Что же касается 70 лет, то они в нашем масштабе будут длиться жалкие доли секунды. То-то, должно быть, охотно извлекаются подобные сопоставления в качестве дежурного «аргумента» теми, кто проповедует «бренность земного бытия». Дескать, попытки изменить, улучшить окружающий нас мир — суета сует и всяческая суета. Вздор!

Еще в древности осознали: жизнь ценится не за длину, но за содержание. Длина с тех пор увеличилась в несколько раз. А содержание?

«Без пользы жить — безвременная смерть». Это аспект общественный. А вот и личный, связанный с ним:

«Если вы выбрали труд и вложите в него всю свою душу, то счастье само вас найдет». Это тоже понимали давно: первое высказывание находим у Гёте, второе принадлежит Ушинскому. Но еще недавно — в конце XIX века — сроки трудоспособности были заметно короче, ограничивались более ранней смертью да и более ранним увяданием. В дореволюционное время, например, средняя продолжительность всейжизни была меньше, чем ныне в СССР один только ее рабочийпериод (35–40 лет) — при более высокой нижней границе (16 лет). А теперь посмотрите, как изменились розможности всех и каждого найти самовыражение в своем истинно человеческом предназначении — творчестве.

Тысячи лет назад впервые столкнулся наш пращур с электричеством и магнетизмом. Их тесное родство — то, что они суть разные проявления одного, более сложного феномена, — было установлено лишь в первой трети XIX века. Когда же Фарадей обнаружил электромагнитную индукцию, это открытие десятки лет не находило промышленного применения. Лишь в 1873 году была создана первая технически совершенная динамо-машина. А первую электростанцию построили только в 1882 году.

Легко ли было узреть плоды трудов своих при таких темпах прогресса? Зачастую ничего не оставалось, как уповать на будущее, на признание после смерти: авось, хоть через века, да воскреснет, чтобы обрести бессмертие, конечно, не тело, но имя и дело. Человек всегда думал о далеких потомках, понимая, что не только он нужен им, но и они нужны ему. Такое ощущение непосредственной взаимосвязи между поколениями вполне естественно; противоестественно как раз противоположное — следовать помпадурской формуле «после нас — хоть потоп».

Ну а возможно ли приблизить это будущее настолько, чтобы ощущать его дыхание? Видеть грядущее и, более того, делать его?

Сколько времени ожидали своего часа, своей практической реализации те или иные открытия и изобретения! Фотография — свыше 100 лет (1727–1829). Телефония — более полувека (1820–1876). Радио — почти 35 лет (1867–1902).

А в нашем веке? Около 15 лет — телевидение (1922–1936) и радиолокация (1926–1940), 6 — атомный реактор и его продукт (1939–1945), 5 — транзистор (1948–1953) и лазер (1956–1961)… А стремительный взлет реактивной авиации, ракетной техники и космонавтики? Новое чуть ли не каждый год!

Ваши замыслы, планы, даже самые фантастические, могут воплощаться в жизнь теперь в кратчайшие сроки и далеко не единожды в вашей творческой биографии. Но это еще не все.

В нашей стране вы можете делать будущее— свое и своих соотечественников. Социалистическое общегосударственное планирование имеет директивный, а не рекомендательный характер, как капиталистическое, которое скорее является просто программированием, то есть больше благим пожеланием. То, что у нас намечено на пятилетку, должно быть осуществлено непременно — это закрепляется соответствующим законом Верховного Совета.

Видеть будущее— и близкое, и далекое — позволяет специальная дисциплина, которая особенно интенсивно развивается именно в наши дни, — прогностика. Не удовлетворяясь интуитивными, расплывчатыми проекциями в туманное Завтра, она стремится к математически строгим оценкам, идет ли речь о ресурсах природы (энергия, материалы) или разума (открытия, изобретения). Но если уж предвидеть, то для того ради, чтобы опять-таки делать будущее: выявляя ожидаемые проблемы, заранее готовиться к их решению.

Выбрать будущее человек может так, чтобы и после смерти продолжить дело своей жизни — стараниями потомков. Как обеспечить это сверхдолголетие своей творческой биографии, понятно: позаботиться о смене, вырастить учеников, создать школу, словом, передать в надежные руки эстафету поколений, принятую когда-то от воспитателей, учителей.

А теперь сами судите, много это или мало — 70 лет.

Не забудьте, что перед нами средняяпродолжительность жизни. Средняя для всех новорожденных, а их у нас миллионы ежегодно. И получается она, если на их численность разделить то количество человеко-лет, которое уже прожито всеми прочими поколениями живых вместе.

Посмотреть со стороны — какая-то «уравниловка». Но нет ли здесь некой символики? Один не проживет и года, другой побьет все рекорды долговечности, которая, увы, не всегда означает активную, деятельную старость. Но все вместе — это многие миллионы человеко-лет, многие миллиарды рабочих человеко-часов. Хотя, конечно, в космических масштабах отдельная «стат. единица» и вправду выглядит пылинкой, а ее жизнь — мгновением.

Ясно, что за этими словами — не уничижительный подход к отдельной личности самой по себе, а лишь поэтический прием, которым Маяковский хотел ярче оттенить ее несопоставимость с коллективом, обществом.

Нелишнее напоминание! Почему, например, открытия и изобретения появляются чаще и внедряются быстрее, чем когда-либо раньше? Быть может, гомо сапиенс стал разумнее? Нет, его интеллектуальные потенции, возможности мозга остались теми же, что и во времена Фарадея, Архимеда и даже троглодита. Зато духовное наследие, как, впрочем, и материальное, накапливалось, позволяя уму человеческому достигать все новых и новых высот. «Если я видел дальше других, то потому лишь, что стоял на плечах гигантов», — говорил о себе Ньютон. Наука, как подметил еще Энгельс, «движется вперед пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения».

А коллективный разум? Время творцов-одиночек в науке и технике уходит в прошлое. Об этом заговорили еще в начале XX века. Но тогда имели в виду отдельных людей. Когда так говорят во второй половине XX века, то имеют в виду уже целые коллективв ы. Действовать обособленно им крайне трудно либо вообще невозможно.

Как вы думаете, сколько исследовательских учреждений, конструкторских бюро, проектных организаций, промышленных предприятий создавало серпуховской ускоритель, пущенный в 1967 году? Свыше тысячи! Столько же, вероятно, если не больше, многоликих соавторов и у космических кораблей, атомных реакторов, других памятников нашей эпохи, которые остаются потомкам.

Впрочем, сопричислить себя к этому содружеству вправе не только его непосредственные участники, У каждого такого «фронта» всенародный «тыл». У нас работников науки более миллиона, но рядом с ними, вместе с ними свыше 100 миллионов занятых в народном хозяйстве, рабочих, колхозников, служащих, чьим трудом живет вся страна. Памятуя о взаимосвязи между поколениями, мы не можем забывать и о предшественниках. О тех, кто ушел на заслуженный отдых, и о тех, кого уже нет с нами.

Такой колосс, как серпуховской ускоритель, немые лим в стране, где много идей, но мало людей. Кстати, принципы его постройки общедоступны — их легко почерпнуть из мировой печати. Но не всякому народу по плечу их осуществить. Даже если есть даровой готовый проект. Требуется еще многое другое, без чего проекты столь дорогостоящих сооружений остались бы прожектами, бумажными исполинами. И прежде всего нужна солидная экономическая база.