— Это было бы замечательно! Спасибо!

— Тогда подождите в холле. По крайней мере здесь нет смога.

Бёртон почистил подошвы о железную скребницу в дверях и вошел в холл, на стенах которого висело множество картин в тяжелых рамах, каких-то фотографий, деревянных распятий и декоративных тарелочек. Дама закрыла за ним дверь и вынула из рукава маленький серебряный колокольчик. Она позвонила, и из гостиной вышла коренастая девушка. Ее руки, щеки и даже нос были обсыпаны мукой. Она неуклюже присела.

— Да, мэм?

— Полли, сбегай к сестре Рагхавендре и скажи, что к ней пришел посетитель. Мистер…?

— Капитан Бёртон. — Он всегда рекомендовался по-военному; «сэр Ричард», по его мнению, звучало слишком напыщенно.

— Капитан Бёртон. И еще скажи, что, если она хочет принять джентльмена, я провожу его в гостиную.

— Да, мэм.

Служанка затопала вверх по лестнице.

— С виду Полли неловкая, но я ею довольна, — пояснила дама. — Меня зовут миссис Эмили Вилтаппер, капитан. Мой покойный муж, капитан Энтони Вилтаппер, служил в 17-м Уланском и погиб под Балаклавой. С тех пор, вот уже семь лет, я не снимаю траур. Он был замечательный человек.

— Мои соболезнования, мэм.

— Не хотите ли чашечку чая?

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я ненадолго.

— Неужели у моей квартирантки какие-то неприятности? Сегодня утром они пришла вся в слезах. Что-нибудь в лечебнице?

— Именно это я и собираюсь выяснить, миссис Вилтаппер.

На лестнице послышались тяжелые шаги.

— Она просит, мэм, подняться к ней, — доложила служанка.

— Ладно, Полли. Иди, пеки лепешки.

Пожилая вдова медленно взбиралась по ступеням, а Бёртон терпеливо следовал за ней.

На третьем этаже он увидел сестру Рагхавендру. Ей было лет двадцать пять. Красивая девушка, с черными миндалевидными глазами и смуглой кожей. Маленький прямой нос, полные чувственные губы, темные волосы, сейчас небрежно заколотые, но, очевидно, длинные и блестящие.

Бёртон почувствовал приятный запах жасмина.

Она напомнила ему одну страстную персиянку, с которой он как-то провел ночь, поэтому, когда их глаза встретились, по телу Бёртона пробежала легкая дрожь.

— Вы капитан Бёртон? — спросила она с легким акцентом. — Вы, наверное, хотите узнать о лейтенанте Спике? Пожалуйста, заходите.

Бёртон вошел вслед за ней в маленькую, без особого убранства комнату и сел в кресло. Девушка и миссис Вилтаппер расположились на диване.

Ему сразу бросилась в глаза статуэтка Ганеши на камине; на столе валялась небрежно брошенная косынка, на буфете стояла бутылочка лауданума.

Сестра Рагхавендра сидела неестественно прямо, сложив руки на коленях. Она еще не сняла униформу медсестры: на ней было длинное серое платье с рукавами и высоким воротником и белый жакет.

— С разрешения миссис Вилтаппер, — мягко начал Бёртон, — я хотел бы расспросить вас о событиях прошлой ночи, о том, как забрали из лечебницы лейтенанта Спика.

Вдова ласково погладила руку девушки.

— Как самочувствие, дорогая?

— Замечательно, — сухо ответила та. — Задавайте вопросы, капитан Бёртон.

— Вы можете по порядку рассказать, что произошло?

— Да. Я дежурю ночью, с двенадцати до шести. Меня приставили к лейтенанту Спику сиделкой. Простите за прямоту, капитан, но жить ему оставалось недолго: вся левая сторона его лица — одно месиво. По медицинским показаниям сиделка ему вообще не нужна, раз положение безвыходное, но мы никогда не оставляем умирающего в одиночестве — вдруг он придет в себя и попросит чего-нибудь.

— Понимаю.

— Четыре часа я сидела с ним, потом в палату зашел мужчина. — Она остановилась, поднесла руку к горлу и глубоко вздохнула. — Я не могу описать его. Совершенно не помню его лица. Помню только, как он вошел мягкой походкой, приблизился ко мне и я, я… — На лбу сестры Рагхавендры выступили капли пота. Она нервно подергала свой воротничок. — Может, я потеряла сознание? Но с чего бы?

— Вы помните что-нибудь еще? — спросил Бёртон.

— Дальше я помню себя уже у входа в приемную, я толкаю каталку и почему-то чувствую, что лейтенант Спик находится в надежных руках.

— В чьих?

— Тогда мне казалось, что своих родственников. А сейчас… н-не знаю. — Она опустила голову.

Миссис Вилтаппер опять погладила ее руку и что-то тихо прошептала.

Бёртон не только внимательно слушал девушку — все это время он изучал ее акцент, и его феноменальные лингвистические знания и опыт быстро помогли ему понять, что сестра Рагхавендра и ее семья — скорее всего выходцы из округа Майсур в Южной Индии, где говорят на бангалорском диалекте.

— Вас, видимо околдовали, — Бёртон произнес эти слова на ее родном диалекте, и она вздрогнула от неожиданности. — Я вижу все признаки магического воздействия точно так же, как вы, медработники, распознаете симптомы болезни. Вы принимали лауданум, значит, у вас болит голова. Судя по вашему рассказу, вы испытали травматический шок, и воспоминание о нем сохранилось в вашем подсознании. Поверьте мне, не будет ничего хорошего, если оно останется там, скрытое, точно раковая опухоль. Надо найти его, вытащить наружу, внимательно осмотреть, подчинить себе и победить. Сестра Рагхавендра, доверьтесь мне, делайте то, что я скажу, и чары разрушатся — тайное станет явным. Меня беспокоит только ваше душевное здоровье, и вам не нужно бояться ни меня, ни моего гипноза.

Красивые глаза медсестры с восторгом глядели на него.

— Как приятно слышать свой родной язык! — ответила она ему по-бангалорски и улыбнулась.

— Да, я был в Бангалоре. Так мы договорились?

Она протянула ему обе руки, и он пожал их.

— Меня зовут Садхви, — выдохнула она. — Пожалуйста, помогите мне все вспомнить. Иначе меня уволят с работы.

— Ой, — всполошилась миссис Вилтаппер. — Что это такое? Никакого флирта в своем доме я не допущу! Вы на каком языке говорите? Я надеюсь, вы не позволяете себе никакого бесстыдства перед старой вдовой?

Бёртон усмехнулся и отпустил руки медсестры.

— Нет, миссис Вилтаппер, что вы! Просто я знаю родину этой леди и говорю на ее родном языке. А ей приятно услышать его снова.

— Да, это правда, — кивнула та. — Вы даже не можете себе представить, миссис Вилтаппер, как тепло стало у меня на душе, когда я вспомнила родной дом!

Вдова раскинула руки.

— Ох! — воскликнула она с излишней театральностью. — Ох! Как мило! Просто удивительно!

— Да, мэм. По-моему, капитану вполне можно доверять, он человек умный и благопристойный. Вы не против, если я поговорю с ним наедине на своем родном языке? Я хочу расспросить его о путешествии на мою родину. Вам будет скучновато это слушать. Ой, а чем вкусным так пахнет из кухни? Вы творите очередной кулинарный шедевр?

Хозяйка оживилась.

— Ох уж эта Полли, — затараторила она. — Сколько раз я ей говорила: готовь строго по моим рецептам! Но она всегда что-нибудь да сделает по-своему! Неопытная еще!

Все засмеялись.

— Миссис Вилтаппер, — перешел Бёртон на серьезный тон, — несколько месяцев назад меня произвели в рыцари. Клянусь вам, я никогда не запятнаю этот титул недостойным деянием.

«Интересно, — подумал он тут же, — могу ли я доверять самому себе, давая такого рода обещания?»

— Боже милосердный! — всплеснула руками вдова. — Рыцарь! Сэр в моем доме! Большая честь, ничего не скажешь!

Она подняла вуаль. Ее дряблое, в пигментных пятнах лицо, очевидно, когда-то было довольно привлекательным, да и сейчас его заметно освежала озорная, как у молодой женщины, улыбка. У старушки уже не было нескольких зубов, остальные пожелтели, но в ее бледно-голубых глазах так и сверкали искорки доброго смеха, и Бёртон не мог не улыбнуться в ответ.

— Простите меня за недоверчивость, — сказала вдова. — Вы действительно очень достойный человек, как и мой Томми, мир его праху. Оставляю вас вдвоем! — Бёртон поднялся, провожая ее до двери. — О, как вы галантны! Спасибо!

— Я очень рад нашему знакомству, миссис Вилтаппер. Можно я еще как-нибудь к вам зайду? Я знаю 17-й Уланский, и мне было бы интересно послушать о службе вашего мужа.