- Если мне не изменяет память, я никому не давала никаких ваучеров, талонов, купонов и прочего дерьма, обладатели которого получают право на скидку? Я не какой-то уцененный товар. Более того, я вообще не товар. Если хочешь видеть то, что я могу показать – плати. Плати ровно столько, сколько я ранее озвучивала. Ни больше, ни меньше. – Светлана обвела взглядом актовый зал, всем своим видом показывая, что это касается каждого, а эффектно поднимаясь с колен добавила. – А еще, я не ростовщик! В долг тоже не прокатит. Те, кто не имеет при себе определенной суммы, могут смело покинуть это помещение.

В последний раз устремив свой взгляд в полумрачное помещение, сделав разворот на все сто восемьдесят градусов, девушка исчезла за кулисами. В зале воцарилась полнейшая тишина, казалось, каждый из мальчишек боится даже подумать о том, что у него может не хватить денег, оплатить предстоящее зрелище. Все, как один, готовы ежедневно врать родителям, бабушкам и дедушкам, лишь бы получить нужную сумму. Никто не покинул актовый зал, все покорно и смиренно ждали первого выхода. Светлана – их наркотик и они готовы платить, за следующую дозу.

Как кошка, которая гуляет сама по себе, мягко и грациозно ступая босыми ногами, девушка появилась на сцене. Она двигалась в такт приятной медленной музыке звучавшей из маленького однокассетника. Коротенькие джинсовые шортики с самодельно приделанным лисьим хвостом, едва прикрывавшие попу и мужская рубаха, на пару размеров больше, делали ее еще сексуальнее и немного взрослее. Это был один из ее сценических костюмов, на который публика очень хорошо реагировала. В принципе ее «публика», одинаково хорошо реагировала бы выйди Света хоть в фуфайке с галошами, ведь в конце номера она все равно освобождалась практически ото всех надетых на себя вещей.

Вместо руры, вспомогательного элемента профессионалок, у нее была стена. Девушка эротично покусывая пухленькие губки, сползала по ней. Оказавшись на полу, эффектно садилась на шпагат лицом к восхищенному залу. Это было очень круто. Сдвигала же свои прекрасные ножки она еще более результативно, половина зрителей закрывали глаза, чтобы случайно не опозориться перед друзьями и не оказаться уж совсем в неловком положении - с мокрым пятном на понятном месте.

Света умудрялась изящно прохаживаться на четвереньках по грязному полу, при этом эротично и вызывающе покачивала бедрами. Оказавшись у противоположной стены, она словно взбиралась на нее с помощью своих острых коготков, а стоя на своих двоих начинала потихонечку избавляться от одежды.

Первой всегда улетала верхняя часть костюма, а потом, смущенно прикрывая одной рукой грудь, она красиво избавлялась от его нижней части. Иногда она бросала вещи в зал и с удовольствием наблюдала, как несколько парней практически дерутся за право обладать ими. Покидала сцену девушка всегда лишь в одних трусиках, которые она всегда оставляла при себе, даря мальцам надежду, что может быть когда-то, она оголится перед ними полностью.

Каждую субботу, девушка радовала своих поклонников новыми номерами. Она старательно готовилась, добросовестно отрабатывая все до копейки, но номеров всегда было не более трех.

Один сменялся другим, а потом третьим. Вот и в этот раз, после кошачьей грации, Светлана предстала перед парнями еще в двух образах - восточной танцовщицы и распутной медсестры, которая и подвела черту очередного субботнего вечера.

Едва затихла фоновая музыка, перед кулисами выстроилась небольшая очередь. Все ребята ожидали финального выхода Светки, в котором она просто собирала деньги, успев облачиться в свои привычные одежды.

- Ты же говорил, что у тебя нет нужной суммы? - скрупулезно подсчитывая очередную оплату, девушка зло смотрела на огненного парня.

- Мне к-к-казалось, что у ме-меня не хватает, - мальчишка, заикаясь, начал оправдываться, доставая дрожащими руками бумажку за бумажкой из разных карманов, не успев заранее подготовить деньги. – Но я ошибся, видимо…

Светка демонстративно пересчитала полученное. Она пренебрежительно смотрела себе на ладонь. На ней лежали смятые двадцать пять гривен. Это далеко не те деньги, которые приблизительно за то же получала ее мать, но для нищей деревни и этого достаточно. Света давно высчитала, что в конце лета все равно получится кругленькая сумма, даже если она и дальше будет получать с каждого не более чем сейчас:

- Больше не ошибайся, а то дорога тебе сюда будет закрыта, - глянув на оставшуюся очередь добавила. – Давайте как-то резче и заранее готовьте нужную сумму, а то все, как обычно, я еще должна ждать, пока вы у себя в штанах нароете эти крохи.

Парни моментально исполнили волю своей госпожи. Уже следующий держал в руках смятые купюры, не желая нервировать свою «звезду».

Собрав «дань» Светлана поспешила удалиться, в отличии от ее верноподданных, которые, как собачонки, пускали слюни устремляя взгляды в след их исчезающей нимфе.

Глава 2

Августин как загипнотизированный всматривался во все происходящее за окнами школьных развалин. Он с точностью до минуты знал, когда начнется шоу и за два года не пропустил ни единого представления.

Удобно разместившись на одной из ветвей огромнейшей ивы, он видел все в лучшем свете, чем кто бы то ни был из ребят в зале. Его никогда и никто не приглашал к себе в компанию, а ему это и не нужно.

Юноша был коренным жителем этой деревни, родившийся в августе почти семнадцать лет назад. Став сыном женщины, которая всегда тянулась к экзотике и мечтала жить в любой другой стране, но только не здесь, он и получил такое нетипичное имя. Его мать прочла гору книг зарубежных авторов. Она восхищалась богатством и красотой далеких государств, их историей. Будучи еще совсем юной, она мечтала, если господь дарует ей сына, это обязательно будет не Вася, Петя или Сережа, а кто-то запоминающийся и редкий. Вот мальчик и получил такое странное для здешних краев имя.

Он рос нормальным ребенком. Лет до пяти, никто не обращал внимания на прекрасного голубоглазого мальчугана. Взрослые ничего не замечали и если бы ровесники не стали дразнить маленького Августина – Дауном, возможно и не заметили бы. Нет, он не был настолько недоразвит, но, прилично отставал в развитии от других детей. Сначала мальчишка не обращал внимания на обидные слова и всячески пытался подружиться с одногодками, но в скором времени устал навязываться. Он стал избегать своих так называемых «друзей» и в конечном итоге из Дауна, его прозвище изменилось на изгоя и психа одиночку. Спустя время он перестал обращать внимание на пустую болтовню, он просто никого не слышал, а жил в своем мире. Многим он казался ужасно скучным, но не Августину.

Мать, которая с раннего детства мечтала о красивой и богатой жизни, поняв, что в этой забытой Богом деревне ее мечтам никогда не осуществиться убежала за границу, напрочь позабыв о своем ребенке. Она его считала лишь неудачным опытом и в погоне за лучшим будущим отказалась от него. Маленький Августин остался жить с бабушкой, очень больным человеком, которой точно не было дела до внука дебила. Так он и жил – сам по себе, сам в себе, сам для себя.

Всем на удивленье он вырос очень красивым парнем, но этого было не достаточно для противоположного пола. Его никогда и никто не воспринимал как парня. Его с детства заклеймили так, что ни у одной из девочек даже не возникало желания обратить на него внимание. Для них он был невидимкой. С рожденья убогий сирота, не самая хорошая партия для отношений. Был бы богат, возможно, это все и поменяло в его жизни, но и здесь не судьба…

Дожив до семнадцати лет, красивый парень так и не узнал, что значит быть любимым хоть кем-то, зато очень рано узнал, что значит – любить.

С первого взгляда, своими детскими глазенками на белокурую, курчавую, курносую девчушку, Августин влюбился по уши. Он просто не мог отвести глаз от ангела, сошедшего на землю в обличье Светы. Сам он был старше своей возлюбленной всего на год, но полюбил ее с силой взрослого мужчины, а не шестилетнего ребенка.