортировки» фотографии и кинохроника не передавали всей той атмосферы реальности, в которую я с головой окунулся. В бункере пахло сыростью, затхлостью. В бункере пахло смертью. Несмотря на радостный фокстрот, слышимый за моей спиной. В столовой рейхсканцелярии напивались и танцевали. Что ж, помирать, так с музыкой!

Хотя Гитлер был гладко выбрит и аккуратно одет, на него было страшно смотреть. Бледное, морщинистое лицо выражало предельную степень разочарования, душевной опустошённости, страха перед порогом небытия. Ни коричневый парадный китель, украшенный железным крестом, золотым партийным значком и красной нарукавной повязкой, ни идеально белая рубашка, ни строгий галстук с расправившим серебряные крылья маленьким орлом не придавали фигуре фюрера никакого величия. На диване сидел сгорбившийся, с мешками под глазами, мелко дрожащий старик авантюрист, проигравший в своей жизни всё, что только можно было проиграть.

Когда Адольф наконец-то меня заметил, он повернул голову и поначалу так же отрешённо, пустым взглядом стал рассматривать явившееся ему привидение. Но по мере того, как он всё больше и больше переключался со своего воображаемого путешествия на зрение, в его бесчувственных глазах начал проявляться, словно изображение на фотобумаге, намёк на любопытство. Оно и понятно. Мне было чем его удивить: синие джинсы, джинсовая куртка, остроносые (немного клоунские) туфли, чёрная бейсболка с изображением призмы, раскладывающей луч света на спектр, чёрный матерчатый саквояж. Уверен, такого странного субъекта Гитлеру видеть не доводилось.

То, что он окончательно вернулся в действительность, я понял, когда услышал, как он рявкнул:

– Ханс!

Смешно даже. Человек собрался на тот свет, а требует охрану.

– Ханс не придёт, – объяснил я по-немецки. – Веселится с фрау Юнге.

– Кто такой? Откуда? – пролаял фюрер, трясущейся рукой поправляя свою знаменитую чёлку, сползшую ему на нос.

– Я из будущего.

Он не поверил и снова позвал Ханса. Ну что мне оставалось делать? Только предстать на минуту в виде эдакого здоровенного мускулистого Арнольда Шварценеггера, рыжеволосого, с голубыми глазами, в кожаных доспехах и с огромным двуручным мечом.

– Зигфрид, – оторопело пробормотал Гитлер.

Пусть будет Зигфрид. Самое главное, чтобы это чудовище начало со мной диалог. Я подцепил ногой стул, придвинул к себе, уселся на него задом наперёд и задал вопрос: