– Не сомневайся, она сметет все подчистую, – заверил опытный Линк. – Что значит «держали»?

– Если мальчик хоть немного похож на прабабку, он способен чувствовать не только людскую боль. Мне кажется, кто-то надумал использовать его для обогащения. Вы и представить не можете, сколько предложений заработать на людских недугах получали мы с бабушкой. Пару раз подкатывали организаторы, предлагавшие нам переехать в большой дом, а они бы приводили туда больных. Идея-то неплоха, но эти ушлые хорьки собирались приводить к нам только богачей, способных выложить сотни тысяч, миллионы, лишь бы исцелиться. А бедняки, которым нечем платить, пускай подыхают на улицах.

Я посмотрела на Линка, и мы безмолвно сошлись во мнении, что слова Папаши Эла действительно имеют отношение к пропавшему ребенку. Я потянулась через стол, чтобы дотронуться до руки Линка. Мысленно увидела богатых женщин из «Тринадцати Вязов» и на пару с Линком попытался сообразить, почему же они там оказались. Эти дамочки явно наведались в поместье не ради фальшивого сеанса. Так зачем? Чтобы излечиться от какой-то болезни? Но они не казались мне больными.

– Да, – сказала я и убрала руку. Линк думал так же, как я.

– Что бы это значило? – поинтересовался Папаша Эл, кивнув на наши руки.

– Она умеет... – начал Линк, но затем пожал плечами. – Расскажи все, что знаешь о «Тринадцати Вязах».

Я продолжила есть, Папаша Эл – рассказывать. Место оказалось даже кошмарнее, чем я представляла. Да, до Гражданской войны там была ферма, на которой первоначально разводили скот. Но предки Нарциссы и Дельфии были слишком ленивы чтобы успешно вести фермерское хозяйство. Где-то в 1810 году жене хозяина надоело, что муж валяет дурака, распутничая все время в рабских бараках. Крыша прохудилась, урожай гнил на полях, а муж лишь предавался разврату с рабынями. Однажды хозяин сообщил, что собирается на пару недель в Новый Орлеан. Тотчас же после его отъезда жена позвала работорговца.

– Она продала всех светлокожих детей с плантации, – сообщил Папаша Эл. – Наверное, ожидала, что муж прибьет ее по возвращении, но когда...

– Когда он увидел, какую кучу денег она получила, то обрадовался, – подхватила я.

– Да, – подтвердил старик. – Согласно легенде, все купчие на каждого раба до сих пор хранятся где-то в доме.

– Уже нет, – пробормотал Линк. – Их освободили.

Похоже, дед подумал на купчие, но я-то понимала, что Линк подразумевал людей.

– С тех пор разведение рабов превратилось в бизнес, переходивший от отца к сыну.

Я оттолкнула от себя пустую тарелку. Стало тошно от образов, проносящихся в голове. Неудивительно, что в «Тринадцати Вязах» мне постоянно было не по себе.

– Так и что там с восстанием и моим предком? – подтолкнул Линк.

– Твоя бабка почувствовала его. Нас спрашивали... как имя той женщины? Похоже на город.

– Дельфия, – выпалили мы с Линком в унисон.

– Она послала к нам служанку с просьбой прийти в тот дом. Мы-то думали, нас просто приглашают на обед, а хозяйка собиралась устроить представление для своих богатеньких клиентов. Жена сказала, что Дельфия прилично содрала со своих гостей, а с нами планировала расплатиться лишь обедом.

– Рабство до сих пор живет и процветает в «Тринадцати Вязах», – не смолчал Линк.

– И тогда, за обедом, одна из женщин, толстая такая...

– Нарцисса.

– Да, она. Разливалась о славной истории «Тринадцати Вязов», и тут моя жена спросила, не произошло ли здесь что-то особенное до войны. Я сразу понял, что Лили что-то почувствовала, но не знал, что именно. Лили пришлось задать несколько наводящих вопросов, пока Нарцисса неохотно не призналась, что слышала, будто в «Тринадцати Вязах» было восстание рабов, но с ним разобрались. Лили спросила, как же именно разобрались, и худышка ответила, что вождя повесили. На том беседа на исторические темы и закончилась. После обеда Лили сказала мне, что займется целительством одна, чего никогда раньше не делала. И попросила, чтобы я тем временем прокрался в библиотеку и поискал старые семейные документы. Ей хотелось узнать, кого именно повесили и почему.

– И вы что-нибудь нашли? – поинтересовалась я.

– О да. Лили наврала, что меня мучает зубная боль, и мне позволили прилечь в гостевой спальне. Услышав, что дверь заперли, я тут же выбрался наружу.

– Они вас заперли? Гостя, приглашенного на обед? – удивилась я.

– Как ты выбрался? – поинтересовался Линк.

Папаша Эл улыбнулся.

– Cкажем, до того, как я женился на твоей бабушке, я освоил кое-какие навыки, из-за которых даже имел проблемы с законом. Среди всего прочего я научился вскрывать замки.

Итак, я вышел из комнаты и отправился на разведку. В библиотеке стоял запертый шкаф, в котором я нашел тетрадь – старинный дневник, как раз тех времен. Пролистал тетрадку до самой последней страницы, и там было написано: «Сегодня они повесили Мартина. Как я смогу жить без него?»

– Где сейчас этот дневник? – спросила я.

– В школе.

Я немедленно поднялась, готовая вернуться в школу, но тут официантка принесла банановый пудинг, пирог с кокосовым кремом и шоколадные пирожные. Я снова села.

– Не может же такая малышка как ты... – начал Папаша Эл, но Линк остановил его.

Я не потрудилась ответить. Жители Соединенных Штатов – да всего мира! – вволю посмеялись над моей прожорливостью. Некоторые рассуждали, что физически невозможно столько съесть и не прибавить в весе. Я игнорировала вопросы на тему моего рациона.

– Я вас раньше нигде не видел? – прищурился на меня Папаша Эл.

Я нагнулась к огромному куску пирога. Идеально запеченная мякоть кокоса покрывала безе.

– Она много на кого похожа, – встрял Линк. – А можно взглянуть на дневник? Вдруг обнаружим что-нибудь полезное. И кстати, почему тебя никто не прижал за кражу?

– Судя по слою пыли на книгах, думаю, их много лет никто не читал, и неизвестно, когда хозяйки обнаружили пропажу, если вообще обнаружили. К тому же, я точно был не при чем. Меня же заперли в спальне.

Линк со стариком дружно расхохотались. «Как бы там ни было, – подумала я, – а Линк обрел деда».

Перед нашим уходом Папаша Эл обронил: если мы считаем, что ребенка где-то укрывают, нужно проверить старую церковь. И я мгновенно поняла, что действительно стоит наведаться в церковь, собиравшую пожертвования на могильный камень женщине, которая была не той, за кого ее выдавали.

Когда солнце начало садиться, мы поняли, что пора уходить, и это было грустное расставание. Я чувствовала, как опечален Линк, но одновременно ощущала его душевный подъем, ведь он нашел родную душу. Он, как и я, постоянно чувствовал свое отличие от других. Родители были для Линка такими же чужими, как для меня весь окружающий мир. Когда Линк на прощание обнял старика, у обоих в глазах стояли слезы.

– Если я найду сына, можно прислать его к тебе? – спросил Линк деда. – Моя жизнь в Калифорнии не годится для ребенка. Я...

– Не переживай. Я позабочусь о мальчике.

Я тоже обняла Папашу Эла. Он приподнял меня, закружил и сказал, что из меня получится отличная дочка. Я ответила, что у меня уже есть муж.

Тут его и осенило.

– Так вот ты кто, – протянул Папаша Эл. – Ты же...

Не понадобилось использовать Искреннее Убеждение, чтобы заставить его замолчать. После моего выразительного взгляда он не закончил мерзкую фразу.

Старик поставил меня на землю, погладил по голове и пообещал помолиться за меня. Я поблагодарила и побежала к машине, где уже дожидался Линк. Мы тронулись в путь, и я махала рукой, пока Папаша Эл не исчез из вида.

– Сколько? – спросила я, как только мы вырулили из городка.

– В смысле, сколько денег вытянул из меня этот проныра? – хмыкнул Линк. – Пятьдесят кусков.

– И много это для тебя? Недельный заработок?

– Меньше половины, – признался актер. – Я прикинул, что лучше расстаться с малостью, не дожидаясь, пока дед попросит студию высылать мои зарплатные чеки прямиком ему.