— Джулиан! Пусти меня! Здесь дети! — заволновалась Никки.

— Если они видят людей, любящих друг друга, это никак им не повредит.

Джулиан медленно склонился над ней. Сердце Никки замерло и вновь забилось в ожидании прикосновения его губ. Вдруг черноволосая девочка с короткими косичками и огромными голубыми глазами издала боевой клич. Джулиан замер в миллиметре от губ Никки, повернулся к детям и хитро улыбнулся:

— А ну, чертенята, разбегаемся во все стороны!

Дети кинулись врассыпную, и через секунду их смех долетел с другого конца двора.

— Да пусти же меня! — требовала Никки, слыша свист и ценные советы своих болельщиков всех возрастов от четырех до четырнадцати.

— Не сейчас. — Усы Джулиана щекотали ее щеку, Никки уловила легкий запах ментола в его дыхании. Затем его губы слились с ее губами, и голова Никки закружилась от счастья. Хохот и дружные аплодисменты вернули ее к реальности.

— Джулиан!

И почему этот человек постоянно выбивает ее из колеи? Черт побери, кто дал ему право так смотреть на нее, словно он недоволен тем, что она рассердилась? Похоже, не только время может охладить его интерес.

— Извини. — Джулиан отпустил ее под поредевший хор улюлюкающих голосов. — Почти все уже разбежались.

Ко времени, когда Джулиан и Никки прощались со всеми, повариха и ее помощница принялись готовить ужин.

Такси затормозило на углу. Джулиан расплатился с водителем, вышел и протянул руку Никки.

— А теперь куда? — спросила она.

— Думаю, на Джексон-сквер. Если меня не подводит память, там по субботам выступает цирк.

Никки рассмеялась:

— В таком случае, нам лучше повернуть и пойти в обратном направлении.

Она повела Джулиана по узким улочкам, которые столетия назад были проложены с таким расчетом, чтобы дома отбрасывали тень, спасая пешеходов от жары.

— Я чувствую себя туристом, — заметила Никки, оглядывая дома, окружавшие Джексон-сквер, с балкончиками из кованого металла. — Кажется, здесь все как прежде, и все-таки это словно не мой город.

Джулиан положил руку ей на плечо. Тепло ладони надежно защитило Никки от порывов прохладного ветра. Она обняла его за талию и прижалась теснее, чувствуя радость, оттого что он был рядом. Как хорошо идти вот так, вместе! Но она ни за что не допустит, чтобы однажды он почувствовал себя обязанным быть с нею.

— Ты часто приходила сюда, когда подросла? — спросил Джулиан, обходя идущих навстречу людей. Многие спешили посмотреть картины, выставленные вдоль металлической решетки забора, окружавшего внутреннюю площадь.

— Да, каждую субботу. — Никки улыбнулась воспоминаниям. — Обычно я приносила пару своих работ просто так. Но главной моей целью были разные типы людей, я их рисовала. Мой друг Гарольд ставил свой столик рядом с моим. Он продавал вырезанные из бумаги силуэты. У него на это настоящий талант. Рядом с ним стоял столик Андреа. Она делала фигурки из стекла. — Никки замолчала, удивленно глядя через площадь. — Посмотри, вон тот парень, это же Гарольд! Он отрастил бороду, но я не обозналась. А рядом Андреа! О, Джулиан, не могу поверить, что они все еще здесь. Как давно я их не видела!

— Кажется, у меня есть повод для ревности. — Джулиан притворно нахмурился, в то время как Никки тащила его за руку к столикам.

— Неужели?

— Наверняка.

— Вот и хорошо.

Джулиан шутил, но его пальцы невольно сжались в кулаки, когда Никки подлетела к молодому человеку в залатанных джинсах, который тут же обнял ее и от души расцеловал. Хрупкая черноволосая девушка втиснулась между ними, чтобы тоже обнять Никки.

Только когда Никки представила пару, Гарольда Вильямса и его жену Андреа, Джулиан успокоился и даже смог улыбнуться, протягивая руку. Гарольд крепко пожал ее.

— Неужели вам удалось оторвать Никки от работы, в которую она ушла с головой? Вы вернулись насовсем или это простой визит? — спросил он позже Джулиана, когда Андреа увела Никки поздороваться с другими старыми знакомыми.

— Что-то вроде туристической поездки. — Джулиан обратил внимание на работы Гарольда: — Отлично сделано.

— Спасибо. Я с удовольствием занимаюсь этим. — Гарольд взял ножницы, лист черной плотной бумаги и стал вырезать заготовку. — Но до Николь мне далеко, я это понимаю. Мне бы хоть треть ее таланта… Она быстрее всех на этой площади делала зарисовки. И несравненно лучше всех. То, что ей удавалось разглядеть в людях и потом запечатлеть в рисунке, было просто невероятно. Николь обладала каким-то магическим внутренним чутьем, как, например, Пикассо или Тёрнер.

Гарольд отошел, чтобы показать свои работы пожилой паре, судя по акценту из Нью-Джерси, и проворно выполнил их заказ. Когда довольные супруги удалились, Джулиан сказал:

— У меня такое впечатление, что вы хорошо знаете Никки.

— Да. Мы знакомы с первых дней, когда Андреа и я приехали в этот город и стали работать на площади. Потом Никки уехала учиться в университет и вышла замуж за это ничтожество, гонявшее по полю футбольный мяч. Кажется, он не забыл ничего, что можно было бы запретить ей. Вы знаете, что она имела возможность учиться в одной из лучших мастерских в Париже? Но случилось несчастье, и она замкнулась. Мы не видели ее несколько лет.

— Гарольд. — Джулиан решился задать давно мучивший его вопрос. — Как ты думаешь, почему Никки оставила живопись?

— Я не психоаналитик.

— Но ты художник.

Гарольд пожал худыми плечами и задумался.

— Я этого тоже не могу понять. Но если подумать… можешь ли ты представить, какой нужно быть тонкой и чувствительной натурой, чтобы стать таким художником, как Никки? Жизнь такого человека в нашем рациональном мире обречена на страдание. Никки подсознательно отключила способность к обостренному восприятию, это форма самозащиты психики. Ужасно. Никки талантлива. Она не похожа ни на кого из своего семейства.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, кто такие Дювали? Это семейство новоорлеанских банкиров на протяжении многих поколений, южане до мозга костей. Могу поклясться, если бы ее тетушка могла знать, что Никки потратит большую часть наследства на этот детский приют, она бы вообще отказалась умирать.

Гарольд взглянул на Джулиана, как только один мужчина может смотреть на другого — взвешивая и оценивая.

— Возможно, теперь, когда перед ней начинают раскрываться другие области жизни, она сможет вернуться и к живописи.

Чуть позже Никки и Андреа присоединились к ним. Джулиан обнял Никки за плечи, а она наблюдала за своими друзьями, показывавшими работы любопытствующим прохожим. Искусство продать товар тоже требует таланта.

— Я не знал, что ты вложила деньги в «Дюваль хаус», — сказал Джулиан.

Никки повернула голову и взглянула на него снизу вверх. Новый мягкий свет нежности в его глазах заставил ее затрепетать от радости и одновременно почувствовать необъяснимую тревогу.

— Это не совсем так. Я вложила деньги в различные предприятия, а дивиденды идут на приют. У нас работает совет попечителей, и я вхожу в его состав.

Андреа продала два пиратских корабля и молодого оленя с самкой.

— На сегодня достаточно, — объявила она, когда покупатели удалились.

Усиливающийся ветер угрожал смести хрупкие фигурки. Никки помогала Андреа заворачивать их и укладывать в большую коробку. Наблюдая за ее грациозными движениями, Джулиан припомнил, как Гарольд сказал о том, что она начала возвращаться к жизни. Ему пришла в голову шальная мысль.

— Гарольд, нет ли поблизости магазина, где можно купить альбом для рисования?

— Для Никки? Отлично придумано.

Гарольд наклонился к картонной коробке, стоявшей рядом с шезлонгом, и достал толстый блокнот с рисовальной бумагой и отличный набор карандашей.

— Но тебе самому это нужно, — запротестовал Джулиан.

— Да нет. Я тоже сворачиваюсь на сегодня, иначе этот ветер разнесет все в разные стороны.

Джулиан взял блокнот и карандаши и поблагодарил за подарок.