Слушать критику в свой адрес было не слишком приятно, но мой друг был в чем-то прав. Подходить к столь непростым и наверняка дорогостоящим поискам следовало куда как ответственнее. Все же полковник Генерального штаба с товарищами искал клад по приказу вышестоящего руководства и волей-неволей делал это формально. Ведь было заранее известно, что все найденное придется возвратить государству. Мы же занимались поисками по собственной инициативе, лелея в глубине души потаенную надежду кое-что получить и для себя. Поэтому, вынужденно признав глубину своего невежества в истории Отечественной войны 1812 года, я решил для начала хотя бы вчерне наметить на карте тот путь, по которому отходили войска «Великой армии».

Казалось бы, несложная задача, однако с ней я провозился почти две недели. И был просто счастлив, когда узнал о том, что на толкучке в Измайловском парке можно отыскать старинные карты. Во время второй поездки на эту своеобразную ярмарку старинных раритетов мне повезло приобрести «Генеральную карту театра войны 1812 года». Конечно, это была только копия, но зато на ней небольшими крестиками были нанесены все места, где ночевал Наполеон. А там, где находился император, была, разумеется, и его армия, во всяком случае большая ее часть. Указан был и масштаб карты: «1 см = 17 верст».

Уплатив столько, сколько требовал продавец (торговаться мне даже не пришло в голову), я торопливо развернул покупку прямо на перроне метро. Первая ночевка была почему-то отмечена только в районе Можайска, вторая – в Гжатске (современный Гагарин), третья – в Слободе. Далее крестики, в своем неудержимом стремлении на запад, пробегали через Вязьму, Дорогобуж, Смоленск, Корытню, Красный и быстро подбирались к интересующему меня району. Подошел переполненный поезд, и я прервал столь увлекательное занятие, надеясь продолжить его дома.

Проведенный вечером анализ карты вовсе не укрепил мою уверенность в том, что наш полковник обнаружил истинное место захоронения «малой кассы». Из генеральной

карты со всей очевидностью следовало, что от дороги, по которой продвигались основные силы великой армии до предполагаемого места заложения клада, расстояние было порядка двадцати километров. И это обстоятельство показалось мне довольно странным. Отступление, да еще в тех условиях, когда тебя непрерывно преследуют подвижные разъезды противника, невольно заставляет отходящих солдат держаться кучно, прикрывая друг друга. Это понятно без дополнительных комментариев. А тут получалось, что какая-то небольшая группа военнослужащих откололась от основной колонны и помчалась куда-то в сторону, чтобы, рискуя не только ценным грузом, но и собственными головами, закопать несколько бочонков с монетами у безвестной речушки Копысьщенки. Почему они не могли это сделать, отъехав от дороги не на двадцать километров, а на двадцать метров? Не хотели делиться добычей с посторонними?

Поселившаяся в душе неуверенность заставила меня вновь и вновь вглядываться в старинную карту. И вскоре мои глаза наткнулись на точку, рядом с которой каллиграфическим почерком было написано слово «Могилев». Судя по сноске в правом нижнем углу карты, Могилев считался губернским городом, и весьма вероятно, в нем стоял французский гарнизон. Чисто теоретически можно предположить: если бы французы отходили к Орше, то они могли бы появиться вблизи Александрии, то есть на берегах все. той же речки Копысьщенки. Но стояли ли оккупанты там в действительности? А если стояли, то по какой именно дороге отступали? Ведь мало того, что Могилев являлся даже тогда крупным перекрестком торговых путей, так еще и ведущая к Орше дорога раздваивалась в районе Шклова!

И опять же в моей голове возникал тот же самый вопрос. Если из Могилева отходил какой-то гарнизон, то он наверняка не был измотан в предыдущих боях и не страдал от голода, как остальная армия. Тогда почему же они закопали золото, не доехав до основных сил те же самые двадцать километров? Неужели надеялись на то, что никто не спросит с них за непонятно почему брошенное на дороге золото? Впрочем, вероятно, какие-то события там происходили и при соответствующей интерпретации могли быть использованы начальником конвоя для оправдания своих действий. Но какие конкретно происходили события на дороге Могилев – Орша я, разумеется, не знал абсолютно, но отчетливо понимал, что узнать о них совершенно необходимо. Собственно говоря, именно от этого зависели все наши дальнейшие действия.

Теперь новая головная боль одолевала меня каждую свободную минуту. Поначалу я собрался отправиться прямо в музей «Бородинская панорама» и без обиняков расспросить ее сотрудников по поводу происшествий, которые происходили с французами южнее Орши. Впрочем, от этих намерений я довольно скоро отказался. Интересующий меня эпизод мог быть столь незначителен с точки зрения историка, что ни малейшего внимания науки даже не заслуживал. А главное – повышенный интерес частного лица к конкретной точке, вблизи которой некогда проходили отступающие оккупанты, запросто мог вызвать определенные подозрения.

Следовало отыскать какой-то иной путь, не привлекая к нашему расследованию кого-либо из посторонних и непосвященных. Задача была непроста, и пришлось изрядно поломать голову над ее осуществлением. Помог случай. Как-то, проходя возле подземного перехода на Мясницкой, я заметил замотанную в серую шаль согбенную старушку, разложившую на гранитном парапете свой нехитрый товар – десятка полтора старых книжек. Мазнув взглядом по их истрепанным корешкам, я равнодушно прошел мимо, и только тут осознал, что прочтенный кусочек заглавия одного из томов звучал как «Французы…». Ноги мои словно сковали кандалы. Неуклюже затормозив, я развернулся и устремился к промерзшей продавщице.

– Взгляните, молодой человек, – уловила она мой интерес, – вот сказки Гофмана для ваших деток, с рисунками. А вот, если хотите, первое издание Каверина…

– А это что? – присел я так, чтобы лучше разглядеть корешки особенно старомодных обложек. «Французы в России»! – О чем эта книга?

– Это сборник мемуаров тех французов, которые были в России в 1812 году, – потупила взор продавщица. – Правда, у меня только третий том.

– Могу взглянуть на содержимое? – полувопросительно-полуутвердительно поинтересовался я, ухватывая пальцами грязноватый корешок книги.

Старушка что-то отвечала, но я ее уже не слушал. Откинул обложку и жадно впился глазами в заглавную страницу.

«Французы въ России, – прочитал я про себя, – по воспоминаниямъ современниковъ-иностранцевъ. Часть III (Отступление). Смоленск. Красный. Березина, Вильно. Черезъ Неман обратно. Издательство Задруга, Москва, 1912». Вот оно! «Вот это везение!» – мигом пронеслось у меня в голове. Непосредственные воспоминания тех, кто участвовали в том провальном походе! Уж тут точно удастся кое-что выудить, пусть и между строк.

От волнения пот прошиб меня от шеи до поясницы. Захлопнув обложку, я спешно сунул книгу под мышку и невольно оглянулся вокруг, будто подозревая за спиной конкурентов, готовых дать за раритет большую цену.

– .Полторы тысячи стоит, – мигом оживилась старушка, с видимым удовольствием протягивая ладонь, привычно сложенную ковшиком.

– Что так дорого? – недовольно буркнул я, запуская пальцы в портмоне.

– Так ведь это, – певуче отозвалась она, – книга-то старинная, редкая, знатоки и более дали бы…

– За три части, может, и дали бы! – процедил я сквозь зубы.

Впрочем, мое фырчанье было чисто напускным. Запроси она вдвое дороже, я бы не сомневался и секунды. Меня где-то ждали груды золота, и может быть, именно в этой невзрачной книжке содержался ответ на то, где именно.

– У меня еще одна книга есть по истории Отечественной войны! – крикнула мне вслед старушенция, едва я рванулся в сторону метро.

– Как, – метнулся я обратно, – какая?

Миг – и передо мной возник езде один увесистый том, одетый в некое подобие тканевой суперобложки.

– «Отечественная война 1812 года, – уже вслух прочитал я название. – Переписка русских правительственных лиц и учреждений. Том XIX. Боевые действия в 1812 году».