— Вы опять об этом? — повернулся к нему король, и лицо его вспыхнуло гневом. — Какого черта вам дался этот Лесдигьер? Не допускаете, к примеру, вы, что постель мадам де Савуази настолько горяча, что кружит голову и заставляет переменить веру? Нет, клянусь Богом, если так и дальше пойдет, то всем гугенотам, которым мы предложили поменять вероисповедание и быть посему прощенными, незачем это делать. Поскольку господин кардинал не поверит ни одному из них и каждого отправит на костер только потому, что он когда-то был протестантом. Таким манером вы уничтожите половину королевства, ваше преосвященство, и добьетесь того, что вас некому будет кормить.

— Но останется другая половина, сир, и они будут подлинными сынами церкви.

— А кого вы пошлете в поход, — вспомнил Карл разговор с матерью, — если Филипп Испанский вкупе с папой вздумает превратить Францию во вторые Нидерланды? Или вы думаете, что выступите с десятитысячным войском против стотысячного войска Габсбурга?.. Оставим этот разговор. Совет окончен. Все свободны.

Однако кардинал не успокоился на этом и, пробираясь в носилках к себе домой на улицу Катр-Фис, не переставал думать о том, как ему уличить Лесдигьера в измене и отомстить, таким образом, еще одному из убийц своего брата Франциска, а что это было именно так, он ни минуты не сомневался.

Но, не имея возможности побеседовать с Лесдигьером лично, да, впрочем, и не желая того, он решил приступить к исполнению задуманного путем воздействия на его жену и от нее узнать то, чего добивался. А знать он хотел следующее. Существовала ли ее связь с гугенотом еще до событий в Васси? Отсюда следовал вывод: именно она предупредила любовника о том, что Гиз поедет мимо Васси в тот злополучный день, когда протестанты устроили там свое сборище. Зачем Лесдигьеру понадобились деньги вдовы барона? И последнее: не он ли убил мужа Камиллы, чтобы завладеть ее деньгами, а потом передать их гугенотам? Ради этого стоило поменять веру. Вернуться обратно никогда не поздно, так делали многие. Однако, зная, что ответов на эти вопросы ему самому не получить, кардинал решил привлечь к этому делу святую инквизицию, которой ничего не стоило объявить баронессу колдуньей и ведьмой и сжечь на костре. Но для начала к ней применят способы устрашения, именуемые пытками. А еще раньше пригрозят отлучением от церкви, самым страшным наказанием, ибо «отлучение, так же как и анафема, лишает душу верующего спасения и осуждает его на вечное горение в геенне огненной».

На следующий день кардинал позвал к себе во дворец Камиллу, но, как он и предполагал, она ничего ему не сказала. Единственное, что удалось узнать, — Камилла была знакома с Лесдигьером еще до резни в Васси. Здесь баронесса должна была сказать правду, ибо истину установить было проще простого, стоило опросить несколько придворных.

Поняв, что он больше ничего из нее не выжмет, кардинал отпустил мадам де Савуази, и та, счастливая, вернулась домой, довольная тем, что так легко отделалась. Однако радость ее была преждевременной. В этот же день кардинал встретился со святым отцом ордена иезуитов Амоном Барресом, некогда доминиканским монахом, а ныне — тайным агентом инквизиции.

Надо сказать, что именно в то время во Францию были отправлены иезуиты, которые открыли в Тулоне, Тулузе, Лионе и Бордо специальные школы шпионажа для борьбы с инаковерующими. Особо бурную деятельность развил в этом направлении некий проповедник Эдмон Ожье, чье имя за короткое время приобрело во Франции большую популярность среди католиков. Его «Катехизис» в одном только Париже разошелся тиражом в несколько десятков тысяч экземпляров. Были и другие богословы, повсеместно призывающие верующих сплачиваться в отряды и беспощадно уничтожать протестантов, не делая исключения ни для женщин, ни для детей. Именно эти беснующиеся монахи-проповедники и разожгли во Франции третью гражданскую войну.

Одним из таких ораторов, шпионом и доносчиком, и был иезуит Баррес, яркий представитель «Дружины Иисуса», основанной неким испанцем Лойолой для борьбы с протестантизмом и узаконенной в 1540 году буллой Павла III. От него кардинал и узнал, какую роль в этом играли аббат Д'Эпинак и епископ Лангрский. Оказывается, Лесдигьер вырвал свою возлюбленную из приюта Христовых невест! И сделал он это ради того, чтобы монастырю не достались ее деньги; выходит, он враг обители Христовой, а значит, не почитает Бога!

Почуяв, будто охотничья собака свежий звериный след, что теперь Лесдигьеру не вырваться из лап святой инквизиции, кардинал пригласил всю троицу к себе во дворец. Узнав, что они тоже жаждут отомстить гвардейцу Франциска Монморанси, он тут же предложил им выработать план, согласно которому можно будет Лесдигьера, как упорствующего еретика, сжечь на костре, а его жену, пособницу в ереси, но раскаявшуюся, отправить навечно в монастырь. Однако сперва надо ее допросить с пристрастием, а потом схватить Лесдигьера и доставить в монастырь Нотр-Дам, где обосновался Амон Баррес, а для допросов был оборудован специальный подвал, в котором палач истязал свои жертвы.

И Баррес радостно потирал руки, предвкушая удовольствие от допроса женщины, к коему зрелищу имел необыкновенное пристрастие.

Одним погожим днем люди епископа Лангрского ворвались в особняк мадам Савуази, избили прислугу, связали хозяйку и, невзирая на ее крики о помощи, привезли в монастырь Нотр-Дам. Там, в подвале одной из башен, она и увидела своих будущих четырех палачей, лица которых были скрыты серыми капюшонами с прорезями для глаз, и поняла, что оказалась во власти врага более могущественного, чем сам король или даже папа.

На нее холодно глядели немигающие и не знающие жалости глаза святого отца Великой Инквизиции. И первый его вопрос прозвучал так:

— Знаком ли вам был еще до известных событий в Васси некий дворянин по имени Лесдигьер?

— Да, сударь, — ответила Камилла, недоумевая, зачем нужно спрашивать об этом еще раз, и не подозревая, что таким способом иной раз пытаются сбить с толку допрашиваемого.

— Называйте меня святым отцом, ибо вы находитесь перед лицом церкви духовной, а не светской, — бесстрастно прозвучал голос из-под капюшона. — Вы понимаете меня?

— Да, святой отец.

— Когда и при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство?

Ей пришлось рассказать, но из осторожности Камилла не упомянула истинной причины бегства Лесдигьера от парижских торговцев, объяснив это простой ссорой, которые часто происходят на рынках.

— Знали ли вы, что он протестант?

— Я узнала об этом гораздо позднее.

— Почему же сразу не прервали с ним отношения?

— Но ведь многие женщины-католички знакомы с протестантами, я — не исключение. Сама королева-мать близко знакома с принцем Конде.

— Обвиняемая, вам был задан вопрос, отвечайте на него.

— Я не рассталась с ним потому, — ответила она, смело глядя иезуиту в глаза, — что Лесдигьера тут же прибрали бы к рукам другие.

— Вы богохульствуете над святой церковью.

— А вы? Чего вы лезете ко мне в душу? — возмутилась баронесса. — По какому праву? Кто вы такой?

— Я член комиссии по преследованию и искоренению ереси, председатель суда над заблудшей овцой из стада Христова. Слышали вы когда-нибудь про Орден иезуитов? Знакомы ли с Игнатием Лойолой? Как католичка и верная дочь церкви вы не можете не знать этого.

Камилла кивнула. Да, она слышала об этом и знала, кто попал в лапы иезуитов, неизбежно оказывался в руках инквизиции. Теперь надо было думать, прежде чем отвечать на вопросы этого палача. Но все же, что ему надо, зачем ее привели сюда?

— Почему вы дали приют этому еретику?

— Он не еретик. Он принял мессу, ведь вам об этом известно, ваша честь.

Она уже догадалась, что все это — дело рук кардинала; возможно, он находится сейчас среди них.

— Но тогда он был еще еретиком.

— Откуда мне было знать?

— Почему вы не спросили у него о его вероисповедании?