Галлы, разумеется, с тревогой взирали на рост римской мощи. Город, который они захватили и сожгли сто лет назад, каким-то непонятным образом сумел подняться из руин и обрести могущество. Теперь под его властью находилась уже территория площадью пятнадцать тысяч квадратных миль, располагавшаяся в центральной Италии. Его владения раскинулись от моря до моря, и ни одна другая италийская держава не смогла его сокрушить.

Галлы решили объединиться с противниками Рима и наказать этого наглого выскочку, но было уже слишком поздно (надо сказать, что враги Рима всегда спохватывались слишком поздно).

Поводом к новой войне снова послужили непорядки в Лукании. Луканские послы явились в Рим с жалобой, что самниты снова вторгаются на их территорию, нарушая условия мирного договора. Риму этого только и нужно было. Его войска стремительно вторглись в Самнию, и в 298 г. до н. э. началась Третья Самнитская война.

Самниты, однако, к этому времени подыскали себе союзников. Самнитская армия отошла на север, где соединилась с войсками этрусков и галлов, и поджидала римлян.

Римляне понимали, какая угроза нависла над ними. Они не забыли галлов — это слово по-пре

жнему рождало ужас в сердцах римляи.

Фабий Максим, опустошивший Этрурию в предыдущую войну, снова был послан на север. В 295 г. до н. э. противники сошлись у Сентина, в ста десяти милях к северу от Рима и всего лишь в тридцати милях южнее галльской границы. Римляне прошли более чем полпути навстречу галлам.

В разгоревшемся сражении самнитам и галлам удалось довольно долго сдерживать натиск римлян, но этруски отступили, узиав, что противник выслал отряд, чтобы опустошить Этрурию. Вторым консулом при Фабии был Публий Децнй Мус, сын и полный тезка того консула, который во имя победы в Латинской войне пожертвовал своей жизнью. Сын решил сделать то же самое и, совершив полагающиеся в этом случае религиозные ритуалы, ринулся в первые ряды сражающихся в поисках смерти — и нашел ее.

В конце концов римляне одолели врага. Остатки самнитского войска поспешно отступили, а силы галлов были уничтожены. Победа Рима была полной, ибо потери врага в три раза превышали его потери.

Слово «галл» больше уже не внушало страха. Галлы отказались от дальнейшего участия в войне, им хватило одной битвы, и воспоминание о кошмарных днях 390 г. до н. э. навсегда изгладилось из памяти римлян. Этруски в 294 г. до н. э. заключили сепаратный мир, и самниты опять остались один на один с Римом.

Папирий Курсор вторгся в пределы Самнии. В юго-восточной части этой страны, в ста шестидесяти милях к юго-востоку от Рима, римская армия (никогда еще не сражавшаяся так далеко от дома) в 293 г. до н. э. встретила и разгромила самнитское войско у города Аквилий. Еще

три года самниты отчаянно сопротивлялись, но в 290 г. до н. э. запросили мира.

Но даже сейчас Рим не чувствовал в себе силы потребовать от упрямого противника, сражавшегося с ним, не считая коротких мирных промежутков, вот уже целых полвека, слишком большой жертвы. Самнии пришлось заключить с Римом союз, но это был союз равных. Она сохранила право на самоуправление, но не могла больше воевать отдельно от Рима — самнитское войско должно было идти в бой только под командованием римских полководцев.

Усмирив Самнию, Рим занялся укреплением своих позиций в Этрурии и среди галльских племен, обитавших к востоку от Сентина. К 281 г. до н. э. вся Италия от южной границы Цизальпинской Галлии до греческих владений на юге полуострова оказалась под контролем Рима. Иными словами, Рим прибрал к рукам половину Апеннинского полуострова.

Но, завершив завоевание центральной Италии, Рим столкнулся с опасностью, исходившей от других государств.

Греческие города на юге полуострова с изумлением и страхом взирали на нового колосса, явившегося перед ними. Сто лет назад Рим был никому не известным городишкой, разрушенным варварами-галлами (лишь один греческий философ того времени вскользь упомянул об этом событии). После этого, в течение целого столетия, культурные греки считали римлян одним из многочисленных италийских племен, к которым они относились с пренебрежением, считая их варварами. И вот наступило время, когда римская армия возникала повсюду — и везде одерживала победы.

Некоторые греческие города посчитали за лучшее договориться с римлянами, раз уж нельзя бы

ло их разбить. Неаполь (и теперь носящий этой имя), северо-западный форпост греческих владений, стал союзником Рима.

Однако Тарент, главный город Великой Греции, не желал склоняться перед варварами. Он, как и раньше, стал искать помощи за границей. Вспомним, что именно Тарент натравил Александра Эпирского на италийские племена полстолетия назад.

Пока Рим воевал с Самнией, тарентийцы считали, что Сицилией правит их человек. Способный военачальник, Агафокл в 316 г. до н. э. стал главой Сиракуз, самого крупного города на Сицилии. Отсюда он распространил свою власть почти на весь остров и какое-то время казался грекам борцом за греческое дело на западе.

Однако карфагеняне, целых два века сражавшиеся против греков на Сицилии, собрали огромную армию и двинули ее против Агафокла. В 310 г. до н. э. он был наголову разбит и заперт в Сиракузах.

Но Агафокл совершил то, чего от него никто не ожидал, и его действия имели очень важные последствия, проявившиеся столетие спустя. Он решил перенести военные действия на территорию самого Карфагена. С небольшим войском он выбрался из Сиракуз и отправился в Африку, стараясь избежать встречи с карфагенским флотом. Карфаген был застигнут врасплох. Столетиями не имея сильных противников в Африке, карфагеняне полагали, что со стороны моря им ничто не грозит, поскольку там господствовал их флот. Поэтому ни город, ни подступы к нему не были защищены, и Агафокл беспрепятственно сжег и разрушил что только мог. В 307 г. до н. э. Карфагену ничего другого не оставалось, как заключить с ним мирный договор, и

Агафокл вернулся в Сиракузы еще более могущественным, чем прежде.

Теперь тарентийцы призвали Агафокла в Италию, и он несколько лет пробыл там. Римляне, занятые войной с Самнией и укреплением своих завоеваний, почти не обращали на него внимания.

Под руководством такого человека, как Агафокл, греки в Италии могли бы объединиться и дать отпор Риму. Но к несчастью, Агафокл, как и все прежние иноземцы, приходившие Таренту на помощь, не смог заставить его жителей подчиниться ему. Тарентийцы нуждались в помощи, но при этом вовсе не желали отказываться от легкой и благополучной жизни; не желали они и чрезмерных успехов своих помощников, полагая это опасным для себя.

Агафоклу было уже около семидесяти лет, и он ушел на покой. Уехав из Италии, он в 289 г.

до н. э. умер. Тарент оказался одии на один с римским гигантом, который никогда еще не был так силен. Едва ли можно было надеяться, что он оставит греков в покое. Между греческими городами шли постоянные споры и раздоры, которые давали Риму повод вмешаться.

Например, в 282 г. до н. э. Фурии, греческий город на носке итальянского сапога, попросили у Рима помощи против вторжений италийских племен Лукании, которые сохраняли еще видимость независимости. Римляне отозвались сразу же и оккупировали Фурии.

Тарентийцы, придя в ужас от появления римских войск в самом сердце Великой Греции, решили принять меры. Когда к их берегам подошли римские корабли, они потопили их и убили флотоводца. (Корабли эти были совсем небольшими, ибо римляне не успели еще создать настоящий

флот.) Вдохновленные этим, весьма скромным, успехом, тарентийцы послали к Фуриям свою армию и выгнали оттуда небольшой римский гарнизон.

Рим, не готовый еще к войне в южной Италии, ибо дела на севере не были улажены до конца, решил пока подставить обидчикам другую щеку. Он послал в Тарент послов с наказами добиться прекращения боевых действий и с требованием вернуть Фурии. Тарентийцы смеялись над греческим языком римлян, а когда те покидали центр города, какой-то хулиган из толпы помочился на ногу одного из послов. Толпа зашлась от хохота.