— Что здесь происходит? — возопил он, с ужасом глядя на меня. — Я не хотел верить слухам, будто вы избиваете подозреваемых, но теперь вынужден пересмотреть свою точку зрения.

Виллис не знал, куда деваться. Не успел он опомниться от неожиданности, как два хорошо одетых джентльмена уже внесли за меня залог, — сумму я даже не решаюсь назвать — и увели прочь. Правда, выпустить меня под залог был вправе лишь полицейский судья, но мэр заявил, что тот сейчас занят на процессе. Все обернулось чудом, как в сказке. Мне оставалось из двух вариантов выбрать более подходящий. Либо одетые с иголочки джентльмены на самом деле ангелы, в данный момент проходящие практику в свершении благодеяний, либо опытнейшие адвокаты, которым Траски платит бешеные деньги за услуги.

Мы сели в черный «линкольн-континенталь» и с шиком отъехали от здания полиции, словно и ноги нашей там не бывало. Джентльмены не вступали со мной в разговор, а я был слишком поглощен собственными мыслями и переживаниями, чтобы попусту трепать языком. Если это добрые ангелы, то благодарности им не требуется, а если люди Траски, то и подавно старались не за «спасибо». Последний вариант казался мне более вероятным, поскольку я со времен зеленого детства представлял себе ангелов несколько иначе.

Автомобиль свернул не в ту сторону, где жил Траски: мы выехали из Эмеральд-Сити в другом направлении. Элегантный и таинственный черный «линкольн» скользил средь апельсиновых рощ. Потом вдоль дороги мелькнули темные фермы и ярко освещенные бары, и снова сплошной стеной потянулись апельсиновые рощи. Мне было безразлично, где мы сейчас находимся и куда держим путь. Единственное, о чем я мечтал, — принять горячую ванну и завалиться на боковую.

Через полчаса мы добрались до цели. Небольшой белый дом с колоннами ничем не отличался от тех, мимо которых мы проезжали. Меня высадили из машины. Робко, неуверенно стоял я в сгущающихся сумерках. «Линкольн» бесшумно тронулся с места и канул во тьму, оставив меня наедине со своими мыслями.

— Заходите в дом, — услышал я чей-то голос.

Пожалуй, если бы не заплывший глаз, я бы разглядел говорящего. Он стоял на пороге дома, выжидая, когда я сдвинусь. Я не двигался. В руке у него вспыхнул фонарик — хозяин указывал мне дорогу. Под ногами захрустел гравий. Звонко трещали цикады, это был единственный звук, нарушавший тишину, словно я очутился на неведомой планете, где обитают одни лишь цикады.

В проеме дверей высился рослый, широкоплечий тип с гнусно-хитроватой физиономией, в комбинезоне и кепке, наподобие тех, что носят заправщики бензоколонок. Из-под кепки торчали седые космы. Хозяину можно было дать лет шестьдесят, хотя внешность бывает обманчива. Я переступил порог дома и оказался в прихожей: голые беленые стены, наглухо закрытые двери. Мужчина ткнул в направлении одной из них и, прихрамывая, двинулся следом за мной. Я настолько дошел до точки, что справиться со мной не составило бы труда даже этому калеке, но мне было без разницы.

Я распахнул дверь и очутился в уютной гостиной: строгая мебель, шкафчик с баром, книжный шкаф, телевизор.

— Садитесь, — предложил мне хозяин дома. — Сейчас ваша комната будет готова. Может, желаете чего-нибудь выпить?

Я утвердительно кивнул. Вроде бы ни в чем нельзя было придраться к этому человеку, и все же я не испытывал к нему доверия. Он с откровенным интересом приглядывался ко мне, словно ему потом предстояло с кем-то поделиться своими впечатлениями об увиденном. Полагаю, тут было на что посмотреть: распухшая, разбитая в кровь физиономия, заплывший глаз, вздутые губы, ноздри забиты сгустками крови, костюм порван. Что говорить, я тоже являл собою зрелище, отнюдь не внушающее доверия.

Хозяин плеснул мне щедрую порцию спиртного, после чего уселся напротив и смотрел, как я пью. Едва пригубив, я зашипел от боли.

— Здорово вас отделали, приятель.

Святая правда, грех было бы отрицать.

— Где я? — вырвался у меня вопрос.

— У черта на куличках, приятель. Сюда даже птицы не залетают. Вот разве что раз в году наезжают сезонные рабочие для сбора фруктов. Место здесь тихое, спокойное, так что не тревожьтесь.

Я снова кивнул. Не знай Траски, где я нахожусь, я бы, может, и не тревожился. Но Траски приспичило завладеть изумрудом, иначе он бы не стал пускать в ход свои высокие связи и вызволять меня из каталажки под баснословный залог. Мафиози намеревается продолжить переговоры, только теперь его черед диктовать условия. Скажем, как плату за камень предложит избавить меня от посягательств капитана Виллиса.

— Вы фермер? — поинтересовался я.

— Вы бы еще сказали: космонавт! В этих краях все разводят фруктовые сады. Апельсины у нас лучше, чем в Калифорнии, а дыни сладки, как мед.

— И время от времени принимаете гостей?

— А что тут плохого? Если на госте зарабатываешь больше, чем за месяц каторжной работы… — Он отхлебнул добрый глоток виски и глянул на меня чуть ли не с ненавистью. — Вот что я скажу, приятель. Не знаю, в какую передрягу вы вляпались, да и знать не хочу. У меня вы будете в безопасности. Но можете мне поверить: кабы не парализованная нога, вкалывал бы я до, седьмого пота, а таких, как вы, и к порогу бы близко не подпустил.

Я охотно поверил ему.

Отворилась дверь, и вошла молодая, крепкая женщина. На ней было мятое полотняное платье, на смуглых от загара ногах — босоножки. Женщина улыбнулась мне.

— Привет! Добро пожаловать в наш дом! — Подойдя ближе, она сокрушенно покачала головой: — Ну и вид у вас, страшно глядеть. А ты тут расселся, и горя мало.

Голос ее резанул, как бритва. Мне больше не надо было гадать, кем она приходится старику: дочерью, женой или служанкой. Таким тоном разговаривает только жена с мужем. Затем она повернулась ко мне, и голос ее звучал совсем по-другому:

— Я приготовлю ванну, и вы приведете себя в порядок.

Она поспешно вышла, юбка обтягивала ее круглый зад и колыхалась в такт походке. Я одобрительно посмотрел ей вслед. Мужчина буркнул что-то неразборчивое — пожалуй, и к лучшему, что я не разобрал его слов, — и залпом опрокинул свой стакан.

— Ну что ж, приводите себя в порядок, — хрипло произнес он.

Опершись на подлокотники, с усилием поднялся из кресла и, волоча ногу, вышел. Я задумчиво смотрел ему вслед. Мелкий фермер, которому грозит разорение? Работать он не в силах, вот и вынужден прятать у себя беглецов вроде меня. Но что-то концы с концами не сходятся. Я за свою жизнь насмотрелся всяких проходимцев, и проглотить мне собственную шляпу, если этому субъекту место не за решеткой. Впрочем, строить лишние догадки я не стал. Кем бы этот тип ни был, он предоставил мне убежище и угостил чертовски крепким «бурбоном».

Я встал — с не меньшим трудом, чем хозяин, проковылял к двери, за которой скрылась женщина, и очутился в огромной светлой ванной комнате. Кто бы мог подумать, что здесь имеется такая роскошь! Встроенная в пол большущая ванна, в нее вели две ступеньки. Зеркало во всю стену, телевизор в углу. Судя по всему, в этом доме иногда привечают знатных гостей. Не мелкую шпану, укрывающуюся от полиции, а супергангстеров, вроде Траски, желающих временно скрыться от себе подобных, или от стражей закона, или от назойливых репортеров…

Ванна наполнялась в три крана. Из встроенного в стену шкафа женщина достала толстый банный халат, затем подошла ко мне и проворными, уверенными движениями принялась раздевать меня.

Вообще-то я не из стеснительных, но на сей раз стриптиз несколько смущал меня. Случалось, меня раздевали хорошенькие женщины, но для того, чтобы доставить мне радость. Эта женщина не раздевала, а высвобождала меня из одежд, как сиделка — больного, не способного шевельнуть ни рукой, ни ногой. От этого мне было не по себе. Я неловко пытался ей помочь и понял, что, пожалуй, она права.

— Сноровисто у вас получается, — заметил я.

— Еще бы: ведь я изо дня в день этим занимаюсь, — ответила она.

На миг я подумал, что ей изо дня в день приходится обихаживать избитых, обессиленных мужчин, но после сообразил, что она имеет в виду старика.