— Не хочешь ли ты взглянуть на него изнутри?

— Очень хочу, — ответил я.

Он вновь сосредоточил внимание на носу корабля. Вскоре открылась дверь в борту, и оттуда на пол скользнула веревочная лестница. Это было невероятно, как будто работу выполнила призрачная рука.

Фал Сивас знаком предложил мне подняться по лестнице. Он всегда следил, чтобы никто не шел за ним, потому что постоянно опасался за свою жизнь.

Дверь вела прямо в небольшую комфортабельную, роскошно убранную каюту.

— На корме кладовые с запасом пищи, достаточным для долгого путешествия, — объяснил Фал Сивас. — Там же двигатели, машины, производящие кислород и воду, установки, регулирующие температуру. Впереди — контрольная кабина. Думаю, что она больше заинтересует тебя.

Он велел мне пройти в маленькую дверь в передней стене каюты. Внутри контрольная каюта, занимавшая весь нос корабля, представляла собой сложную путаницу механических и электрических приборов. С обеих сторон носа располагались два больших иллюминатора, похожие на глаза гигантского чудовища. Они и в самом деле были нужны именно для этого.

Фал Сивас обратил мое внимание на маленький круглый металлический предмет размером с большой грейпфрут, надежно укрепленный между двумя «глазами». От него отходил толстый кабель, разделявшийся на множество изолированных проводов. Я заметил, что многие из них соединялись с приборами контрольной рубки, а остальные уходили в другие части корабля. Фал Сивас выразительно положил руку на этот предмет.

— Это сам мозг, — сказал он.

Потом он указал мне на два пятна в самом центре иллюминатора. Приглядевшись, я увидел, что они отличаются от остального прозрачного вещества.

— Эти линзы, объяснил Фал Сивас, — сконцентрированы в нижней части мозга.

Он указал мне на маленькое отверстие в основании сферы.

— Они передают мозгу все, что находится вокруг корабля. Мозг корабля действует с точностью мозга человека, даже еще точнее.

— Это невероятно!

— И тем не менее это правда, — ответил он. — Только в одном этот мозг уступает человеческому: он не может мыслить самостоятельно. Возможно, это и к лучшему, в противном случае он мог бы произвести на Барсуме ужасающие опустошения, прежде чем его смогли бы уничтожить. Корабль оснащен мощными радиевыми пушками и управляет ими со смертоносной точностью, недостижимой для человека.

— Но я не видел никаких пушек, — сказал я.

— И не увидишь, — ответил он. — Они спрятаны в корпусе, можно заметить только маленькие круглые отверстия в боковых стенках корабля. Но, как я сказал, единственная слабость механического мозга делает его таким выгодным помощником человека. До того, как начать функционировать, он должен получить мысленный приказ. Другими словами, я должен ввести в механизм свою мысль как пищу для его функционирования. Например, я приказываю ему подняться на десять футов, задержаться там несколько секунд и затем опуститься на леса. Точно так же я могу приказать ему отправиться на Турию, разыскать выгодное для посадки место и опуститься. Я могу пойти дальше, приказав, если на него нападут, ответить огнем пушек и маневрировать, чтобы избежать уничтожения, или вернуться немедленно на Барсум. Он также оборудован фотокамерами, которые могут сфотографировать поверхность Турии.

— И ты думаешь, Фал Сивас, что он проделает все это?

Изобретатель нетерпеливо взглянул на меня.

— Конечно. Еще несколько дней, несколько небольших усовершенствований — некоторые детали двигателя все еще не удовлетворяют меня — и корабль будет готов.

— Может, я смогу помочь тебе? — сказал я. — За свою долгую жизнь я немало покопался в двигателях флайеров.

Он немедленно заинтересовался и приказал мне выйти из корабля. Он спустился вслед за мной, и вскоре мы уже рассматривали чертежи двигателя.

Я вскоре обнаружил, что можно усовершенствовать. Фал Сивас был доволен. Он сразу же оценил мои предложения.

— Пойдем со мной, — сказал он. — Мы начнем работать немедленно.

Он подвел меня к двери в конце ангара, и через нее мы вошли в соседнее помещение.

Здесь, в нескольких прилегающих комнатах, я увидел великолепные механическую и электромеханическую мастерские, но увидел и другое, что заставило меня содрогнуться.

В мастерских было много рабочих, все они были прикованы к своим скамьям или к стенам. Лица их были бледны от долгого заключения, а в глазах застыли безнадежность и отчаяние. Фал Сивас, вероятно, заметил выражение моего лица, потому что сказал, как бы отвечая на мои вопросы:

— Я сделал это, Вандор, я не мог рисковать своими тайнами, ведь они могли сбежать и раскрыть мои секреты всему миру.

— А когда все будет готово, ты отпустишь их?

— Никогда! — воскликнул он. — Когда Фал Сивас умрет — с ним умрут и его тайны. Пока он жив, они делают его самым могущественным человеком Вселенной. Даже Джон Картер, Владыка Барсума, должен будет склониться перед Фал Сивасом.

— А эти бедняги останутся здесь на всю жизнь?

— Они должны быть счастливы. Разве не счастье — посвятить себя служению величайшему достижению человечества?

— Нет ничего лучше свободы, Фал Сивас! — сказал я.

— Держи при себе свою глупую чувствительность! — выпалил он. — В доме Фал Сиваса для нее нет места. Если ты хочешь быть нужным мне, думай только о цели, забыв средства, которыми она достигается.

Я понял, что ничего не добьюсь, противореча ему, поэтому лишь пожал плечами.

— Ты, разумеется, прав, Фал Сивас, — согласился я.

— Так-то лучше, — сказал он.

Он подозвал мастера, и мы объяснили, какие изменения следует внести в двигатель. Когда мы вышли, Фал Сивас вздохнул:

— Ах, если бы я мог производить механический мозг во множестве. Я убрал бы этих глупых людей. Один мозг в каждой комнате выполнял бы все операции, которыми сейчас заняты десять-пятнадцать человек, и выполнял бы их гораздо лучше.

Фал Сивас пошел в свою лабораторию на том же этаже и сказал мне, что я свободен и что я должен оставаться в своей квартире и держать дверь открытой, чтобы никто не прошел по коридору к пандусу, ведущему наверх.

Добравшись до своей квартиры, я увидел Занду, полировавшую украшения моей одежды, которую мне прислал Фал Сивас.

— Только что я говорила с рабыней Гамаса, — заметила девушка. — Она говорит, что Гамас беспокоится из-за тебя.

— Почему?

— Он думает, что ты нравишься хозяину, и боится потерять свою власть. Много лет он обладал здесь неограниченной властью.

Я засмеялся.

— Меня не прельщают его лавры.

— Но этого он не знает, — ответила Занда. — Даже если ему скажут, он не поверит. Он твой враг, и очень сильный враг. Я только хотела предупредить тебя.

— Спасибо, Занда, — сказал я. — Я буду следить за ним, но у меня всегда было множество врагов. Я привык быть окруженным ими, так что одним больше, одним меньше — большой разницы не будет.

— Гамас слишком сильный враг. — Он — уши Фал Сиваса. Я боюсь за тебя, Вандор.

— Не бойся, но, если это успокоит тебя, вспомни, что у Гамаса есть свои уши среди рабов. Дай рабыне знать, что я вовсе не хочу смещать Гамаса.

— Неплохая мысль, — сказала она. — Но я боюсь, многого этим не добиться. На твоем месте, выйдя в следующий раз из здания, я не вернулась бы. Ты выходил прошлой ночью, поэтому я думаю, что ты можешь уходить и приходить по желанию.

— Да.

— Пока ты не побывал на верхнем этаже и Фал Сивас не показал тебе свои секреты, тебе, вероятно, разрешат выходить из здания.

— Но я уже был наверху, — сказал я. — Я видел там много удивительного.

Девушка встревожено воскликнула:

— О, Вандор, ты погиб! Теперь ты никогда не покинешь этого ужасного места!

— Напротив, я уйду сегодня вечером, Занда. Фал Сивас дал на это согласие.

Она покачала головой.

— Не понимаю и не поверю, пока ты не уйдешь.

Ближе к вечеру Фал Сивас вызвал меня.

Он сказал, что хочет поговорить со мной о дальнейшем усовершенствовании двигателя. Разговор затянулся, и я не смог уйти. На следующий день он велел мне руководить в мастерской работами, и я снова не смог уйти. Так продолжалось вечер за вечером. И хотя мне не запрещали выходить, я начал чувствовать себя пленником. Однако меня очень интересовала работа в мастерской, и я не слишком задумывался над тем, как мне уйти.