Зоя. Как так?

Федор. А вот так. Там места довольно глухие, староверские. По субботам баньки. Мы как-то заспорили — по-прежнему вместе моются или нет. Смех смехом — пошли в баньку втроем. Местным можно, а мы хуже? Думал, девки на понт берут, заводят, а они молчком, как будто так и надо. Не мне же отступать… Вообще, классно жилось!

Зоя. Эта девушка красивая была?

Федор. Татьяна-то? Пожалуй, обыкновенная. Да не в том суть! Хороший была человек. Спокойная, добрая, характер покладистый. Потом, когда с моим супружеством все это случилось, даже грыз себя: и чего на Татьяне не женился?

Зоя. А правда — чего?

Федор. Молод был и дурак. Тогда ведь казалось, что жизнь как скатерть-самобранка, ходи и выбирай. Потом понял, что и на ней блюда считанные — да толку что. Как ты говоришь, поезд ушел.

Зоя. А как она сейчас — не слышал?

Федор. Нет. С полгода всего переписывались.

Зоя. Жаль.

Федор. Так уж, повернулось.

Зоя. Жутко жаль. Мне кажется, с нею ты был бы счастлив.

Федоргрустно усмехается.

Ты чего?

Федор. Да странно. Давненько меня никто не жалел.

Зоя. Ничего странного. И вообще, я хочу сказать тебе одну вещь. Можно?

Федор. Давай.

Зоя. Я тебя люблю. Только не злись, это я так.

Пауза.

Федор. Я ведь тебя тоже. /Вздыхает. / Ладно, ничего — бог даст, выпутаемся. Сколько раз убеждался — жизнь сама по себе, любовь сама по себе. Хуже нет, когда смешивают… Вот что у нас с тобой здорово — друг от друга никак не зависим. Свободны. Вместе не потому, что должны, а потому, что хотим. Самое лучшее…

Пауза.

Зоя. Да, конечно — лучше свободы ничего нет.

Картина четырнадцатая

Юг. Берег моря. Поздний вечер, быстро темнеет. Входят Федор и Зоя. У Федора в руках большая сумка.

Федор. Стоп. Насколько я понимаю, поселок давно кончился. Ты меня, случайно, не в Москву ведешь?

Зоя. Уже пришли. Помнишь, с горы этот мысок видно? Где-нибудь здесь.

Федор. Вот в этих камнях?

Зоя. А тут хорошо. Смотри, какое место. Почти пещера.

Федор. Первая же волна зальет.

Зоя. А сейчас тихо. /Вынимает из сумки и расстилает пляжную простыню/.

Федор. Только выстирала и опять испачкаешь.

Зоя. А пусть. /Садится. / Ты на меня ни за что на сердишься?

Федор/изумленно/. Я на тебя?

Зоя. Ну и ладно, это я так спросила… Здорово, что мы именно сюда приехали, правда?

Федор. Отличное место, даже не думал никогда.

Зоя. Помоги мне. /Достает из сумки и раскладывает на простыне еду.

Федор. Клубника, черешня, сыр… Что это с тобой случилось, а? То пятаки экономишь, а сегодня весь базар закупила?

Зоя. Всего понемножку. /Достает бутылку/

Федор. Ах ты, алкоголик!

Зоя. Это Самвел подарил. Хотела купить, а он деньги — ни в какую.

Федор. А стаканы? Послал бог собутыльника.

Зоя. Нас же только двое.

Пауза.

Федор. А ты умница. Молодец, что вытащила сюда. Сам бы не догадался. /Берет бутылку. / Ну — за что?

Зоя. Не надо. Мы же знаем, за что.

Федор. На. /Передает ей бутылку./

По очереди пьют из горлышка.

Федор. Остался сегодня наш Гурам без чаевых.

Зоя. Никогда не купалась ночью. Даже в реке.

Федор. Не замерзнешь потом?

Зоя. Это полотенце, как халат.

Федор. А тряпье купальное?

Зоя. Нас же только двое. /Идет к воде./

Федор. Ты сейчас как таитянка в белом купальнике.

Зоя. Знаешь, а ночью оно действительно черное… Видишь меня?

Федор. Когда плывешь, бурунчик отсвечивает.

Зоя. Отряхни, пожалуйста, простыню.

Федор/отряхнув простыню/. Иди сюда. /Заворачивает Зою в простыню./

Стоят молча.

Федор. До чего же здесь здорово.

Зоя. Тебе сегодня весь день было хорошо? Только честно.

Федор. Честно?

Зоя. Ага.

Федор. Теперь и умереть, не обидно.

Картина пятнадцатая.

Юг. Берег моря. Утро. Солнечно и жарко. Федор и Зоя завтракают, лежа, на пляже.

Федор. Ну, а учиться дальше думаешь?

Зоя/жуя, беззаботно/. Не знаю… Вообще-то надо бы. Там видно будет!

Федор/передразнивая/. Надо бы… Нельзя жить минутой — даже самой лучшей минутой. Вчера минимумом была таблица умножения, сегодня десятилетка; а завтра будет институт. Век профессионалов! Мужа можешь сменить через год. А профессия — это на всю жизнь.

Зоя/благодушно, не переставая жевать/. Зато человек, не умеющий жить минутой, вообще, не будет счастлив, потому что вся жизнь складывается из минут.

Федор/злясь на ее благодушие/. Да чушь все это! Детский бред!

Зоя, смеясь, целует его в щеку.

Федор. /отмахиваясь/. Ты знаешь, как надо горбить, чтобы хоть чего-нибудь в жизни добиться? Да черт с ним — добиться. Просто не зависеть от фокусов судьбы. Иначе будет тебя швырять, как попало. И куда попало.

Зоя. Наверное, ты прав. У тебя есть жизненный опыт, а у меня нет… Ого! Смотри — знакомое лицо.

Появляется дорожный попутчик с колодой карт в руках.

Попутчик. А, земляк! И — ты здесь, оказывается. Привет, девушка! А я покантовался в Сухуми — надо, думаю, ближе к природе. А вы сразу сюда?

Федор. Сразу.

Попутчик. Ну и правильно. Отдыхать, так отдыхать. В «пулю» третьим не пойдешь?

Федор. Жарко.

Зоя. Федь, а правда, сыграй. Я же вижу — хочется.

Федор. «Пуля» дело долгое, часа два, а то и три.

Зоя. Ну и что? Я буду за тебя болеть.

Попутчик. Во, девушка, молодец! Здраво мыслит.

Федор. Ну, допустим я третий, а второй где?

Попутчик. Второй-то? Да вон, у буйка. Ему только картами помаши — как акула приплывет, мировой рекорд поставит. /Машет картами, кричит/. Эй!.. /Федору. / Ты как — «сочинку»? «Ленинградку»?

Федор. Мне без разницы.

Попутчик. «Сочника», по копейке — идет?

Федор. Пожалуйста.

Попутчик. Нам хоть на щелчки, лишь бы расписать. Ну, черте что! Пол-отпуска мимо, а третьего все нет! Тасуй пока, а я расчерчу.

Федорберет карты, тасует.

Зоя. Я схожу домой на часок?

Федор. А чего тебе там?

Зоя. Белье доглажу. Я быстро.

Федор. Ну, давай, в темпе.

Зоя. Ага. /Целует его в щеку, уходит. Оглянувшись, машет рукой и чмокает вслух/.

Попутчик. Вот у нас в Москве компания, там один доктор наук. Он у себя в институте дал указание — «пулю» на машине отпечатали, сразу сто листов. Я вот думаю — ну чего стоит взять ее и официально в типографии выпускать. Допустим, по три копейки штука. И народу польза, и государству.

Федор. Ну, где там твоя акула?

Попутчик. Вон, вылезает. Э-эй!

Эта картина финальная, отличается от всех предыдущих большей, причем, все возрастающей мерой условности. Местом ее действия является юг целиком, переходы из декорации в декорацию проходят почти без пауз. Начинаясь вполне реалистически, она, вслед за меняющимся настроением Федора, постепенно перемещается как бы в его сознание. В начале картины — улица перед домом Самвела. Самвел возится в саду.