В эту ночь сон ещё долго не приходил к ней.

– Что случилось, Шерил?

Вопрос застал её врасплох, когда она меньше всего ожидала. Шерил полагала, что вообще неплохо умеет скрывать собственные переживания, даже слишком хорошо, и большая её часть остаётся за маской деланного спокойствия. И вот нате – Колин вопросительно смотрит на неё, в серых глазах выглядывает недоумение и чуточку обида.

Что случилось, Шерил?

Хотя вчера вечером она послала кино к чёрту, всё-таки они сходили на сеанс: не пропадать же билетам. Фильм оказался не шедевром, и треть зала уснула на половине; впрочем, это не омрачило им настроения. На небе по-прежнему не было ни облачка. Они пошли в ресторан, где по безумно высокой цене заказали несколько незнакомых экзотических блюд. Большинство имело такой вкус, что спокойно в рот класть эти яства было положительно невозможно. Шерил всё-таки заставила себя съесть всё содержимое тарелки, не без удовольствия наблюдая, как Колин силится повторить её подвиг. На нём был тёмный костюм, из которого он явно вырос. Ещё Колин предпринял хоть какую-то попытку привести в порядок непослушные волосы. Шерил знала, что это далось ему нелегко, и оценила по достоинству эту жертву.

Огни ресторана растворились на заднем стекле, когда Колин осторожно покосился на неё. Она положила ладонь ему на руку:

– Поехали к тебе.

Серый «додж» послушно прибавил газу. Машину, как и квартиру за кампусом, подарили Колину родители. Вроде они работали в какой-то большой компании и не жаловались на достаток. Шерил особо этим не интересовалась.

Квартира Колина в Западном Эшфилде была по студенческим меркам просто шикарной: мгновение она растерялась у входа, увидев просторную гостиную, которая могла сравниться по размерам с их каморкой в общежитии.

– Ты живёшь здесь совсем один? – потрясённо спросила она. Колин виновато потупился:

– Ну да. Есть грех.

Они прошли внутрь. Колин включил тихую музыку (Бог мой, подумала Шерил, эта стереосистема создана сокрушать стены!) и устроил ей экскурсию по дому.

– Здесь кухня, – электрический свет залил почти пустую комнату, к углу которой стеснительно жалась электроплита. Крохотный деревянный стол смотрелся в огромном помещении почти оскорбительно. В интерьер более-менее ловко вписывался лишь большой белый холодильник.

– Будешь чего-нибудь?.. Может, лимонада?

– Нет, – Шерил с удивлением обнаружила, что гадостная ресторанная еда, тем не менее, сумела утолить голод. – Пошли дальше.

Колин открыл следующую дверь:

– Рабочий кабинетик…

Взгляд Шерил остановился на белой коробке компьютера на столе. Рядом примостился принтер с заправленной кипой бумаг.

– Ты пишешь?

– Нет, – улыбнулся Колин, – иногда играю, но в основном распечатываю нужные тексты.

– Хорошая вещь, – кивнула она, – такая не помешала бы и нам в общежитии.

– Хочешь, подарю? – совершенно серьёзно спросил Колин. У Шерил аж перехватило дыхание:

– Ни в коем разе! Иначе я буду тебе вечная должница, а мне этого совсем не хочется.

Вдоволь насмеявшись, они пошли дальше. Открывая дверь, Колин почему-то сосредоточенно уставился на пол. Заглянув в комнату, Шерил поняла, в чём дело.

– Спальня, – продекламировал Колин.

– Надо же, – она прошла внутрь, оставив его топтаться за спиной. – Какая большая кровать… Явно не для одного человека. Признайся, где у тебя девочка тут припрятана? В шкафу?

Колин закрыл дверь:

– Извини… Сегодня – никого.

Покрывало имело ярко-алый цвет. Шерил вспомнила атлас, которым был обтянут гроб, и досадливо тряхнула головой. Не здесь. Не сегодня. В этот вечер призракам прошлого рядом с ней делать нечего.

Она обернулась к Колину – почти в отчаянии, – и заглянула в глаза:

– Похоже, парень, ты-таки обставил меня. Один – три.

– Стараемся, как можем, – Колин расцвёл в улыбке. В той самой улыбке, которая привлекла её в день их знакомства в скучной библиотечной очереди. – Держим счёт, мэм!

Сбросив с плеч джинсовую куртку, она шагнула к нему:

– Ненадолго. Посмотрим, как на это сможем ответить мы…

Лишь раз она болезненно стиснула зубы – когда ей пришлось коснуться голой спиной этого отвратительного малинового цвета. Шёлк словно прошёлся по коже миллионами мелких щупалец, вызывая дрожь и зуд. Но Шерил крепче обняла Колина, и покрывало снова обернулось простой тканью, ложем для них, их любви. Вот так, с торжеством подумала она, правильно! Никто не смеет помешать! И тут же забыла обо всём, плохом и хорошем – остались только их ровное, синхронное дыхание, и мелодичный женский голос, струящийся из динамиков, что пел о бесконечном счастье.

А потом, когда они в изнеможении лежали, прильнув друг к другу, и стереосистема умолкла, исчерпав все свои песни, Колин тихо спросил:

– Что случилось, Шерил?

Она с недоумением посмотрела на него, чувствуя себя воровкой, которую поймали с поличным:

– Ничего… С чего ты взял?

– Ты сама не своя с тех пор, как вернулась из Лос-Анджелеса.

Шерил горько усмехнулась:

– У меня умер близкий человек. Разве это не достаточная причина?

Колин взъерошил ей волосы, и она прижалась к его груди, считая разговор оконченным. Но после молчания он выдал:

– Дело не в этом. Мне кажется, ты чего-то боишься.

– Боюсь?.. – Шерил на мгновение зажмурилась. Неужели это так заметно? Нет… Колин не понимает, что говорит. Ему кажется, и всё.

– Ну да, – сказал Колин. – Я, конечно, не настаиваю, но… если это так… может, тебе будет легче, если расскажешь?

Колин просится в мои персональные психоаналитики, истерично подумала она. И сделала попытку непринуждённо рассмеяться:

– Мне не о чем рассказывать. Ничего я не боюсь. Ты начитался Фрейда.

– Я не читаю Фрейда, – возразил Колин. – Господи, Шерил, не нужно иметь семь пядей на лбу. Ты напугана. Смотрела в зеркале, какие у тебя глаза?

– Но-но! – она предупреждающе подняла руку. – Есть претензии к моей внешности? Смотри, я могу и обидеться.

Он улыбнулся:

– Если я скажу, что это делает тебя только красивее, ты не поверишь, не так ли?

– Не поверю.

– Но это правда. Кстати… теперь-то не откажешься от лимонада?

– Лимонад в постель? – она вскинула брови. – Звучит заманчиво. Ладно, неси.

– Я мигом. Никуда не уходи! – Колин игриво погрозил пальцем и вышел из спальни. Шерил сохраняла натужную улыбку на губах, пока его спина не исчезла в проёме двери, и откинулась на кровати, разбросав руки. Захотелось расплакаться навзрыд – приходилось задерживать дыхание, дабы унять предательскую дрожь в челюсти. Шерил уставилась влажными глазами на хрустальную люстру под потолком.

Он знает.

Отчаяние захлестнуло чёрной волной. Она попыталась себя образумить, призвав на помощь тот спокойный рассудительный голос, который иногда так докучал ей:

Ничего он не знает, девочка. Не смей закатывать истерику и портить вечер.

Но он сказал, что я боюсь!

А ты разве боишься?

Действительно, чего ей бояться? Красного покрывала? Нелепых кошмаров, которые улетучиваются с приходом утра? Или минутного потемнения неба, когда рядом с ней будет любимый человек? Это смешно. Ей нечего бояться. Всё хорошо, и жизнь течёт своим чередом.

На кухне зазвенели стаканы. Шерил уловила бульканье наливаемого лимонада, хрустящий звук льда из холодильника. Ей стало легче; детское желание разрыдаться прошло. Но внутренние голоса, брызжущие слюной друг на друга, никуда не делись.

Чёрт возьми, Шерил, ты никогда не жаловалась на шестое чувство! А теперь просто спроси его, и оно тебе ответит – что-то не так! Только не говори, что ты этого не чувствуешь!

Ничего я не чувствую. Дуглас умер, но это должно было произойти. Это не конец жизни. Я просто угнетена. Нужно подождать, и всё пройдёт.

Ты это твердишь, как заведённая. Это лишь доказывает, что ты напугана. Колин прав…

Ладно. Ладно. Пусть так. И чего ты хочешь – чтобы я взяла и вывалила всё Колину, как есть? Думаешь, ему будет приятно узнать, что его подружка – конченая шизофреничка? А по-другому он не подумает. Эти вещи… они слишком безумны, чтобы рассказывать о них. Слишком безумны, чтобы даже вспоминать.