Майк познакомился с Сайласом Квинни и его семьей за четыре года до скандала. Произошло это при весьма необычных обстоятельствах. Майк ездил в колледж Мидлбери на конференцию директоров средних школ. Задним числом он понял, что после окончания конференции ему следовало поспешить домой, поскольку прогноз погоды на вечер обещал дождь со снегом и гололед. Но, покончив с делами, он не смог заставить себя сесть за руль своего красно-коричневого «вольво» и двинуться на юг. От колледжа до города было совсем недалеко, и он отправился блуждать по узким улочкам этого маленького городка, славящегося своими кафе, барами и отличными ресторанами. Будучи директором частной школы, он был вынужден жить у всех на виду, и ему редко удавалось испытать то чувство полной свободы, которое посетило его в тот вечер. В обычной жизни он не только вел два курса по истории («Французское Сопротивление во время Второй мировой войны» и «История движения за гражданские права»), но также открывал и закрывал все собрания и встречи, присутствовал на всех (на всех!) домашних играх школьных команд, независимо от их достижений или отсутствия оных, поскольку все школьники нуждались в поощрении, и время от времени вместе со студентами обедал в школьном кафетерии. Более того, он жил в доме, расположенном практически в самом центре кампуса, и это означало, что все его перемещения становились достоянием общественности. Майк обнаружил, что в Новой Англии существует моральный кодекс, согласно которому шторы задергивать не принято, особенно на первом этаже, поэтому с наступлением темноты, когда им с Мэг приходилось зажигать свет, вся их жизнь оказывалась на виду у проходящих мимо их жилища студентов и преподавателей. Майк не мог с уверенностью сказать, откуда взялся этот обычай, хотя он, несомненно, являлся пережитком кальвинистских представлений о добродетели, сложившихся еще в XVII веке. В Новой Англии, в отличие от того же Нью-Йорка, он сохранился повсеместно и в первозданном виде. Обратной стороной медали было то, что во время вечерних прогулок он и сам мог беспрепятственно заглядывать в жизни других людей, чем, собственно, и занимался всякий раз, бродя по улицам Авери. Глядя в ярко освещенные окна, он пытался угадать, кто эти люди и чем они занимаются. И в очередной раз убеждался, что с улицы дома кажутся намного более уютными и привлекательными, чем изнутри. Он часто ловил себя на том, что ему хочется, чтобы обитатели одного из этих старинных особняков пригласили его на бокал вина у камина.

В тот вечер, когда он познакомился с семьей Квинни, Майк прогулялся по улицам, пообедал (запив обед стаканом местного пива) и сел в машину, чтобы вернуться в Авери, расположенный в часе езды к югу от Мидлбери. Вопреки прогнозу, дорога показалась ему вполне сносной. Временами срывался снег, но поскольку снежинки таяли, не успев опуститься на асфальт, этот налетающий волнами снег не создавал ему никаких проблем. Разумеется, нельзя было забывать о существовании природного явления под названием «черный лед», хорошо известного жителям северной части Новой Англии. Уже одно это словосочетание вызывало учащенное сердцебиение у всех, кому пришлось с ним столкнуться, пешком или за рулем. Лед назывался «черным» потому, что именно так он и выглядел. Говоря точнее, он вообще никак не выглядел. Покрытая им дорога казалась просто черной, не позволяя даже заподозрить присутствие на ней ледяной корки, и только нажав на педаль тормоза или попытавшись вписаться в крутой поворот, водитель осознавал, каким предательски скользким является невинное на вид дорожное полотно. Слух об этом феномене был способен в считанные минуты очистить от гостей любой дом. Если же предупреждение поступало заблаговременно, родители мчались в школу за детьми, спеша забрать их с занятий на час раньше, лишь бы избежать встречи с «черным льдом».

Однажды, когда Майк и Мэг решили покататься на лыжах и арендовали на выходные дом в горах, Майк стал свидетелем того, как его жена, сев за руль «вольво», сдала назад, чтобы выехать на дорогу, но вместо этого машина боком сползла к подножию холма, на котором стоял дом. Ей пришлось оставить автомобиль внизу и подняться наверх пешком по той части холма, которая была покрыта снегом, не позволявшим ногам скользить. К сожалению, это был противоположный склон, и путь ей опять преградила дорога, встав на которую она могла оказаться там, откуда пришла, на этот раз уже без машины. Она попыталась переползти ее, но дело кончилось тем, что она, вращаясь, медленно покатилась вниз. Майк побежал в дом, надеясь разыскать там веревку, с помощью которой он мог бы выручить жену, однако за это время она успела спуститься, найти участок дороги, свободный ото льда, и взобраться наверх уже со стороны дома. Лишь через сутки спасатели вызволили их автомобиль из ледяной ловушки.

Приближаясь к Авери, Майк увидел неожиданно остановившуюся впереди машину и на скорости сорок пять миль в час нажал на тормоз. Дело было на вершине очередного холма, и «вольво» заскользил на «черном льду», пересек дорогу, встал на нос, перевернулся и поехал дальше на крыше, с повисшим на ремне безопасности Майком. Вот так он и встретился впервые с Анной и Оуэном Квинни.

Сам Майк мало что помнил о первых мгновениях этой встречи. Он ненадолго потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел лежащую на животе женщину с очень добрым лицом. Она держала его за руку и говорила, что спасатели скоро будут на месте. Майк дрожал всем телом. Он понимал, что ему не удастся расстегнуть ремень безопасности, пока он не ослабит его натяжение, однако этот маневр оказался ему не под силу. У Майка был «вольво» старой модели, не снабженный воздушными подушками, но защитные дуги и ремень безопасности спасли ему жизнь. Подоспела помощь в лице двух очень молодых парней-спасателей. Им удалось расстегнуть ремень, вынуть Майка из машины и уложить его на носилки. Его отвезли в региональную больницу Западного Вермонта, куда примчалась и Мэг. Врачи внимательно осмотрели все его ушибы и синяки, а рентгеновские снимки засвидетельствовали тот удивительный факт, что Майку удалось избежать более серьезных травм. Еще удивительнее было то, что, когда его машину перевернули крышей вверх, выяснилось, что она также отделалась лишь вмятинами и царапинами и даже не нуждается в буксировании. Ее своим ходом доставили в ближайший гараж для косметического ремонта.

Когда Майк оправился от скованности, не позволявшей ему нормально двигаться на протяжении нескольких дней после аварии, он взял машину Мэг и поехал к месту происшествия. Он не был знаком с обитателями этой фермы, хотя видел ее всякий раз, выезжая из города на север. Жилой дом с остроконечной крышей и застекленным крыльцом стоял довольно близко от дороги. Несколько поодаль располагался гараж, судя по всему, построенный еще до наступления эпохи внедорожников. Позади дома виднелся хлев, а дальше до самого леса расстилалось пастбище. Дом и гараж были окружены редкой изгородью из жердей, ближайшую к дороге, часть которой Майк разнес во время аварии. Подъезжая к дому, он обратил внимание на глубокую колею, взрытую крышей его автомобиля. Возле взломанного забора стоял, накренившись, треснувший посередине столб с останками обезглавленного Майком почтового ящика Квинни.

Майк приехал, чтобы принести им свои извинения, хотя в том, что его занесло на покрытой «черным льдом» дороге, его вины не было, а также предложить оплатить связанные с происшествием убытки. Это нельзя было назвать пустым жестом, потому что обитатели фермы вполне могли поймать его на слове. Местные фермеры жили под постоянной угрозой банкротства.

Его прибытие разбудило двух овчарок, лай которых донесся из-за гаража еще до того, как сами овчарки сломя голову бросились бежать к машине. Майк немного поколебался, прежде чем открыть дверцу автомобиля. Овчарки, похоже, были очень недовольны его вторжением. Затем он рассудил, что они не могут быть чрезмерно злыми, поскольку в этом случае никто и никогда не смог бы навестить их хозяев. Он оказался прав. Лай смолк, едва он открыл дверцу.