И только тут до меня дошло, что пришел ответ от военных картографов, который я уж и перестал ждать. Поднявшись в квартиру, я тщательно запер дверь, положил конверт на кухонный стол и осторожно, боясь ненароком повредить содержимое, взрезал ножом. Ответ из Генштаба был по-военному краток. В нем содержались лишь телефон и фамилия командира части № 31615, к которому мне надлежало обратиться- Надо полагать, что это было разрешение, и на следующий же день я набрал заветный номер.

– Дежурный по части слушает! – немедленно отозвались с другого конца провода.

– Попрошу к аппарату полковника Гуцало! – не менее бойко отрапортовал я.

В трубке что-то заскрипело, на некоторое время воцарилась тишина, и когда я начал подозревать, что меня просто отключили, раздался приятный мужской баритон:

– Полковник Гуцало слушает!

– Здравствуйте, товарищ полковник, – постарался придать я своему голосу должную твердость. – Вас беспокоит не слишком пока известный писатель. Я некоторое время назад обратился с просьбой в Топографическое управление Российской армии с просьбой ознакомить меня с одним из районов Белоруссии. Пишу, знаете ли, книгу о событиях 1812 года, и хотелось бы увидеть своими глазами, как та местность выглядела двести лет назад. Вы можете мне помочь в этом маленьком вопросе?

– Постараемся, – на удивление неформально ответил полковник. – Приезжайте ко мне в Сокольники, попробуем что-нибудь для вас сделать.

Он объяснил, как добраться от метро до подведомственной ему воинской части, и мы распрощались.

«Неужели все так просто? – с сомнением думал я, пробираясь по неведомым мне прежде проулкам. – Написал письмо неизвестно кому, и вот тебя уже допускают в секретную воинскую часть, даже не выяснив толком, кто ты такой… Хотя… может быть, в этом и есть некое проявление современной демократии? Армия уже не так закрывается от мирного населения, а последнее, в свою очередь, уже не столь рьяно критикует армейскую прямолинейность… *

Отыскав нужный дом, я вошел в ничем не примечательную дверь без каких-либо табличек и, миновав еще одну, внутреннюю, оказался в небольшом холле, по которому мерно прохаживался дневальный. Сообщив по телефону дежурному о своем прибытии, я вскоре услышал, как хлопнула дверца лифта, и появился молоденький, розовощекий лейтенант. Он сопроводил меня на четвертый этаж и, как говорится, из рук в руки передал командиру картографического подразделения.

Полковник Гуцало с первой минуты произвел на меня прекрасное впечатление. Моложавый, подтянутый, по-настоящему интеллигентный, он начал знакомство с «русским писателем» со стакана хорошего чая. Во время получасового чаепития полковник с таким интересом расспрашивал о моих литературных планах, что мне стало даже совестно. Причем делал он это явно не из-за пресловутой подозрительности. Ему было просто интересно узнать, каким образом создаются современные литературные «шедевры». Я постарался его не разочаровать. Принялся с таким азартом рассказывать о своих исторических изысканиях, передвигая по столу карандаши и ластики, обозначавшие воинские колонны, что через десять минут офицер уверился в том, что перед ним настоящий историк. А поведав ему об истинной роли П.Х. Витгенштейна в событиях 1812 года, я просто сразил моего собеседника наповал.

– Я давно подозревал, что там плелась какая-то интрига, – задумчиво потер Гуцало гладко выбритый подбородок, – но однозначных доказательств не имел. Будет интересно почитать, что вы об этом напишете.

– Да уж не сомневайтесь, – пообещал я, – обязательно все, что узнаю, опишу.

После чая и общих разговоров перешли к главному. Собственно, мои запросы были минимальны: я хотел лишь получить доступ к какой-нибудь старинной военной карте, на которой был бы изображен район немного севернее села Ко-зяны. Чтобы не промахнуться, я даже захватил с собой и атлас Витебской области, и любимую раскладную лупу. Полковник не возражал. Вскоре ко мне был приставлен пузатый, явно не выспавшийся майор, которому было поручено проводить меня в заветный архив.

Мы пошли по запутанным коридорам, оборудованным какими-то шкафами под потолок, между которыми изредка мелькали опечатанные железные двери. Подойдя к очередной, выкрашенной белой краской, майор любезно пропустил меня вперед, и я оказался в небольшом зальчике, сплошь заставленном высокими металлическими стеллажами. На просторных пятиярусных полках плотно громоздились солидного вида альбомы и перевязанные тесемками массивные картонные папки. Сердце мое тревожно забилось в предчувствии предстоящей встречи с заветной тайной. Я крепко надеялся, что среди столь представительного собрания картографических раритетов обязательно должна была найтись заветная карта, которая расставит все точки над «i» в моей заковыристой задачке.

Однако все оказалось далеко не просто. Выяснилось, что именно сегодня на работе отсутствует некая Ольга Валентиновна, главный работник архива. А замещающий ее прапорщик ориентировался в этом обширном хозяйстве не столь уверенно, о чем он мне сразу и откровенно заявил. Уходить несолоно хлебавши мне совершенно не хотелось. Кто знает, а вдруг бдительный полковник к следующему разу выяснит, что автор подаренной ему книги и я сам – это два совершенно разных человека. Что объединяет нас только одинаковая фамилия и инициалы и что, по сути дела, я проник на подведомственную ему территорию совершенно незаконно! От одной этой мысли меня прошиб холодный пот, и я принялся умолять прапорщика хотя бы попробовать отыскать хоть что-то. При этом я через слово поминал согласие полковника на помощь мне и всяческое содействие.

И мы начали поиски. Снимали с полок тяжеленные атласы, потрошили папки, поднимая при этом клубы заматеревшей с годами пыли, и везде искали хотя бы что-то, относящееся к западным областям Российской империи. Майор, быстро смекнувший, что дело затягивается, исчез не прощаясь, а мы с прапорщиком все лазали по стеллажам, приспособив для этого раскладную стремянку. Наконец на самом верху самого дальнего стеллажа мы обнаружили огромный атлас, в котором хранились разрозненные карты Белорусского региона. При этом нельзя утверждать, что у вояк отсутствовал какой-либо порядок в учете собственной архивной базы. Порядок наверняка был, просто никто из нас его не знал.

Атлас был тяжеленный, и мы с немалым трудом сволокли его вниз, после чего с грохотом разложили на стоящем у окна столе. Открыли покрытую истертым коленкором обложку, и перед нашими глазами предстала расчерченная на квадраты карта европейской части СССР.

– А почему одни квадратики красные, – поинтересовался я, – а другие белые?

– Потому, – хмуро отозвался утомленный прапорщик, – что красным закрашены те участки, карты которых здесь отсутствуют.

Внутри меня все оборвалось.

Уже ни на что не надеясь, я принялся тупо перелистывать атлас, четко понимая, что уже надоел моему консультанту хуже горькой редьки. Мало того, в дверях архива внезапно возник совсем было пропавший майор.

– Ну, как дела, братцы, – едким тоном поинтересовался он, – уже заканчиваете?

– Да, да, – испуганно зачастил я, – через пять минут сворачиваемся.

А пожелтевшие от времени картографические листы так и мелькали передо мной, как картинки в детском калейдоскопе. И вдруг на одном из них глаз зацепил знакомое название – Видзы.

– Стоп, стоп, – воскликнул я, торопливо подтягивая к себе атлас, – мы уже где-то близко.

К сожалению, обрез карты открывал лишь селение Бучаны, не доходя до самой Дрисвяты буквально пару сантиметров. Замирая от нехорошего предчувствия, я поспешно перевернул следующий лист. Нет, не то, мы с прапорщиком оказались уже ниже Диены. Следующий лист! Проклятье, опять не то! Передо мной были заветные Козяны, но лихой речной изгиб остался где-то на другой карте. Противный ручеек пота побежал у меня по спине. Да кончится ли эта мука когда-нибудь? Теперь мы с прапорщиком пошли в обратном направлении, понимая, что нужный мне участок реки находится где-то ранее и мы его попросту пропустили. Я подцеплял край карты, а он, ловко орудуя деревянной лопаточкой, переворачивал ее.