— Джентльмены, — сказал Джирард, когда в назначенный час молодые люди собрались в кабинете, — я созвал вас сюда, чтобы объявить, что все вы уволены.

Все трое тут же вскочили на ноги, в их глазах читались недоумение и упрек.

— На время, — добродушно улыбнулся хозяин. — А потому не трогайте немощного старика и садитесь.

На лицах гостей промелькнула улыбка облегчения. Все сели.

— Мне нравитесь вы все, — продолжал Джирард, — и кто нравится больше, я не знаю. В общем… фокус не удался. И я собираюсь продлить наш конкурс еще на две недели… но условия будут совсем другие.

Молодые люди насторожились.

— Мое поколение не научилось отдыхать. Наше взросление пришлось на период невиданной деловой активности, и теперь, уходя на покой, мы не знаем, чему посвятить остаток жизни. И вот я, разменяв седьмой десяток, впадаю в уныние. Мне не на что опереться: много читать я не приучен, в гольф играю только раз в неделю, и этого мне достаточно, хобби себе не завел. Придет день, и вам тоже стукнет шестьдесят. Вы увидите, что другие не делают из этого трагедии, а живут в свое удовольствие, и вам захочется взять с них пример. Я бы хотел узнать, кто из вас лучше справится с ситуацией, когда придет пора удалиться от дел.

Джирард переводил пристальный взгляд то на одного, то на другого. Пэрриш и Ван Бюрен понимающе кивали. Джонс сперва растерялся, но потом тоже кивнул.

— Я хочу, чтобы каждый из вас взял две недели отпуска и провел их так, как будете, по-вашему, проводить время на покое. Хочу, чтобы вы помогли мне одолеть это затруднение. Кто из вас, на мой вкус, сумеет лучше заполнить свой досуг, тот и станет моим преемником. Я буду знать, что, в отличие от меня, он не погрязнет в бизнесе, как в болоте.

— То есть вы желаете, чтобы мы развлекались? — вежливо осведомился Рип Джонс. — Поехали куда-нибудь, устроили себе первоклассный отдых?

Сайрус Джирард кивнул:

— Займитесь всем, чего душа желает.

— Предполагаю, мистер Джирард не имеет в виду беспутство, — ввернул Ван Бюрен.

— Всем, чего пожелает душа, — повторил старик. — Я не ставлю никаких ограничений. Когда дело будет сделано, я оценю результат.

— Две недели путешествий… — мечтательно протянул Пэрриш. — То самое, чего мне всегда хотелось. Я…

— Путешествовать? — фыркнул Ван Бюрен. — Это когда дома так много возможностей? Ну, если у тебя в запасе год, то можно и попутешествовать, но за две недели… я постараюсь изучить вопрос, чем полезным для общества мог бы заняться удалившийся от дел бизнесмен.

— Путешествовать, и только, — с напором повторил Пэрриш. — Я думаю, нам всем следует использовать свой досуг наилучшим…

— Минутку, — вмешался Сайрус Джирард. — Не будем устраивать словесный поединок. Встретимся в моем офисе через две недели — первого августа, утром, в половине одиннадцатого, и выясним, что у вас получилось. — Он повернулся к Рипу Джонсу. — У вас, наверное, тоже есть план?

— Нет, сэр, — в растерянности признался Джонс, — постараюсь что-нибудь придумать.

Рип Джонс размышлял весь вечер, но ничего воодушевляющего так и не придумал. В полночь он встал, нашел карандаш и стал записывать, как ему случалось проводить праздники, отпуска и каникулы. Но все испытанные способы проведения досуга показались ему бессмысленными и скучными, и до пяти, пока не заснул, он пытался и не мог одолеть страх перед пустыми, не обещавшими никакой пользы часами.

На следующее утро, когда Лола Джирард выезжала задним ходом из гаража, она увидела, что к ней спешит через лужайку Рип Джонс.

— Подвезти в город, Рип? — спросила она весело.

— Да, пожалуй.

— Так уж не срочно? Отец и остальные уехали девятичасовым поездом.

Джонс вкратце объяснил, что они трое временно лишились работы и не должны сегодня являться в офис.

— Меня это беспокоит, — добавил он угрюмо. — Терпеть не могу отпусков. Забегу сегодня в контору: может, мне позволят закончить дела, которые я начал.

— Ты бы лучше подумал, как станешь развлекаться.

— Все, что я могу придумать, это напиться, — беспомощно признался он. — Я родом из маленького городка, у нас «досуг» понимают как «слоняться без дела». — Он покачал головой. — Не нужен мне никакой досуг. Впервые в жизни я получил шанс, и хочется им воспользоваться.

— Слушай, Рип, — повинуясь внезапному порыву, предложила Лола. — Давай, когда закончишь дела в офисе, встретимся и что-нибудь придумаем вместе.

Они встретились, как предложила Лола, в пять часов, но темные глаза Рипа смотрели печально.

— Меня не пустили. Там был твой отец, он сказал, я должен найти себе какое-нибудь развлечение, а то стану старым занудой вроде него самого.

— Не вешай нос, — утешила его Лола. — Пойдем посмотрим шоу, потом заберемся куда-нибудь на крышу и потанцуем.

После этого они еще неделю встречались по вечерам. Ходили в театр, иногда в кабаре; однажды чуть ли не целый день бродили по Центральному парку. Но Лола заметила, что если прежде Джонс был самым веселым и беззаботным из троих, то теперь он более других предается унынию. Все вокруг напоминало ему о работе, которой ему недоставало.

Даже ближе к вечеру, во время танцев, стук сотен браслетов на женских руках напоминал ему шумы офиса утром в понедельник. Похоже, он был не способен бездельничать.

— Я очень тебе благодарен, — сказал он однажды, — и после рабочего дня меня бы все это несказанно порадовало. Но сейчас у меня в голове одни только недоконченные дела. Мне… мне ужасно грустно.

Он видел, что причиняет ей боль, что своей откровенностью отталкивает ее, меж тем как она пытается ему помочь. Но он ничего не мог с собой поделать.

— Лола, мне очень жаль, — сказал он мягко. — Может быть, как-нибудь после закрытия биржи я к тебе зайду…

— Не надо, я не хочу, — холодно отозвалась она. — И я поняла, как это было глупо с моей стороны.

Во время этого разговора он стоял рядом с ее автомобилем, и она, не дожидаясь ответа, включила передачу и тронулась с места.

Он проводил ее печальным взглядом, думая о том, что они, быть может, больше не увидятся и она запомнит на всю жизнь его бестактность и неблагодарность. Но ему нечего было прибавить к сказанному. В Джонсе крутился безостановочный мотор, не давая предаться отдыху, пока не заслужишь такое право.

— Было бы это после закрытия биржи, — бормотал он, медленно переставляя ноги. — Ладно бы после закрытия биржи.

III

В то августовское утро, в десять, к офису Сайруса Джирарда первым явился высокий загорелый молодой человек и попросил передать президенту свою визитную карточку. Не прошло и пяти минут, как прибыл второй, не столь поражавший своим цветущим видом, но с победным блеском в глазах. Через подрагивающую внутреннюю дверь им сообщили, что нужно подождать.

— Ну, Пэрриш, — снисходительным тоном начал Ван Бюрен, — как тебе понравился Ниагарский водопад?

— Этого я тебе не опишу, — свысока бросил Пэрриш. — Узнаешь сам в свой медовый месяц.

— Медовый месяц? — Ван Бюрен вздрогнул. — Как… с чего ты решил, будто я планирую медовый месяц?

— Я просто хотел сказать, когда ты будешь планировать свой медовый месяц, то, вполне вероятно, внесешь в программу Ниагарский водопад.

Несколько минут длилось гробовое молчание.

— Полагаю, — холодно заметил Пэрриш, — ты произвел серьезную ревизию достойных бедняков.

— Напротив, ничем подобным я не занимался. — Ван Бюрен взглянул на часы. — Боюсь, наш претенциозно названный соперник опаздывает. Нам назначено на половину одиннадцатого, осталось всего три минуты.

Внутренняя дверь отворилась, и по команде ретивой секретарши оба с готовностью встали и прошли в кабинет. Сайрус Джирард ожидал их, стоя за столом, с часами в руках.

— Привет! — воскликнул он удивленно. — А где Джонс?

Пэрриш с Ван Бюреном обменялись улыбками. Если Джонс где-то застрял, тем лучше.

— Прошу прощения, сэр, — заговорила секретарша, медлившая у дверей, — мистер Джонс в Чикаго.