Но великий киренец не только поэт, он и ученый. Каллимах во время работы в Музейоне создал своеобразную историко-культурную энциклопедию, оформленную в виде особых таблиц. В 120 книгах этого сочинения он собрал имена всех известных ему знаменитых писателей, названия их произведений и изложил краткое содержание последних. Таким образом в Александрии была создана первая в мире литературная энциклопедия.
Рядом с Эратосфеном (тоже киренцем по происхождению) здесь трудятся уроженец Крита, бывший раб, — поэт Риан, Аристофан из Византия, трагический поэт Ликофрон, создавший 64 трагедии, александриец Зенодот. Аристофан готовит, как мы сказали бы теперь, критические издания текстов классиков, он сравнивает различные рукописи (при переписке в них часто вкрадываются описки) и восстанавливает подлинный текст. Кроме того, он составил первый словарь устаревших и заимствованных в греческий язык иностранных слов, что-то вроде наших толковых словарей. Ему же принадлежат и пространные добавления к «Таблицам» Каллимаха. Зенодот специализируется на Гомере и Гесиоде, у него много сочинений об этих основоположниках греческого эпоса. Пользуется известностью и его работа о философе-идеалисте Платоне и его отношении к богам. Друг Эратосфена Риан пишет поэмы об ахейцах, фессалийцах, мессенцах, то есть излагает в стихах мифы и этнографические сведения об этих народах. Занимается он и гомеровским вопросом — личность и труды великого слепца уже тогда волновали умы ученых.
Главный библиотекарь Эратосфен — самый разносторонний из всех обитателей Музейона, недаром его шутливо называют пентатлом — «пятиборцем». Он и математик, и философ, и литературовед, и астроном. Кроме того, он пишет и эпические поэмы. Но основной его интерес — в изучении географии. Эратосфен оставил большое сочинение по описанию Земли и даже пытался вычислить ее радиус и длину земной оси (здесь он ошибся лишь на 75 километров).
Мы входим в одно из библиотечных хранилищ. Книг в такой форме, к какой мы привыкли, здесь нет, они появятся много позже. На полках из кедрового дерева (считается, что они предохраняют рукописи от насекомых-вредителей) в специальных футлярах лежат папирусные свитки. К футлярам прикреплены небольшие таблички с названиями сочинений, чтобы можно было легко найти искомое. Разнообразие авторов и богатство собрания просто ошеломляют. Вот здесь перед нами сочинения древнегреческих лириков: Алкей, Алкман, Симонид Кеосский, Бакхилид, Пиндар, Ибик, Стесихор, Анакреон, Терпандр, Феогнид; стихи поэтесс Эринныя умершей в девятнадцать лет, Миртиды, Праксиллы, Коринны, пять раз победившей в состязаниях Пиндара. Вот свиток неистового Архилоха и собрание произведений десятой музы, как ее назвал Платон, сладкозвучной Сафо… Всех не счесть! А ведь большинство этих поэтических шедевров не дойдет до нашего времени и бесследно погибнет в пожарах при завоеваниях или от рук невежественных монахов.
В уголке сидит ученик и переписывает понравившуюся ему эпиграмму поэта Посидиппа из Пеллы, посвященную александрийскому маяку:
Что же, любовь к родному городу и его достопримечательностям всегда жива в сердце» каждого александрийца. А переписывающий строки Посидиппа — местный уроженец.
Возьмем с полки футляр с табличкой «Сафо», откроем его, осторожно вытащим свиток, развернем… Это сборник эпиталамий, свадебных песен, сочиненных лесбосской поэтессой для церемоний бракосочетания ее воспитанниц. Глубина чувства, задушевность, доброта и нежность, выраженные в стихах, мгновенно захватывают нас. Глаза жадно пробегают ровные, четко написанные строчки, сразу видно, что рукопись выполнена опытным профессиональным писцом. Трудно оторваться от певучей ритмики гимнов, так живо, взволнованно и в то же время просто пишет Сафо:
Наконец мы спохватываемся и со вздохом сожаления возвращаем свиток на свое место. Прошло уже более часа, как мы находимся в этом зале. Нам надо спешить, чтобы до темноты успеть увидеть еще многое. А в библиотеке Птолемеев можно провести не только часы и дни, а целые годы — в ней хранится по меньшей мере семьсот тысяч томов-свитков!
Мы покидаем Музейон и через полчаса выбираемся из царского квартала на улицы города. Теперь наш путь лежит через прибрежную часть Александрии. Мы снова проходим мимо бесчисленных причалов, верфей, где строятся новые корабли, арсеналов, складов товаров. Вот улица, на которой расположены бесчисленные лавки. Сверкают ожерелья, массивные цепи и серьги с драгоценными камнями в мастерских ювелиров, а оружейники предлагают мечи, щиты, шлемы, изукрашенные золотой и серебряной насечкой. Новые ковры расстелены прямо на мостовой — считается, что они становятся лучше после хождения по ним прохожих. Здесь же расположились и менялы со своими столиками, на которых лежат груды монет самых различных стран и царств.
Заглянем на минутку в Эмпорий — огромное помещение с колоннами, где купцы, прибывшие из самых разных стран, договариваются о различных сделках. Слышатся названия экзотических товаров: сильфий; слоновые бивни; благовонные курения для храмов — мирра, ладан и алоэ; драгоценные камни; полотнища необычной тонкой материи, привезенные из далекой страны серов (шелк). Впрочем, чаще всего речь идет о крупных партиях традиционных товаров александрийского экспорта: пшеницы, папируса, льна, стеклянных, фаянсовых и серебряных изделий. Птолемеи ввели монополию на продажу папируса и получают колоссальные доходы от нее. Ведь провинциальный нотариус исписывает ежедневно от шести до тринадцати папирусных свитков (то есть от 25 до 57 метров). Нетрудно представить себе, какое гигантское количество этого писчего материала требуется во все культурные и деловые центры древнего мира!
Одна из стен Эмпория украшена большой мозаикой. На ней изображена по пояс красивая молодая женщина — олицетворение города. У нее типичное лицо гречанки, огромные сверкающие глаза. Военный плащ на плечах и шлем в виде корабля должен напоминать зрителю о морской мощи птолемеевского флота. На это же указывает и афластон — специальное устройство для абордажа, которое она держит в левой руке. Но купцы, занятые своими сделками, мало обращают внимания на это замечательное произведение александрийских мастеров-мозаичистов.
Выйдя из Эмпория, мы наталкиваемся на группу из четырех человек, стоящих подле уличного писца. Один из них — покупатель, второй — продавец, остальные — свидетели. Писец читает вслух документ, только что составленный им. Это акт о покупке молодой рабыни за пятьдесят драхм. Нас удивляет, что в тексте покупатель именуется Зеноном, сыном Клеофонта, ионянином, рожденным в Египте (то есть александрийцем) и с гражданским положением перса по происхождению. Два последних слова кажутся нам странными. Дело, однако, в том, что это юридическая фикция. В Египте того времени всякий виновный, в том числе должник, мог искать убежища в храме и оказывался неприкосновенным. Только потомки персов, бывших угнетателей, не имели такого права. Таким образом, эта формула попросту обозначает, что в случае неуплаты новый хозяин рабыни не будет прибегать к защите храма.