— Сеньорита, вы хотите обмануть кабальеро? — спросил я. — У вас же такое доброе, честное лицо. Не берите грех на душу, не лгите!

Я назвал ее сеньоритой, то есть барышней. Это была грубая лесть, потому что она была в возрасте, но сердце ее дрогнуло.

— Да, сеньор, вы выглядите как кабальеро, — сказала она, — но меня предупреждали, что ваш вид может обмануть.

— И кто же был этот доброхот?

— Всадник, о котором вы расспрашиваете.

— Жаль, что вы доверяете злодею больше, чем честному человеку.

— Боже мой! — вымолвила она смутившись. — Он тоже говорил, что он честный человек, а вы — злой. Нам он сказал также, что он инспектор уголовной полиции из Монтевидео.

— Почему он уехал?

— Он хотел раньше вас добраться до Мерседеса, чтобы там задержать вас, как только вы туда прибудете.

— Он сказал вам, почему охотится за мной?

— Да. Вы — мятежник и заговорщик, собираетесь ввергнуть нашу страну в несчастье.

— И вы ему, конечно, поверили. А сейчас, после того, как увидели меня, сеньорита, вы все еще верите в это?

— О, сеньор, вы вовсе не похожи на человека, который хочет кровь проливать.

— А вы неплохо разбираетесь в людях. Я мечтаю об одном — выспаться как следует.

— Полицейский велел мне не давать вам приюта.

— Но, сеньорита, вы ведь уже ослушались его. Обещали накормить нас…

— Да, — натянуто улыбнулась она, — но это потому, что вы назвали меня сеньоритой, а здесь никто так меня не называет, вы ведете себя, как… как… как… настоящий кабальеро.

— Значит, этот человек приказал вам устроить все так, чтобы мы спали под открытым небом?

— Да.

— Сеньорита, он вовсе не полицейский комиссар, а наглый мошенник. Нам, именно нам, следовало бы распорядиться его задержать, а не ему хлопотать о нашем аресте. Неужели вы хотите стать сообщницей этого человека?

— Нет, вовсе не хочу. Если он таков, как вы говорите, сеньор, ему у нас делать нечего. Мы ведь шуток не понимаем. А вам я верю. Поэтому пойду приготовлю вам ужин.

Стоял чудный вечер. Не ощущалось ни дуновения ветерка. Йербатеро заявили, что в такую погоду им и в голову не придет спать дома. Я предостерег их, но напрасно. Когда мы поели, причем очень славно, мои спутники завернулись в одеяла и улеглись под соломенным навесом, который был для чего-то сооружен на четырех сваях по соседству с домом. Лошадей они поставили пастись.

Свою гнедую я отвел в кораль, окруженный сплошной высокой оградой из колючих кактусов. Служанка оказала мне особое внимание и вместе с лошадью закрыла в корале собаку. Она заверила, что, если посторонний подкрадется к лошади, собака поднимет ужасный шум.

Тростниковая крыша дома была довольно гладкой. Оказалось, что часть ее так крепко подперта снизу, что на ней можно стоять. Именно туда вела узкая лестница, проходившая мимо двери в мою комнату. На крышу поднимались, чтобы как можно раньше заметить приезжих или чтобы оглядеть стада.

Сегодняшняя поездка меня не утомила. Поэтому я прогулялся немного по берегу реки. В кустарнике мелькали огоньки светляков; перед глазами бесшумно проносились крупные ночные бабочки; доносились ароматы невидимых цветов; воздух был таким благоуханным, так освежал, а высоко над головой горели южные звезды. Постепенно мной овладело то настроение, о котором поэты скажут: «настала пора мечтаний», а люди недалекие ляпнут: «слегка развезло». Наконец я повернулся и пошел к дому, где отсутствовал, пожалуй, пару часов.

Я тихо вошел под соломенный навес, где лежали мои спутники. Если они еще не заснули, то непременно заметили бы меня. Теперь луна освещала дом с другой стороны, и тень от дома падала на навес. Поэтому под ним было довольно темно. И все же, когда я подошел ближе, мне показалось, что я вижу чей-то силуэт; так и было: едва я приблизился, человек, пожелавший остаться незамеченным, шмыгнул под крышу и пропал за домом. Я бросился за ним.

Завернул за угол. Никого… Открытый, хорошо освещенный луной участок равнины примерно в сотню шагов шириной был пуст, с одной стороны его высился дом, с другой раскинулись густые заросли чертополоха. С того момента, как я заметил странную фигуру, и до этой минуты никто не успел бы пробежать это расстояние и скрыться. Возможно, беглец завернул за другой угол дома. Я бросился туда, но там ничего не увидел. Я два раза обежал все здание, но не заметил никаких следов. Тогда я вернулся под навес.

Йербатеро крепко спали. Монтесо лежал чуть в стороне от других, слышались только его громкие вздохи. Стоит ли его будить? Нет, наверное, мне померещилось. Ружья лежали рядом со спящими. Вор, пожалуй, схватился бы первым делом за них. Раз они были на месте, значит, никто сюда не приходил. Итак, я опять тихо удалился и направился в дом; дверь до сих пор была не заперта, теперь я закрыл ее за собой.

Я уже хотел было пройти к себе в комнату и раздеться, как вдруг мне пришла в голову мысль подняться-таки для начала на крышу и осмотреть окрестности. Я взял с собой подзорную трубу.

На крыше я лег и огляделся. Ничего, совсем ничего подозрительного.

Тогда я приложил к глазу подзорную трубу. Картина была нечеткой. Тем не менее мне показалось, что слева возле зарослей чертополоха кто-то есть. Я выдвинул подзорную трубу еще дальше, и верно: там стояла лошадь. У нашего хозяина все животные находились в корале, а лошади йербатеро паслись с другой стороны дома. Значит, лошадь, которую я увидел, принадлежала чужаку.

Я спустился с крыши и вышел из дома, чтобы взглянуть на нее. Это была лошадь Матео, но никого рядом не было. Я вскочил на лошадь и отогнал ее к небольшой излучине реки, где снова спрыгнул на землю и привязал поводья к кусту.

Матео хотелось, чтобы мы спали под открытым небом, и я уже однажды спугнул его, когда он пробирался к моим спутникам. Теперь он, конечно, опять очутился там. Поэтому я незаметно подкрался к дому и заглянул за угол. Да, возле Монтесо стоял кто-то, причем на коленях. Я бросился к ним. Увидев меня, незнакомец опрометью бросился прочь.

— Вор, вор! Вставайте, просыпайтесь! — закричал я на бегу.

Он устремился к зарослям, обежал их, но, увидев, что лошади нет, в ужасе остановился, всего на несколько мгновений, но для меня этого было достаточно. Я догнал его и схватил за шиворот. Он выхватил нож из-за пояса, я ударил его по руке, и нож вылетел на землю. Раздались голоса моих спутников.

— Сюда! — крикнул я им, прижав молодчика коленом к земле и держа его за руки.

— Что такое? Что случилось? Вор? Кто это? — спрашивали они, перебивая друг друга.

— Это полицейский инспектор, — ответил я. — Он находился у вас под навесом и собирался обокрасть Монтесо.

— Меня? — сказал йербатеро. — Это ему даром не пройдет. Это что, действительно он?

И он нагнулся, чтобы заглянуть этому парню в лицо.

— Да, в самом деле он. Отберите у него нож и ружье и отведите в дом.

Обитатели дома слышали наши крики. Они немало удивились, когда мы привели полицейского. До сих пор тот не проронил ни звука, глядя на нас с очень упрямым видом и издевательски ухмыляясь. Он спокойно выслушал рассказ о том, как я заметил его в первый раз, как завладел его лошадью, как схватил его самого.

— Значит, вор! — молвил Монтесо. — Это обойдется ему в сотню ударов ремнями. Парень, что тебя надоумило обворовать меня?

— Заткнитесь! — вдруг возвысил голос Матео. — Кто смеет называть меня вором?

— Замолчите! — ответил я ему. — Я вас сразу раскусил. Что вы хотели украсть?

— Докажите сначала, что я вообще хотел украсть!

— Доказательств можно найти сколько угодно. Сейчас сеньоры посмотрят, чего у них не хватает.

— Да, пусть они поищут.

Йербатеро высыпали все из карманов. Все было на месте, ничего не пропало. Они вышли, чтобы проверить седельные сумки, а вернувшись, сообщили, что и там все в порядке.

— Ну что, вы по-прежнему будете настаивать, что я вор? — ликующе спросил Матео.

— Я просто помешал вам забрать вещи, которые вы присмотрели, — ответил я.