– Верно, – согласно кивает он и умолкает.

Молчим. Три минуты. Пять. Десять. За окнами мелькают вечерние московские улицы, а мы продолжаем молчать. Еще через несколько минут я не выдерживаю:

– Здорово.

– Простите? – М.А. притормаживает у светофора и смотрит на меня. – Не понял.

– Здорово, – повторяю я. – «Ни слова о работе» у нас с вами означает «ни слова вообще».

Он начинает смеяться. Я с недоумением смотрю на него. Красный свет сменяется зеленым, он давит на газ, и мы трогаемся. Он продолжает смеяться. Да что там – хохотать. Теперь уже я говорю несколько обиженным тоном:

– Простите? Я сморозила какую-то глупость?

Нет-нет, – сквозь затихающий смех произносит М.А., – но, честное слово, всерьез собирался не говорить о работе, а когда стал перебирать в голове, с чего бы начать разговор, не мог найти там ни одной мысли не о работе.

– Совсем? – недоверчиво спрашиваю я.

– Абсолютно.

– Может, тогда о театре, в который мы едем?

– Но я про него ничего не знаю, – пожимает плечами М.А. – Вернее, нет, знаю, что скоро мы туда приедем. Но мы же не будем об этом разговаривать?

– Нет, – подтверждаю я, снимаю очки, достаю платок и протираю запотевшие стекла.

– Тогда, может, сами предложите тему?

Предложила бы, если бы у самой хоть одна подходящая идея завалялась в голове. Я водружаю опостылевшие мне очки на нос и издаю тяжелый вздох:

– Не могу придумать.

Он опять начинает смеяться. Я не могу удержаться и присоединяюсь к нему.

– Вот мы и прибыли, – сообщает он через три минуты .

«Какой-то детский сад», – думаю я, выходя из машины. В последний раз я не могла найти тему для разговора с мужчиной в десятом классе. Мужчиной был белобрысый Сережка из параллельного класса. Его, чтобы разговорить, нужно было раскачивать час, не меньше. Я всегда набрасывала «тезисы» для наших бесед перед встречами. Благодаря им наша дружба просуществовала полгода. Через полгода Сережка превратился в отъявленного болтуна и перестал меня интересовать.

Мы вошли в фойе и сдали свои плащи в гардероб. Я подошла к зеркалу, причесалась и окинула себя внимательным взглядом. Ужасное освещение! Выгляжу на все сорок… пять, лицо какое-то бледное, глаза накрашены отвратительно, а волосы… – нужно будет выкинуть эту краску! Что за идиотское изобретение эти зеркала! Всего мгновение назад у меня было настроение если не превосходное, то где-то недалекое от него, но сейчас… сейчас впору хватать свой плащик и нестись отсюда куда глаза глядят. Ловлю ироничный взгляд М.А. Резко поворачиваюсь к нему. Он отступает на шаг назад и вскидывает руки в защитном жесте:

– Беру смутившие вас взгляды назад!

– Не смутившие, – уточняю я, – а возмутившие.

– Вам даже сложно представить себе, – усмехается он, – какое это увлекательное зрелище – женщина, созерцающая себя в зеркале.

– Вы, похоже, наконец-то нашли тему для разговора.

– И вам она не нравится?

Нравится. Я люблю такие разговоры. Вволю пройтись по женским привычкам и слабостям, а потом плавно переключиться на мужские. Только не с М.А. С ним нужно держать ухо востро. Поэтому я качаю головой:

– Не нравится. Лучше расскажите, что вы интересного читали в последнее время?

У М.А. появляется на лице такое выражение, как будто я внезапно вытащила из сумочки маленького крокодильчика и теперь предлагаю ему его подержать.

– Что? – прокурорским голосом спрашиваю я. – Ничего не читаете?

– Увы, – он разводит руками, – нет времени. Только деловые журналы.

– Ладно. Тогда где были?

– В смысле в театрах и прочих культурных местах? – уточняет он, одновременно показывая на табличку с надписью «Буфет» и вопросительно поднимая брови.

Я киваю в ответ на оба вопроса. Мы начинаем подниматься по лестнице.

– Каюсь, но сегодня я в театре впервые за… – он нахмурился, – да, впервые в этом году.

– Тогда что скажете о музыке? – не унимаюсь я.

– То же самое, – с сокрушенным видом сообщает М.А., – только в машине.

У меня в таких случаях всегда возникает вопрос: чем нас эти мужчины привлекают? Ну не внешностью же. Слава богу, мы уже вышли из того возраста, когда в наши избранники попадали только мальчики, имеющие сильное сходство с Джорджем Клуни или Бредом Питтом. Да, теперь мы заявляем, что внешность для нас не главное. Но что тогда? Содержимое? О'кей. Только часто ли есть содержимое?

У половины из моих тридцати семи претендентов содержимое было на нуле. Поговорить с ними было не о чем. А поговорить для меня – это основное. «Извращенка», – считает Галка. – Требуешь от мужиков неестественного». Пусть так, но отношений без «поговорить» я не понимаю. И всегда задаюсь вопросом: как сочетать мой интерес к «поговорить» с долгим стабильным браком? Объясните мне, пожалуйста, о чем можно разговаривать с мужем на десятом году совместной жизни? О меню на ужин? О ценах на продукты? «О детях, о планах, о работе», – добавляет Галка. И все? Может, поэтому я до сих пор не замужем?

Но М.А., конечно, не тот случай. У него с «содержимым» явно все нормально. Я это чувствую, что бы он ни говорил о своей культурной отсталости.

– Бутерброды? Пирожные? Кофе? – предлагает он, когда мы достигаем буфета.

Признаться, пока мы поднимались по лестнице, я собиралась изображать из себя даму, совершенно не заинтересованную в тяжелой и сытной пище. Согласитесь, пошловато являться в театр с мужчиной и тут же набрасываться на толстые бутерброды и салаты в вазочках. «Так, – думала я, – возьму мороженое или конфетку». Но, попав в это царство соблазнов, мой желудок взбунтовался. Он был готов проглотить все, что ему ни предложат. «В конце концов, – ожесточенно подумала я, – я целый день пахала, как проклятая, на ту же самую фирму…»

– Не знаю, как вы, – протянул тем временем М.А., сосредоточенно рассматривая стойку, – но я страшно голоден. Пожалуй, я бы взял бутерброды с мясом, рыбой и сыром. – Он поднял на меня ясные глаза. – Что надумали?

При слове «сыр» я почувствовала, как желудок начал стекать мне в туфли и оттуда подвывать: «И я тоже хочу сы-ра!» Я проглотила скопившуюся во рту слюну и выдавила из себя:

– То же.

– Э-э… То же самое? – озадаченно спросила М.А.

– Кроме мяса.

– Отлично. – Он обрадованно достал портмоне. – А то я грешным делом подумал, что придется давиться бутербродами у вас на глазах, пока вы будете попивать пустой кофе.

– И кофе тоже, – быстро уточняю я, когда он начинает объявлять наш заказ.

– Да-да, конечно.

– Это мне напомнило одну забавную историю, – говорит он, когда мы усаживаемся за столик. – Точнее, ассоциаций особых тут нет, но почему-то вспомнилось, – и он принимается рассказывать длинную историю о своей последней поездке в Финляндию – из числа тех поездок, когда с самого начала все идет наперекосяк.

Я вгрызаюсь в бутерброды и слушаю М.А. Он великолепный рассказчик. Финляндия встает у меня перед глазами, а несуразный приятель М.А., который и является главным героем повествования, кажется мне давно знакомым.

– И вот тогда, – М.А. делает эффектную паузу, – гаснет свет…

Я начинаю хихикать. Я бы давно это сделала, но тогда бутерброды остались бы несъеденными.

– И что дальше? – допивая кофе, посмеиваюсь я.

– Дальше? – М.А. тоже улыбается. – Дальше… О! Третий звонок. Пора.

Действительно, третий звонок. Мы торопливо поднимаемся из-за стола.

– Доскажете в антракте, – говорю я.

Через полчаса после начала спектакля я понимаю, что действо меня не увлекает. Древнеримские страсти, разворачивающиеся на сцене, оставляют меня равнодушной. Но – дареному коню… Поэтому я смирно сижу рядом с М.А. и думаю о двух оставшихся командировочных днях. Второй, как выяснилось, будет у меня выходным. В четыре поезд, а до этого я могу распорядиться своим временем, как мне заблагорассудится. И как же мне заблагорассудится? Взгляд мой начинает блуждать по декорациям, по публике. Поеду к Ларисе, решаю я. Не общалась с ней уже давно. Последний раз созванивались перед Новым годом. Непростительно! Не ей -у нее трое детей, муж и собственный бизнес. Ей всегда некогда. Непростительно мне. Я-то могла бы хоть раз в месяц звонить или сбрасывать имейл. Надо бы ей тогда завтра звякнуть, чтобы предупредить о своих планах. Не факт, что она сможет со мной встретиться, но, может, выкроит хотя бы часик. Хоть посмотреть на нее. Наверное, она уже превратилась в солидную даму, не то что я. Сколько же мы не встречались? Четыре года. Не так уж и много. Но четыре года в нашем возрасте как раз могут превратить вчерашнюю голенастую девицу в элегантную бизнес-леди. Вот так и бывает: проходит несколько лет, и ты уже не узнаешь своих старых друзей.