— Питайся нормально. Договорились?

Он кивает:

— Договорились.

— Тогда спокойной ночи.

В комнате темно, и свет он не включает. Раздевается на ощупь, складывает вещи на рабочее кресло. Падает на кровать и трёт руками лицо. От мастерки слегка пахнет мёдом и сладким орехом. Этот запах уйдёт уже через пару часов, но сейчас вызывает лёгкое раздражение. Ван — милая девочка, но факт того, что от его вещи несёт кем-то чужим, вызывает зуд.

Он протягивает руку и стаскивает мастерку со спинки кресла. Замахивается и бросает её на закрытую корзину для грязного белья в другом углу комнаты. Прекрасный вечер заканчивается глухим раздражением, разбухающим в рёбрах, как вата в воде.

Ему насрать. Ему на всё насрать.

Он скоро постигнет дзен ебучего Будды. Ему впору обрить башку и замотаться в оранжевое тряпьё.

Он само спокойствие. Лежит и таращится вверх, лежит и шумно дышит носом, хмурит лоб, повторяет мысленно, что ему до одного места, до одного места, до одного места, когда телефон, брошенный на тумбочку у кровати, коротко жужжит и бьёт светом экрана в потолок.

Рыжий резко поворачивает голову и краем глаза видит фотографию Хэ Тяня — сердце сплёвывает аритмией, а Лайн сплёвывает уведомлением о новом принятом сообщении. Рыжий ненавидит Лайн.

Рыжий ненавидит Хэ Тяня.

«мудило написал вам сообщение: Ты дома?»

Рыжий протягивает руку и на пару секунд зависает. Потом хмурится сильнее и берёт мобильный.

[00:12:11] мудило: Ты дома?

Он с силой прикусывает губу. Сжимает телефон пальцами. Пишет:

[00:13:01] Вы: пнх

[00:13:58] мудило: Только если хорошо попросишь.

[00:14:10] мудило: Я знаю, ты умеешь хорошо просить.

Рыжий застывает. Даже, кажется, дыхание задерживает. Затем несколько раз подряд с силой прикладывается головой о подушку. С-сука.

В следующую секунду телефон снова разрывается вибрацией, Рыжий даже не успевает отбросить его в сторону. Теперь это звонок. По центру мигает большая зелёная трубка.

Мудило вызывает, кайф.

— Хули тебе надо? — рычит Рыжий в мобильный.

На линии какое-то время трещит тишина. Затем Хэ Тянь говорит:

— И тебе привет.

— Ты идиот?

— Мы договаривались созвониться.

— Я с тобой вообще ни о чём не договаривался, мажорчик. Дай мне отдохнуть, а. Серьёзно, блядь. Без тебя аж дышится легче.

Хэ Тянь чем-то присёрбывает на другом конце линии. Чаем, или хуй его знает. Говорит:

— Не могу.

И это звучит так просто, что Рыжий даже не сразу находится, что сказать в ответ. Выдавливает:

— Постарайся, значит. — Звучит как-то убого. Безобидно. Слишком нейтрально для человека, который мечтает ногами отбить Хэ Тяню голову.

— Ты почему трубку не взял?

— Не до тебя было.

— Вот как. И чем занимался?

— Прекрасно проводил время, ясно?

Фоном раздаётся приглушённый мужской голос, Хэ Тянь недолго молчит, словно прислушивается. Потом говорит:

— Подожди секунду.

И Рыжий слышит его тихие шаги. Скорее, не шаги даже, а еле заметные звуки передвижения. Слегка изменившийся ритм дыхания и воздух, поступающий в микрофон. Рыжий хорошо помнит, как ходит Хэ Тянь. Расслабленно и самоуверенно, как мудак. Как будто все вокруг должны знать, как охренительно этому парню по жизни повезло.

Каждую следующую секунду тишины Рыжий обещает себе сбросить звонок, но почему-то остаётся на линии, недовольно ждёт. Вслушивается против воли, уставившись в темноту перед собой.

Находясь здесь, в ночном Ханчжоу, так легко представить себе распиздатую квартиру где-то в Токио, где мажорчик разваливается на кожаных диванах, пьёт из хрустальных чашек и мочится в золотой унитаз. Легко представить его — они в последний раз виделись дней десять назад, это ни хера не срок, но Рыжему кажется, что времени прошло больше. Рыжий пытается представить себе самую крутую на свете квартиру, но в голову настойчивым образом лезут голые стены студии, окна в пол и сияющие огни. Кухня с лампой-багетом над столом и ночник у кровати.

Теперь звук такой, как будто Хэ Тянь закрывает дверь. Тихий шорох. Раздевается?

— Мне было удобнее поговорить, когда я тебе звонил, — говорит негромко. И объясняет: — Отец вернулся.

— Буду счастлив, если положишь трубку, — сообщает в ответ Рыжий. — Раз твой папочка не разрешает тебе разговаривать по телефону после двенадцати.

— Так с кем ты настолько прекрасно проводил время, что на звонок ответить не смог?

Рыжий сжимает челюсти, прикрывает глаза. Пытается просчитать варианты, но проёбывает. У него мозг как будто ушёл в глубокий оффлайн.

— С Ван.

Хэ Тянь замолкает.

Не слышно ничего, как будто динамик отрубило. Рыжий дожимает:

— Почувствовал разницу между нормальными людьми и придурками. Приятный опыт.

— Насколько приятный? — подмороженным голосом интересуется Хэ Тянь.

Рыжий чувствует, как теплеют скулы и переносица. Буквально исходит сарказмом:

— Несказанно.

Что он делает? Нахуя? Какой-то тип за две тысячи километров Восточно-Китайского моря от него пытается контролировать, как Рыжий проводит свой день. Это ли не пиздец.

— И где вы были? — тихо спрашивает Хэ Тянь.

Его голос вычищен от эмоций, отполирован. Просто тихий и, как обычно, слегка подъёбливый. Рыжий хочет поёжиться, потому что невольно вспоминает свой ебучий сон, в котором он слышал, как этот же голос звал его по имени.

Слышал звон ременной пряжки и…

— Ну, расскажи мне, — еле слышно скалится Хэ Тянь. — Интерес съедает.

Съедает его скорее ответный сарказм, чем интерес.

— Гуляли, понял? — огрызается Рыжий. — Есть в твоём словаре такое понятие? Гулять. Разговаривать. Приятно проводить время. Пожрать мороженого.

— Мороженого, — повторяет Хэ Тянь почти по слогам, как будто слово ему незнакомо. — И какое твоё любимое мороженое?

— Я кладу трубку.

— Я буду названивать целую ночь, если положишь. Подумай ещё раз.

— Совсем больной?

— Поступим так, — говорит Хэ Тянь, и Рыжий раздражённо закатывает глаза. Конечно, мы поступим так, как Ваше Выёбище пожелает. — Ответишь честно на три моих вопроса и гуляй. Я больше отсюда звонить не буду.

— Заманал ты меня со своими приколами, — тяжело выдыхает Рыжий, накрывая глаза свободной рукой. Он против воли вспоминает «Один ужин — и я от тебя отъебусь». И ведь действительно тогда отъебался. Похоже, слово мажорчик держать умеет. — Чё тебе надо от меня?

— Какое мороженое, — с расстановкой повторяет Хэ Тянь, — ты любишь.

— Ягодное. Полегчало?

Хэ Тянь молчит, потом негромко хмыкает. Рыжий силой заставляет себя закрыть рот, чтобы не спросить, что смешного в ягодном мороженом. Оно самое неприторное из всех, которые Рыжий пробовал. Тем более, в детстве они с матерью часто выбирались в парк, чтобы покормить птиц и умять по вишнёвому рожку.

— Ждёшь моего возвращения? — спрашивает Хэ Тянь, и это, кажется, самый простой вопрос из существующих.

— Нет, — отвечает Рыжий, не думая ни секунды.

— Я же предупредил — честно.

— О, поверь, — с издёвкой протягивает он, — чего-то ещё более честного люди пока не придумали.

В мобильном снова что-то шелестит. Хэ Тянь длинно выдыхает, протягивает:

— Хорошо. Тогда последний. — И прочищает горло. — Что на тебе надето?

Рыжий зависает.

— Ты охуел?

— Это простой вопрос, — негромко отвечает Хэ Тянь, пока щёки Рыжего покрываются, судя по жару, красными пятнами.

Единственное желание — прижать к лицу что-то холодное и врезать этому мудозвону между глаз. Этому мудозвону, который сейчас очень тихо дышит в трубку, ожидая ответа.

— Я не собираюсь…

— Тогда я буду звонить вам целую ночь. На домашний номер.

Рыжий шумно выдыхает, садится в постели. Чувствует, как ладони становятся влажными. Блядища. Ему крупно повезло, что он сейчас не находится здесь, тогда бы мажорчику точно не поздоровилось.

Умом легко понять: Хэ Тянь не дебил. Он не стал бы трезвонить им, не стал бы портить о себе впечатление Пейджи, в которой он души не чает. Конечно, можно встать и выдернуть шнур из телефонной розетки в коридоре. Конечно, можно выключить свой собственный мобильный. Можно много чего сделать.