- Все, — сказала, — все. Кроме…

   Махнула рукой — словно кровь с клинка отряхнула. Заметила свернутый в трубочку пергамент. В глазах полыхнула злая искра. Верно, раз она не сошла с ума за все битвы и все столетия — черная кровь из вражеских сердец действительно лечит боль потерь.

   — Подобие?

   Ладонь требовательно раскрылась. Окта вложил в нее рисунок. Наградой стал кивок.

   — Пригодится. Сейчас соберем Совет… Насколько доверенны твои спутники? Кто они?

   Граф уже называл имена охране: не фальшивые, но не совсем верные. На мгновение захотелось вывалить всю правду. Показалось правильней. Увы, приказ есть приказ. Представил: граф такой и элдерсмен [1]того–то. Номер не задался — сида подняла бровь.

   — Лжет? — вмешалась девушка в странном наряде. В голосе — искреннее любопытство. Точно, ясновидящая… Думал, что хуже Луковки не бывает? Вот опровержение: получи и приложи печать. Если у этой к способности читать невысказанное богиней вслух еще и неспособность держать язык за зубами… Нион Вахан тоже поняла бы: лукавит, но промолчала бы. Нион, даром что почти ребенок, политик. Эта же — вовсе дитя, хотя в Камбрии таких, бывает, замуж выдают, да и в Мерсии кое–где. Только простая саксонка или горянка скажет: «врет», а то и «брешет», и не вырядится так. Посмеет — отец поперек колена бросит да выпорет как следует! Вот англичанки носят короткое — но и они, как Немайн, под короткую верхнюю тунику с разрезами по бокам оденут второе платье до пят, а не шаровары и обтянутые по ноге шнуровкой остроносые сапоги. Интересно, где такие наряды водятся? Ясно одно: не близко.

   Хорошо хоть, отвечать на вопрос не обязательно. Немайн выручает.

   — Не лжет. Предлагает правила игры. А у меня дела, и тебе стоит немного подождать наверху. Тебе отведут хорошую комнату…

   — Нет!!!

   Цепляется за кисть сиды, как ребенок — за материну юбку, ладонь к груди прижимает. В голосе не страх — ужас.

   — Я только тебя нашла! Августина, ты что, не узнаешь меня? Я же Анастасия! Ну посмотри! Я же точно такая, как была ты! Я через весь мир ехала… Я докажу…

   Снова слезы на глазах. У сиды уши прижаты, уголок губ подергивается. Скоро покажется клык — чуть подлинней человеческого. Влепит пощечину? Нет, прижала к себе. Рослая рыдает на плече у маленькой. Немайн гладит ее по голове, приговаривает:

   — Я тебе верю. Верю, понимаешь? Ты Анастасия… Мы докажем это… А я — Немайн, я помнить тебя не могу. Но за тебя — глотку перегрызу, на меч брошусь, душу не пожалею. Веришь? Только не могу за тебя отдавать чужую жизнь. А теперь может умереть один очень хороший человек. Поверь мне, как я тебе, и прости… Посол?

   Ее голос из бархата обращается шелковой струной. Такая может петь, а может перехватить глотку. Ласкающая смоляные волосы рука исполнена нежности — на лице оскал зверя. Клыкастый!

   — Да, хранительница.

   — Подтвердите — вы нашли только одно женское тело: одета в синее, волосы — выжженная на солнце солома, коса с руку толщиной, закололась. Так?

   — Да. Ведьма была только одна. Убила себя, — Снова захотелось оглянуться, тем более старый хитрец убедился, что Немайн не проведешь. Да, за спиной у графа Окты не простые вельможи, а король Мерсии и его старший сын. Можно было бы закончить игру, но сида ее продолжает. Вот Пенда разжимает кулак, словно выпускает на волю зажатую меж пальцев птичку. Можно говорить дальше.

   — Саксы два раза выставляли против нас заслон. Смертников. Во второй раз это были уэссексцы! Полегли все, но дали своим уйти. Возвращаясь, мы нашли вот что…

   Старался рассказывать коротко и точно, вспоминать малейшие подробности.

   Сида склонилась над чертежом чужой катапульты… Окта выложил еще свидетельство.

   На стол лег клочок ткани с простой вышивкой. На мгновение Немайн прикрыла глаза — вспоминая.

   — Платье Мэй… — шепчет. — Все верно, убита Серен.

   Убита, не покончила с собой. Значит… Бывает, что в бою человеку приходится жертвовать собой ради остальных, и не всегда смерть приносят вражеские клинки. Это и для христианина не грех, а подвиг: рискнуть бессмертной душой ради товарищей. Так и следует говорить, и всем приказать, не то не нюхавший боя священник упрется и не отпоет. Серен, как и сида, крещеная. Им важно.

   Вместо обсуждения подготовки визита короля Мерсийского вышел военный совет. За небольшой перерыв — Немайн увела девушку в штанах — собрались ее ближние. Сели за круглый стол, который полосы света из стрельчатых окон расчертили надвое. С камбрийской стороны — пятеро. Сама богиня–хранительница, сидит в низком кресле, но на собственных ногах. Анна, за ведьминскую сноровку прозванная Ивановной, предпочла обычный стул, навалилась локтями на столешницу. Эйра, сестра Немайн и ее наследница, опять с учений, и опять в броне — чернильницу ей подвигает Нион Вахан, тень богини для своих и девка из Ада — для врагов. Устроилась, кстати в курульном кресле — с подлокотниками, но без спинки. У нее своя — прямая, как ясеневое древко. Сэр Ллойд, вождь дружины, старый рыцарь, что отложил уход на покой ради интересных времен. Славный рубака, лицо накрест перечеркнуто шрамами. Уже доводилось слышать гуляющую по городу шутку. Вопрос: «Сэр Ллойд — славный боец, но что можно сказать о тех, кто наградил его отметинами?» Сама Немайн давала такой ответ: «Они скончались». Увы, молва не верит, что сида может выражаться так просто. Потому говорят: «Одних уж нет… И других — тоже!»

   С мерсийской стороны трое: посол и двое формально безвестных спутников. Лица злые, тревожные. Настроение — словно у сиды над головой дамоклов меч повис, но Немайн, несмотря на красные глаза, самая спокойная. Рассказывает технические подробности, которые удалось вынести из начерченного Октой подобия…

   — …варварский вариант римского онагра. Сиятельный Окта, должна тебя поздравить — становишься первостатейным волшебником, и не только по воде! Все четко, ясно, размеры указаны точно, легенду не забыл. В общем, твой чертеж лучше греческих. Машина — хуже. Ложка и половины той силы, что праща, не дает. Слабая машина… только мы и такой не ждали. Друзья мерсийцы, это и вам предупреждение: скоро можете увидеть такое и против себя. Может эта штуковина вот что…

   Сыплются подробности, размеряемые в локтях, фунтах, расписан возможный эффект от разных типов выстрелов: стенобойного, дробового, огненного… Богиня — настоящий союзник. Наглядно удалось посмотреть только стенобой, а она обо всем предупредила.

   — Какое дерево? — спрашивает Нион–Луковка.

   Сиятельная Анна немедля уточняет:

   — Просушено ли?

   Сэр Ллойд и Эйра молчат. Старый вояка всю жизнь обходился без хитрых машин. Он видел их в деле, он оценил их силу — но намерен слушать тех, кто в древней мудрости разбирается. Эйра, пусть по титулу старшая после Немайн, ригдамна–наследница, но что ведовству, что правлению только учится. Знает это! Спокойна, величественна. Сверкает холмовая кольчуга, украшает стол шлем с римским гребнем. В руке перо. Перед носом — пергамент. Скобленый–перескобленый, но все–таки не дощечка. Записывает то, что богиня и так запомнит? Что поделать, христиане. Книгопоклонники.

   А дерево сырое, свежее — духмяная сосна, смолой пачкалась… Была бы сухая — стало бы ясно: в набег ходила целая армия. Пропитка — значит, постройка боевых машин стала регулярной. Но чего нет, того нет! А вот взять с собой железную крепь и веревки может и небольшой отряд, что потащит за собой обоз. Правда, в отряде нужен знающий человек — собрать машину на месте, и плотники. Значит, были. И что–то говорит Окте, что ведун, которого схватить не удалось, носит сутану.