— Останови, Каха.

— Дотянем, брат, тут до блокпоста километров пять осталось.

— Ты как?

— Норма, брат, норма.

Не доезжая до блокпоста метров сто, Брат остановил машину.

— Я сейчас, потерпи. — Сказал Игорь, выскакивая на шоссе из джипа.

Не доходя метров 50 до блокпоста, его остановили:

— Стой! Кто идёт?

— Прапорщик Барзов. Кто старший на точке?

— Тебе-то что?

— Слушай ты, салага, ну-ка резво передай старшему. У меня раненный.

— Что за шум? — Раздался знакомый голос.

— Горе, ты?

— Медведь? Ты откуда?

— Горе, давай бойцов в темпе к машине, там Брат раненный, а мне рацию.

Каху принесли и уложили на кушетку. Перевязали рану. Джип отогнали на блокпост. А ещё через полчаса, когда они перекусили консервами, на скорую руку, на двух БТРах прилетел Задира. И они все вместе отправились в место дислокации батальонов Артиста. Они ехали в свой временный дом. А по дороге Медведь и Ганс узнали последние новости о своих друзьях. Новости были печальные…

11 декабря 1989 г.Гоча.

Тюленю с ребятами в виде боевой колесницы досталась, относительно новая, белая «Нива». Все трое были отчаянными парнями, а поэтому и решение о том, как провести разведку пришло само по себе. Они решили изображать из себя боевиков, по каким-то своим соображениям, отколовшихся от других командиров, к примеру, того же Рафаэла или Реваза… Разведка на грани самоубийства, и если бы Филин узнал об этом, то, естественно, запретил бы. Но, Андрей, о принятом решении знать не мог, потому что ребята приняли его позже. И не доложили, понадеявшись на свой, немалый опыт.

Как и группа Медведя, Тюлень с Кабардой и Индейцем вышли в рейд утром 6 декабря. Ехали не торопясь, не желая попасть под автоматную очередь какого-нибудь, через чур, ретивого «гвардейца». Их никто не останавливал, не требовал документов для проверки, и от этого ребята нервничали. Каждый из них обладал достаточным опытом, что бы понимать — на войне пустующих ничейных зон не бывает, а поэтому либо за ними ведется наблюдение, либо где-то им предстоит такая проверка, что дай Бог её пройти не раскрывшись. И ещё они помнили, что Гоча Кочилишвили только сейчас стал «полевым командиром», а вообще-то он их коллега-разведчик, офицер, прошедший Афган. А это говорило ребятам о многом. Многого они от него и ожидали. И, к сожалению, их ожидания оправдались.

В нескольких километрах от Дранды шоссе пересекало реку Кодори. Мост был превращён «гвардейцами» в мощный оборонительный узел.

— Слушай, Тюлень, а ведь не дурак наш Гоча, как думаешь? — Обращаясь к Сергею, сказал Индеец, останавливая «Ниву» перед въездом на мост. — Смотри, и блоков бетонных набросали, и ежей наварили.

— Это ещё не все, Артур, — Не отрываясь от маленького, почти театрального, но, тем не менее, двадцатикратного бинокля, ответил Тюлень. — На той стороне капитальный блокпост, с амбразурами. Один ДШК вижу. Да это ДОТ натуральный.

— Окопались суки, — подал голос Кабарда. — Офуели от безнаказанности. Ничего Артист их быстро причешет.

— Что дальше, Сергей. — Индеец немного волновался. Он всегда волновался перед боем.

— Ничего, ехать будем. Вон, смотри, нас уже заметили. Руками машут, зовут. Так, Кабарда. Слушай внимательно, тебе с ними разговаривать. Ты родом из Гали. Работал и жил последнее время в Адлере. Когда началась заваруха, подался домой. Мы твои хорошие друзья, но русские. Поехали с тобой, потому что у нас проблемы с властями, и мы за войной решили спрятаться от милиции. Если возьмут — готовы служить в абхазкой гвардии. Ну и так далее в этой же теме.

— Ясно. Будем разговаривать.

— Ну, Индеец, поехали, а то, как бы не лупанули по нам из ДШК.

На мосту, перед опущенным шлагбаумом, их остановили. Здоровенный дядька постучал стволом своего «калаша» по стеклу, требуя открыть, и что-то произнёс не незнакомом ни Индейцу, ни Тюленю языке. Вот тут и оживился Кабарда. Он что-то очень быстро затараторил и, с присущей всем горцам горячностью, размахивая руками, выбрался из «Нивы». Боевик что-то спрашивал, а Каха отвечал, распаляясь, всё больше и больше. Этот затянувшийся диалог, продолжался около десяти минут. И было заметно, что оба говорящих устали друг от друга. В какой-то момент Кабарда махнул рукой и подошёл к машине:

— Он хочет проверить машину. Говорит, что если мы не боевики и у нас, вдруг, найдут оружие, то разговаривать дальше будем с ДШК.

— Ну оружие он не найдет без эстакады, но все равно хреново. — Сказал Тюлень. — Если проскочим, нужно будет придумать что-то похитрее. А то затрахают нас на каждой такой остановке.

— Выходим? — Спросил Индеец.

— Обязательно, Артур, иначе завалим всё задание. — Ответил Тюлень, открывая дверцу.

Их «Ниву» распотрошили в лучших традициях личного таможенного досмотра. Даже сидения подняли. Толи боялись чего-то боевики, толи выспались, но вся эта вакханалия продолжалась больше получаса. И как назло ни одной попутной машины, могущей переключить внимание на себя. Да, не знали «гвардейцы», что ребята потратили полночи на то, чтобы насверлить в днище машины дыр. Потом в эти дыры были пропущены куски тонкой, но крепкой медной проволоки, с помощью которой они крепко накрепко привязали к днищу машины своё оружие, обёрнутое, предварительно, в целлофан и промасленные тряпки. Потом им стоило проехать немного по проселочной дороге и все эти «конструктивные дополнения» превратились в большие комки налипшей грязи. Боевики искали оружие внутри, а оно было рядом, снаружи, только руку протяни. Ну а старенькие, не первой свежести, с пятнами побелки, камуфляжи и вёдра с инструментами только подтвердили то, что это строители, или ремонтники, короче сугубо гражданские мужики. Поживиться у них было нечем, не было даже обручальных колец, и, «гвардейцы» отпустили их, через час, с очень недовольными рожами. Отъехав от моста километров 10–12, ребята остановились:

— Так, паны. Сколько ещё будет, каких застав или блокпостов мы не знаем, а тратить по часу, на каждого поца, мы не имеем права. — Индеец и Кабарда согласно кивнули головами. Поэтому так. Достаём стволы, чистим «комки», и дальше изображаем «гвардейцев».

— В наглую решил? — Улыбнулся Кабарда. — А что? Мне нравиться!

— По крайней мере, стволы ближе к рукам будут. — Поддержал Индеец.

— Ну, значит решили. Пойдем по-гусарски, с наглыми мордами.

Заставу на подъезде к Тамышу они проехали, уже будучи «боевиками», выставив в окна автоматы, стволами в небо, сигналя, а Кабарда ещё и выкрикивал какие-то приветствия. И самое смешное то, что их даже не попытались остановить, приняв за своих.

— Вот бараны! — От души смеялся Каха. — Слушай, Тюлень, а может у них патронов попросить, а?

— Могут дать. — Сергей был серьезен. — А могут и очередью из пулемета отсыпать. Ты давай не очень-то веселись, у Гочи в окружении, думаю, не все такие придурки.

Тюлень был прав и слова его подтвердились через несколько дней… А пока, они въехали в довольно крупный город Очамчира…

Война, война… Она не красит ни людей, ни места где эти люди живут или пытаются выжить. Особенно если ту войну ведут не войска, а сборища бандитов-головорезов ищущих лёгкую поживу. В такой войне богатые, крепкие дома в один миг превращались в ободранные лачуги, а зажиточные семьи в семьи нищие, или мёртвые… Даже монгольские кочевники грабили и облагали данью чужие народы, не трогая соплеменников. Здесь же грабились всё и вся. Нелюди, собравшиеся в одну стаю, готовые, в любой момент, перегрызть друг другу глотки…

Очамчира, как, наверное, и все прибрежные, курортные, а значит богатые города, была разграблена. На всём лежала печать запустения. Ребятам стало ясно, что искать здесь Гочу не имеет смысла, после первого часа пребывания в городе. К вечеру пошёл снег, и Тюлень решил больше не рисковать — ночью, при ограниченной снегопадом видимости, «гвардейские патрули» могли открыть огонь не, разбираясь. С перепугу. Что, видимо, и происходило — то тут, то там в городе слышались автоматные очереди. На окраине города ребятам попалось на глаза странное строение — сарай не сарай, конюшня не конюшня. Но, в приоткрытые ворота могла въехать «Нива», и ребята решили остановиться на ночлег именно здесь.