— Сию секунду, сэр.

Пока Бёртон усаживался, Пеннифорс спустился со своего «ящика», чиркнул спичкой и зажег фонари перед паролошадью, а также позади кабины. Потом забрался обратно, обмотал шарфом нижнюю половину лица, поправил очки, натянул потуже шляпу и взялся за рычаги.

Машина закашлялась, зашипела и выбросила струю пара в наполненную дымом атмосферу. Пошатываясь, она отъехала от обочины, таща за собой кэб.

— Как будто, на хрен, отваливаем в преисподнюю, — прошептал Пеннифорс.

Он аккуратно вывел машину из Монингтон-Кресента, и только они выехали на Хэмпстед-роуд, как откуда-то издали раздался громкий треск и звон разбитого стекла.

— Смотри, черт побери! — закричал он. — Какой-то лихач врезался в окно магазина! Куда несутся сломя голову в такую долбаную погоду?!

К тому времени, когда кэб добрался до Тоттенхэм-Корт-роуд, пошел черный снег: в верхних слоях смога копоть и угольный дым соединились с частицами льда, и все это устремилось на землю в виде противных черных хлопьев. Отвратительно.

Пеннифорс вел машину, доверившись больше инстинкту, чем зрению, и, конечно, город он действительно знал потрясающе. Но, тем не менее, несколько раз он сворачивал не туда.

Вдруг внутри паролошади что-то булькнуло и затрещало.

— Только не начинай жаловаться! — посоветовал ей кэбби. — У тебя ж внутри все кипит! Правда, здесь так холодно, что может заморозить даже такую горячую хреновину, как ты!

Устройство засвистело.

— Ага, тебе чего-то не по душе, старушка?

Вновь шипение и бурчание.

— Подумай своей чумазой головой, куда ты прешься, и перестань скулить!

Грохот и лязг по булыжной мостовой.

— Пшла, родимая! Задирай колеса повыше!

Экипаж пропыхтел через Лейсестер-сквер, свернул на Чаринг-Кросс-роуд, проехал мимо антикварных книжных магазинов, старинные фолианты в витринах которых запылились и закоптились до черноты, и выехал на Трафальгар-сквер, где Монти пришлось обогнуть перевернувшийся фургон с фруктами и мертвую лошадь, которая рухнула на мостовую вместе с упряжью. Колеса кэба давили яблоки, растирая их о булыжники; от падающей сверху сажи яблочное месиво прямо на глазах становилось черным.

Кэб миновал Уайтхолл, повернул налево в Большой Скотланд-Ярд и долго ехал, пока наконец не остановился прямо перед мрачным зданием штаб-квартиры полиции, которое едва вырисовывалось в дымной темноте.

— Прибыли, босс! — крикнул кэбби, стукнув по крыше.

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон сошел и протянул водителю деньги.

— Давай, Монти, выпей эля и съешь кусок пирога. Ты заслужил. Если вернешься через час, у меня будет еще рейс для тебя.

— Босс, да вы сама щедрость! Положитесь на меня. Буду тут, не успеете моргнуть.

— Вот и молодец!

Бёртон вошел в Скотланд-Ярд. Слуга взял у него пальто, шляпу и трость и стряхнул с них сажу на грязный пол.

Бёртон подошел к конторке. На ней стояла табличка: «Дж. Д. Пеппервик, клерк». Он обратился к мужчине, который, видимо, и был этим самым клерком:

— Нельзя ли увидеть инспектора Траунса? Я бы хотел поговорить с ним.

— Ваш имя, сэр?

— Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон.

Тощий очкастый клерк с красным носом и клочковатой бородкой удивленно посмотрел на него.

— Вы тот самый исследователь?

— Тот самый.

— Вы хотите поговорить с инспектором о вчерашней стрельбе?

— Возможно. Взгляните сюда.

Бёртон протянул ему документ. Клерк развернул, увидел подпись и внимательно прочитал текст, разглядывая каждое слово.

— Ну, что я говорил! — воскликнул он, закончив. — Вы очень важная персона!

— И… — медленно произнес Бёртон, многозначительно приподнимая брови.

Клерк понял намек.

— Да-да, я сейчас вызову Траунса — немедленно!

Он отдал честь и повернулся к устройству, висевшему на стене за его спиной. Это была большая медная панель, разделенная на ряды маленьких шестиугольных сегментов; Бёртону она напомнила соты. В каждый отсек была аккуратно впаяна круглая куполообразная крышка, увенчанная цилиндрической рукояткой. На каждой крышке выгравировано имя.

Клерк протянул руку к крышке с надписью «Детектив-инспектор Траунс» и вытащил ее из рамки. Вслед за ней появилась длинная сегментированная трубка. Повернув рукоятку, он открыл крышку и дунул в трубку. Бёртон знал, что на другом конце из точно такой же крышки выскочил маленький поршень и раздался свист. Через секунду из трубки послышался металлический голос:

— Да.

Клерк поднес конец трубки ко рту и тихо произнес, но Бёртон все слышал:

— Вас хочет видеть сэр Ричард Бёртон, да, тот парень из Африки. У него… э… особые полномочия. Он хочет поговорить о том, что случилось со Спиком… ну и про то, что в Бате вчера… — В трубке что-то ответили, и клерк сказал: — Да, сэр. — Он закрыл крышку и вставил ее обратно в гнездо, трубка автоматически скользнула внутрь. Потом он улыбнулся Бёртону. — Инспектор к вашим услугам, сэр. Второй этаж, офис девятнадцать. Лестница за этой дверью, сэр, — показал он налево.

Бёртон кивнул, вошел в дверь и поднялся по деревянным ступенькам, которых, похоже, давно не касалась швабра. Оказавшись на втором этаже, он направился по обшитому панелями коридору, глядя на закрытые двери. Из-за одной доносился женский плач.

Примерно посредине коридора он нашел номер девятнадцать и постучал в дверь.

— Входите! — закричали изнутри.

Он оказался в квадратной, среднего размера комнате с высоким потолком, темные углы которой были скрыты за плотной завесой голубого сигарного дыма. В противоположной стене находилось узкое высокое окно, справа — камин с негромко потрескивающими поленьями, слева, вдоль стены, ряд шкафов, набитых папками с документами. Красный обшарпанный ковер покрывал пол только в центре, на вешалке висели потрепанный котелок и пыльное пальто, над камином — большой портрет Роберта Пиля. По обе стороны от портрета, в альковах, тускло светились газовые лампы. Пламя свечи колыхалось на тяжелом столе под окном. Оранжевый свет пламени тускло освещал левую сторону лица детектива-инспектора Траунса.

Он сидел за столом лицом к двери и встал, когда вошел Бёртон.

Это был невысокий крепкий человек с развитой мускулатурой. Бёртон отметил про себя его широкие плечи, могучую грудь и полное отсутствие жировых складок на туловище. Такое впечатление, что живота у него вообще не было. Ко всему его облику больше всего подходило слово «прямой»: прямая выправка, прямой нос, прямой характер — о последнем свидетельствовал квадратный, несколько агрессивный подбородок под рыжей бородой.

Они пожали друг другу руки.

— Рад познакомиться с вами, сэр Бёртон, — и инспектор указал на стоявший рядом с ним стул.

— Называйте меня «капитан». — Бёртон подвинул стул поближе к столу и сел.

— Вы служили в армии? — спросил Траунс. У него был приятный глубокий голос с легким гортанным оттенком.

— Да, в 18-м Бомбейском пехотном.

— А. Я не знал. Газеты писали только про экспедиции. Чем я могу помочь вам, капитан? Чем-то связанным с делом лейтенанта Спика?

— Нет, не совсем так. Я хотел поговорить о Джеке-Попрыгунчике.

Траунс резко поднялся из-за стола. Его лицо посуровело, взгляд стал ледяным.

— Вам лучше уйти, сэр. Кто рассказал вам об этом? Эта поганая свинья, Честен? Я не потерплю насмешек!

Бёртон продолжал спокойно сидеть, скрестив ноги, только достал из кармана пиджака сигареты.

— Не хотите закурить, инспектор?

Траунс не изменил мрачного выражения лица.

— Я не знаю, почему это вас интересует, но одно скажу сразу: я не собираюсь отрицать того, что видел сам!

— Я в этом не сомневаюсь. Успокойтесь. Возьмите сигарету.

Траунс продолжал стоять.

Бёртон вздохнул.

— Траунс, посмотрите на синяк у меня под глазом, на мои разбитые губы, сожженную бровь… У меня есть еще несколько болезненных ран. Хотите знать, как я получил их?

— Как?

— Очень просто. Вчера ночью я повстречался с существом, которое как две капли воды походило на Джека-Попрыгунчика.